Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава LXXIII, о прим е тах, поразивших Дон-Кихота при его везде в свою деревню, и о других знаменательных событиях.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава LXXIII, о прим е тах, поразивших Дон-Кихота при его везде в свою деревню, и о других знаменательных событиях. (старая орфография)

ГЛАВА LXXIII,
о приметах, поразивших Дон-Кихота при его везде в свою деревню, и о других знаменательных событиях.

Сид Гамет говорит, что при въезде в свою деревню Дон-Кихот заметил возле общественного гунна двух споривших мальчуганов.

-- Да уж что ни делай Периквилло, - кричал один, - а тебе никогда уж не видать её, как ушей своих!

Услышав это, Дон-Кихот сказал своему спутнику:

-- Слышишь, Санчо, они кричать: "тебе никогда уж не видать её, как ушей своих!"

-- Нам-то что за дело? Пусть они кричат, что им угодно, - возразил Санчо.

-- Однако, применяя эти слова к моему положению, я неизбежно должен притти к тому выводу, что мне никогда больше не видать Дульцинеи.

Санчо хотел что-то сказать, но ему помешал заяц, перебегавший через дорогу, спасаясь от стаи преследовавших его собак. Испуганное животное присело под Длинноухом. Санчо схватил его и подал его Дон Кихоту, шептавшему про себя:

-- Malum signum! malum signum (дурное предзнаменование)! Заяц бежит, гончия преследуют его - ясное дело, что мне не видать уже Дульцинеи!,

-- Странный вы, право, человек, ваша милость! - сказал Санчо. - Ну, предположите, что этот заяц - Дульцинея Тобозская, а гончия - злые волшебники, превратившие ее в крестьянку. Она бежит, я ее ловлю и передаю вашей милости. Вы держите ее в своих руках и ласкаете - что ж тут нехорошого? В чем вы тут видите дурное предзнаменование?

Между тем, мальчики подошли поближе, чтобы поглазеть на Дон-Кихота и на Санчо с зайцем.

-- О чем вы спорили? - спросил их Санчо.

Оказалось, что мальчик, кричавший "ты не увидишь её", взял у другого клетку и не хотел её возвратить. Санчо достал из кармана мелкую монету, дал ее тому, у которого была отнята клетка, и проговорил, обращаясь к Дон-Кихоту:

-- Ну, вот вам и все ваши дурные предзнаменования уничтожены! Как я ни глуп, а все-таки скажу, что теперь нам до них столько же дела, сколько до прошлогодних туч. Слыхал я от нашего священника, что истинный христианин не должен, обращать внимания на такия глупости, да, если не ошибаюсь, то и вы сами, ваша милость, как то говорили мне, что только одни отъявленные дураки верят в разные приметы. Забудьте же об этом и поедемте дальше.

Дон-Кихоть отдал подошедшим охотникам зайца и отправился далее. Проехав несколько шагов, он заметил священника, баккалавра Самсона Караско и цырюльника, сидевших на скамейке перед домом последняго. Нужно сказать, что Санчо покрыл своего осла, сверх -ттлажи, тою самою мантиею, разрисованной адским пламенем, которую ему надели и потом подарили в ночь воскрешения Альтизидоры; кроме, того, он напялил своему Длинноуху на голову колпак с чертями, - словом, нарядил своего приятеля так, как еще никогда с самого сотворения мира, не бывал наряжен ни один осел. Священник, баккалавр и цырюльник тотчас же узнали наших искателей приключений и бросились к ним с распростертыми объятиями. Дон-Кихот сошел с коня и горячо обнял своих друзей. Между тем, деревенские ребятишки, своими рысьими глазками, от которых ничто не могло укрыться, издали уже заметили остроконечную шапку на осле и прибежали, крича во все горло:

-- Глядите, глядите, какой стал нарядный осел Санчо Панцы!.. А Россинант-то еще больше похудел... Как он только ноги таскает?

Скача, подпрыгивая и страшно галдя, ребятишки проводили Дон-Кихота и. Санчо до самого дома гидальго, где его уже дожидались на крыльце экономка и племянница, предупрежденные о прибытии рыцаря. Туда же прибежала полуодетая и растрепанная, Тереза Панца, таща за руку дочь, тоже бывшую не в лучшем виде.

Увидев мужа одетым вовсе не по-губернаторски, Тереза взвизгнула на всю деревню:

-- Господи Боже мой! Что же это значит? Да ты, муженек, кажись, вернулся пешком, как собака, с распухшими ногами?.. Пустой болтун ты, как я вижу, а не губернатор!

-- Молчи, Тереза! - сказал Санчо. - Не забывай, что сало часто бывает там, где не на чем вешать его... Отправимся-ка домой; там я тебе разскажу такия чудеса, что ты только рот разинешь от удивления... Я вернулся с большими деньгами и не крадеными, а добытыми собственными трудами, даже спиною и боками.

-- Милый Санчо! - уже другим голосом проговорила Тереза, - так ты с деньгами? Вот это хорошо! А как ты их достал, до этого никому дела нет. Главное - были бы деньги, а украл ты их, заработал или, тебе их подарили - это все одно. Кабы и украл для жены и детей, то был бы не первым и не последним, который так заботится о своей семье...

Санчика бросилась отцу на шею, и спросила принес ли он ей подарков за то, что она ожидала его, как майского дождя.

После этих трогательных слов, она схватила отца за пояс, в котором, как она знала, он имел обыкновение держать деньги и ценные вещи, а мать ухватила его за руку. Таким образом это приятное семейство, погнав вперед осла, отправилось к себе домой, оставив Дон-Кихота в обществе его домашних и друзей. Умывшись и переодевшись, Дон-Кихот рассказал священнику и остальным слушателям свои приключения, историю своего поражения и принятое им на себя обязательство пробыть целый год дома и не браться за оружие. Сообщил он им и свой план относительно пастушечьяго образа жизни, который он намерен вести в течение этого года, расписал все прелести такой жизни и, в конце-концов, предложил своим друзьям сделаться тоже пастухами.

-- Я даже придумал вам имена для этого случая, - добавил он. - Надеюсь, что вы не откажетесь от моего предложения. Быть аркадскими пастухами, бродить в уединении полей, лугов и лесов, предаваться на досуге любовным мечтам, слагать стихи в честь дамы сердца и петь их под аккомпанимент свирели - что может быть лучше этого?

Услышав об этой новой безумной затее Дон-Кихота, друзья его почувствовали себя точно свалившимися с высоты - до такой степени испугала их безнадежность вылечит его больной мозг. Но, опасаясь, как бы он, в случае противоречия, снова не ускользнул от них и не пустился на поиски новых приключений, они выразили восторг по поводу его оригинального замысла относительно пастушечьей жизни и даже обещали сами принять в ней участие.

-- Я, как вам известно, поэт, сказал баккалавр, - и поэтому не оставлю ни одного встречного дерева без того, чтобы не исписать его сверху до низу стихотворениями в честь своей воображаемой дамы сердца. К сожалению, у меня еще нет настоящей, так как не нашел до сих пор женщины, достойной быть ею.

-- Я счастливее вас, - произнес Дон-Кихот: - у меня нет надобности прибегать к помощи воображения, чтобы удовлетворить запросам сердца. У меня есть несравненная Дульцинея Тобозская - слава этих берегов, краса лугов, чудо красоты, цвет изящества и ума, - словом, само совершенство!

-- Совершенно верно, - сказал цырюльник. - Но у нас нет не, сравненных Дульциней, поэтому нам придется запастись какими попало пастушками, чтобы не было скучно.

-- В крайнем случае, - подхватил баккалавр, - купим себе на рынке какую-нибудь Филис, Амарилью, Диану, Флориду, Галатею, Вели зарду, вообще из прославленных дам. Я говорю, конечно, об их портретах.

унижаться, делаться пастухом, когда пастухи только и мечтают, как бы им попасть в гидальго?

приличнее вашему званию. Послушайтесь меня: я говорю не на ветер, не из одного желания почесать язык, а единственно из преданности к вам!.. Оставайтесь лучше дома, займитесь хозяйством, помогайте бедным, и увидите, как это будет хорошо.

-- Обо всем этом мы поговорим в другой раз, - ответил Дон-Кихот. - Сейчас мне что-то нездоровится и я хочу лечь в постель.

Видя, по лицу рыцаря, что он говорит правду, его поспешили уложить, оставить в покое, выразив надежду, что на другой день он снова будет на ногах.