Редгонтлет.
Часть вторая. Глава XIV. Продолжение рассказа

Вальтер Скотт

Редгонтлет

Часть вторая

Глава XIV. Продолжение рассказа

На другой день Файрфорд, проснувшись, почувствовал себя лучше, хотя и бредил ночью. За ним ухаживали с примерным усердием, и почтенный старый дворецкий приносил ему лекарство. На третий день его перевели в более обширную комнату и предложили изысканную пищу и великолепное старое вино.

Но как ни было приятно это помещение для больного, оно оказывалось не столь отрадным для выздоравливающего, в чем Аллан и не замедлил убедиться. Когда он смог встать с постели, то увидел, что окно было снабжено толстой железной решеткой и выходило на небольшой мощеный двор. В этом обстоятельстве не было ничего необыкновенного, ибо в большей части старых домов на границе встречались такие же решетки. Но, кроме того, он заметил, что входя в его комнату и выходя из нее, ее запирали на ключ с большой тщательностью. Он наконец заявил старому служителю о своем желании уехать, но старик не дал ему положительного ответа, не поговорив с девицами Артуре. Повидавшись со своими гостеприимными хозяйками и поблагодарив их, Аллан повторил ту же самую просьбу. Они отговаривались его недостаточным выздоровлением. Тогда он решительно заявил, что ему необходимо отдать письмо Лэрду Озер.

Сестры пошептались.

- Мы желали бы, чтобы вы побеседовали с отцом Бонавентурой, достойнейшим святым человеком.

«А! - подумал Аллан, - они хотят обратить меня».

- Что ж, если это доставит вам удовольствие, - сказал он, не желая огорчать старых дев, приютивших его в болезни, - я готов.

- Его эминенция, я хотела сказать, отец Бонавентура, сам хотел поговорить с мистером Алланом.

- Его эминенция! - повторил Файрфорд с удивлением, - значит, он стоит высоко в иерархии Римской церкви! Я думал, что этот титул дается только кардиналам.

- Он еще не кардинал, - отвечала Серафина, - но могу вас уверить, мистер Файрфорд, что звание его так же возвышенно, как и те качества, которыми небо наделило его.

- Полно, сестра, пойдем. Какое дело мистеру Файрфорду до звания отца Бонавентуры! Только помните, сударь, что отец привык, чтобы с ним обращались самым почтительным образом и, конечно…

- Идем, сестра, - сказала Серафина в свою очередь. - Мистер Файрфорд хорошо знает, как ему вести себя.

- Действительно, нам пора удалиться, - прибавила Ангелика, - его эминенция идет…

Она проговорила это почти шепотом, и когда Файрфорд начал было уверять, что каждый гость его почтенных хозяек будет встречен им с уважением, она пригласила его к молчанию, приложив палец к губам.

Послышался шум шагов в коридоре. Обе сестры стали у дверей в самой почтительной позе.

Наконец вошел отец Бонавентура. Это был человек лет под сорок, а может быть, и больше. Заботы и огорчения придавали ему вид преждевременной старости и задумчивости. Черты лица были исполнены благородства. Он был в светском платье, но покрой и цвет одежды придавали ему серьезность, а на шляпе носил он кокарду. Обстоятельство это не удивило Файрфорда, ибо он знал, что католические священники часто надевали военный костюм, прибывая в Англию, чтобы устранить от себя неприятности.

При его входе сестры низко поклонились. Отец Бонавентура, по-видимому, привык к этому уважению и отвечал им легким наклоном головы. Он, однако, прошел мимо них, не сказав ни слова, чем как бы дал понять, что присутствие их излишне.

Аллан встал при входе отца Бонавентуры, но, взглянув на него, увидел, что тот как бы избегал встретиться с ним взглядом.

- Садитесь, сударь, - сказал его эминенция. - Вы еще не совсем выздоровели.

Слова эти были произнесены тоном человека, дозволяющего низшему сесть в своем присутствии, и тоном звучным, но кротким.

Файрфорда удивил немного этот тон. Молодой человек сел.

- Вы называетесь Файрфордом, сударь, как я слышал?

Аллан отвечал наклоном головы.

- Шотландский адвокат? Мне кажется, на западе этого королевства есть знатное семейство по фамилии Файрфорд из Файрфорда?

Алану показалась странной эта речь в устах чужестранного священника, как обличало имя отца Бонавентуры. Он ограничился ответом, что действительно, кажется, существовала подобная фамилия.

- Вы родственник этим Файрфордам?

- Не имею никакого права на эту честь, сударь. Успешная торговля моего отца вывела его семейство из неизвестности; я не происхожу от знатной крови. Могу ли я осведомиться о причине этих расспросов?

- Вы это сейчас узнаете, - отвечал отец Бонавентура, который, по-видимому, был недоволен, что Аллан заявил о своем плебейском происхождении. - Если вам не дано благородства происхождения, - продолжал он, - по крайней мере, у вас есть благородство чувств. Воспитание ваше, конечно, сделало из вас честного человека.

- Надеюсь, сударь, - отвечал Аллан, покраснев от досады, - и я не привык, чтобы в этом сомневались.

- Потерпите немного, - сказал невозмутимый отец Бонавентура, - мы заняты серьезным делом, и этикет не должен нам помешать. Без сомнения, вы знаете, что говорите с человеком, которого изгнали строгие и несправедливые законы настоящего правительства.

- Знаю, что третий параграф статуса 1600 года изгоняет из королевства папистских священников и определяет смертную казнь тому, кто дает им убежище. Я полагаю, что и английские законы не менее строги в этом отношении; но мне неизвестно, что вы принадлежите к этому числу, и полагаю, что благоразумие заставляет вас хранить ваши тайны.

- Довольно, сударь, я полагаю, мне можно не опасаться никаких последствий от того, что вы меня видели в этом доме?

- Конечно, нет. Будучи обязан жизнью здешним хозяйкам, я считал бы низостью пытаться понять, что у них происходит. Повстречайся я здесь с самим Претендентом, ему нечего было бы бояться моей нескромности.

- Претендент! - проговорил отец Бонавентура с некоторой горечью. Но тон его смягчился и он прибавил: - Правда, человек, о котором вы упомянули, претендует на нечто, и многие люди полагают, что претензии его небезосновательны. Но прежде чем углубиться в политику, позвольте мне выразить удивление, что человек вашего образа мыслей находится в дружеских отношениях с мистером Максвелом и лэрдом Редгонтлетом и служит посредником для их корреспонденции.

- Извините, сударь, я не стремлюсь к чести быть их поверенным и посредником. Мой интерес к ним ограничивается единственным делом, которое касается безопасности, а может быть, и жизни, лучшего моего друга.

- Не сочтете ли вы неудобным доверить мне причину вашего путешествия? Мои советы могут быть вам полезны, ибо я имею достаточного влияния на того и на другого.

Аллан мигом сообразил, что подобная личность может оказать ему содействие, и под условием тайны рассказал вкратце о Дарси Летимере, о неизвестности его рождения, о его внезапном исчезновении и наконец о своей решимости отыскать и освободить друга, хотя бы и с опасностью для жизни.

- Можете ли вы показать мне письмо мистера Максвела? - сказал он. - Я хотел бы внимательно рассмотреть его.

Аллан, не видя в этом ничего неприличного, подал письмо. Отец Бонавентура осмотрел его со всех сторон, как это делали Тромболь и Нанти Эворт, и спросил у Файрфорда, заметил ли он несколько слов, написанных карандашом на конверте. Аллан отвечал отрицательно и с удивлением прочел: «Саvе ne literas Bellerophontis adferres^[1164]», что поставило его в тупик.

- Садитесь, молодой человек, - сказал отец Бонавентура повелительно, хотя и мягким тоном, - вам не угрожает никакая опасность, мое звание служит вам порукой. Кто, по-вашему, приписал эти слова?

Аллан мог бы ответить, что это мог быть Нанти Эворт, который действительно брал в руки письмо во время морской болезни Файрфорда; но не зная, какой оборот могло принять это обстоятельство для капитана, оказавшего ему помощь, ограничился ответом, что не знает почерка.

Отец Бонавентура помолчал с минуту, осматривая письмо с еще большим вниманием, чем прежде, потом подошел к окну, и, к величайшему изумлению Аллана, распечатав письмо, начал читать его содержание.

- Остановитесь, сударь, остановитесь! - воскликнул Файрфорд. - По какому праву вы осмеливаетесь…

- Тише, молодой человек, - отвечал Бонавентура, приглашая жестом садиться, - будьте уверены, что я не поступил бы подобным образом, не имея оснований. Ничто не может произойти между мистером Максвелом и лэрдом Редгонтлетом, чего я не имел бы права знать.

- Очень может быть! - воскликнул гневно Аллан, - но хотя вы и духовник господ, однако не мой, а сломав печать письма, вверенного мне, вы причинили…

- Я не причинил вам никакого вреда, уверяю вас, а, напротив, может быть, оказал величайшую услугу.

- Я не желаю подобных услуг. Возвратите мне письмо сию минуту, или…

- Если вам дорога ваша безопасность, то удержитесь от всякого оскорбительного выражения или угрожающего жеста. Я не такой человек, которого можно оскорбить или которому можно грозить безнаказанно. Недалеко есть люди, готовые явиться по моему призыву.

И отец Бонавентура снова принял прежний спокойный вид.

Файрфорд спросил, что подумает о нем лэрд Редгонтлет, если он представит ему распечатанное письмо.

- Я это улажу: я сам в письме Максвела припишу Редгонтлету, что это я его вскрыл, если вы, конечно, захотите доставить его, прочтя содержание.

И он подал Файрфорду письмо. Последний колебался.

- Прочтите, прочтите! Для вас очень важно все это знать.

Письмо было следующее:

«Уважаемый Опасный Грубиян!

малый недюжинный. Он подал на вас жалобу и, к счастью, попал на судью, благосклонного к вам. Но надобно откровенно признаться, что нам с кузиной стоило большого труда умолить Гросби не поднимать дело. Он начинает подозревать, упорствовать, и я боюсь исхода. Не знаю, что вам посоветовать. Податель этого письма - человек отважный и преданный своему другу; я дал ему честное слово, что с ним не случится ничего опасного. Обратите внимание на выражение «честное слово» и помните, что я могу быть так же грубияном и опасным, как и кто-либо другой. Я, однако, не давал ему никакой гарантии против кратковременного ареста, и поскольку этот малый деятельный и подвижный, то я не вижу другого средства, кроме как попридержать его в надежном месте, пока не окончится дело доброго отца Б., и дай бог, чтобы оно было уже окончено.

Прощайте, всегда ваш.

Максвел».

- Ну, молодой человек, - сказал отец Бонавентура, - что думаете вы об опасностях, которым подвергались добровольно?

- Они мне кажутся столь же странными, как и средства, употребленные вами для открытия намерений мистера Максвела.

- Не вдавайтесь в причины моего поведения. Я имею право действовать подобным образом и не боюсь никакой ответственности. Но скажите мне, что вы теперь рассчитываете делать?

- Не знаю, должен ли я об этом говорить, ибо тут может быть замешана ваша безопасность.

- Понимаю. Вы намерены прибегнуть к правительству. Но это вам не дозволяется. Мы скорее удержим вас лично в Файрлэди.

- Вероятно, вы прежде подумаете о риске, которому подвергаетесь за подобное покушение в свободной стране.

- Я подвергался гораздо большим опасностям, - сказал отец Бонавентура с улыбкой, - однако я расположен прибегнуть и к более кротким мерам. Посмотрим, постараемся найти компромисс, - прибавил он более мягким голосом. - Я предполагаю, что вы согласитесь пробыть еще один или два дня в этом убежище, если я вам дам честное слово, что вы увидите вашего друга здравым и невредимым и возвратитесь потом с ним в Шотландию или куда будет вам угодно.

- Я уважаю слово католического священника так же, как и протестантского, - сказал Файрфорд, - но мне кажется, что вы не можете надеяться, чтобы я доверился человеку, которого совершенно не знаю.

- Я не привык, чтобы сомневались в моем слове, сударь! - воскликнул отец Бонавентура высокомерно. - Но, - прибавил он благосклоннее, - вы меня не знаете, и это служит вам извинением. Я вам, со своей стороны, окажу большее доверие, и так как мы должны рассчитывать на нашу взаимную порядочность, я возвращу вам свободу и предоставлю вам средство вручить письмо тому, кому оно адресовано, если вы, зная его содержание, решитесь на это путешествие.

- Я не понимаю, - сказал Аллан, подумав немного, - как я могу освободить друга, не прибегая к властям. Если я передам это письмо лэрду Редгонтлету, я разделю только участь Дарси Летимера.

- А если обратитесь в суд, молодой человек, вы погубите двух человеколюбивых девиц, которым обязаны жизнью. И без того шпионы следят за этим домом. Я даю вам час на размышление. Вы увидите лэрда Редгонтлета, которому я напишу, со своей стороны, и посодействую освобождению вашего друга. Все это, впрочем, с условием, что вы не будете обращаться к властям.

- А если я не соглашусь?

- В таком случае для безопасности всех партий вы останетесь несколько лишних дней в Файрлэди, ибо мы имеет средство удержать вас силой. Но арест ваш будет короток, потому что подобный порядок вещей не может долго продолжаться.

И отец Бонавентура вышел.

Оставшись один, Файрфорд начал обдумывать свое положение и пришел к тому выводу, что для него удобнее всего было бы, заручившись ходатайством отца Бонавентуры, увидеться с Лэрдом Озер и добиться освобождения друга.

Приняв подобное решение, он нетерпеливо начал ожидать условленного времени. Но ожидание его было непродолжительным: одновременно с боем часов явился старик слуга и пригласил его следовать за собой. Они прошли целым лабиринтом коридоров, какие существовали в древних замках, и проводник ввел его в небольшую, но хорошо убранную комнату, в которой не было недостатка ни в каких удобствах. Отец Бонавентура лежал на диване, как человек усталый и нездоровый. Возле него на маленьком столике лежал католический молитвенник и стояли склянка с лекарством и фарфоровая чашка. Слуга не последовал за Алланом в комнату, но поклонился низко и затворил осторожно двери.

- Садитесь, молодой человек, - сказал отец Бонавентура с той снисходительностью, которая уже раз удивила и почти оскорбила Файрфорда, - вы были больны, а болезнь требует снисхождения. На что же вы решились: ехать или оставаться?

- Ехать, - отвечал Аллан, - с условием, что вы поручитесь за мою безопасность относительно этого странного человека, который так незаконно поступил с моим другом.

- Положение, в котором он находится в качестве обвиненного в государственной измене, лишает его всех этих средств.

- Без сомнения, - сказал отец Бонавентура, улыбаясь живости молодого адвоката, - в глазах тех, кто признает справедливость этого суждения, но я этого сделать не могу. Что бы там, впрочем, ни было, вот мое ручательство; прочтите - и вы убедитесь, что на этот раз не повезете предательского письма. Файрфорд прочел следующее:

«Любезный друг.

Посылаем вам молодого человека, который желает знать, в каком положении находится ваш питомец с тех пор, как попал под вашу отеческую власть, и просит вас возвратить свободу Дарси Летимеру. Мы рекомендуем вам эту благоразумную меру, открыто порицая все насильственные действия, когда можно обойтись без них: вот почему желателен был бы благоприятный исход этого поручения. Во всяком случае, податель этого письма получил наше слово, гарантирующее его безопасность и свободу; постарайтесь, чтобы наше обещание было строго выполнено, если вам дорога наша честь и ваша собственная. Сверх того, мы желаем иметь свидание с вами в возможно скорейшем времени, поэтому приезжайте к нам немедленно. Дружески вам кланяемся.

О. Б.»

- Понимаете, сударь, - сказал отец Бонавентура, когда Аллан окончил чтение, - что, принимая это письмо, вы обязаны подождать результата, прежде чем прибегните к так называемым законным средствам для освобождения вашего друга.

- Здесь есть небольшая шифрованная приписка, - заметил Аллан, - могу ли я спросить, что она заключает в себе?

- Она касается моих частных дел и никак не относится к вашим.

- А между тем естественно предполагать…

- Не предполагайте ничего несовместимого с моей честью, сударь. Когда подобный мне человек оказывает снисхождение, он должен ожидать, что его примут с признательностью или откажут с уважением. Здесь не может быть места ни вопросу, ни претензии.

- Принимаю ваше письмо, - сказал Файрфорд после минутного молчания, - и признательность моя будет безгранична, если я достигну результата, на который вы подаете мне надежду.

- Один Бог распоряжается земными событиями; человек употребляет только средства. Но повторяю, вы должны дожидаться решения лэрда Редгонтлета, прежде чем прибегните к правосудию.

- Обязываюсь и даю честное слово.

- Довольно. Я вам верю. Теперь я скажу, что ночью я посылал нарочного за Редгонтлетом, который должен явиться в одно место в нескольких милях отсюда, где ему неудобно совершить какое бы то ни было насилие над вами или над вашим другом, если бы он был настолько безрассуден, чтобы последовать совету мистера Максвела, вместо того чтобы повиноваться моим приказаниям. Теперь мы понимаем друг друга.

И отец Бонавентура протянул руку Аллану, но в тот самый момент, когда последний собирался пожать эту руку, он отдернул ее мгновенно. Вслед за этим маленькая дверь, скрытая обоями, отворилась, и в комнату вошла дама. Но это не была одна из мисс Артуре, а женщина в цвете лет и красоты, большого роста, стройная и немного полная, со светло-русыми волосами и большими голубыми глазами, исполненная величия. Полнота не уменьшала грации. Ей могло быть около тридцати лет. Походка ее была величественной.

Отец Бонавентура резко встал с дивана, словно приход ее причинил ему неудовольствие.

- Что это значит, сударыня? - спросил он почти строгим тоном, - чем мы обязаны вашему посещению?

- Потому что мне было так угодно, - отвечала дама спокойным голосом.

- Вам так угодно! - повторил недовольный отец Бонавентура.

- Мне так угодно, - отвечала незнакомка, - и мое желание всегда идет рядом с моей обязанностью. Мне сказали, что вы нездоровы. Надеюсь, что одно только это дело удерживает вас в этом уединении.

…

- Этот молодой человек, - сказала дама, серьезно глядя на Аллана, словно впервые заметила его. - Могу ли я спросить - кто он?

- В другое время, сударыня. Когда он уедет, вы узнаете его историю. В его присутствии я не могу сказать более.

- После его отъезда, может быть, будет поздно. Да и что мне до его присутствия, когда дело идет о вашей безопасности! Это еретик-адвокат, которого две дуры мисс Артуре приняли в свой дом в минуту, когда не должны были впускать родного отца! Конечно, вы его не отпустите?

- Я уже отпустил его - это решено. Ваше нескромное рвение, как бы ни был похвален его повод, одно может сделать ситуацию опаснее, прибавив новый риск.

- Возможно ли? - сказала дама тоном упрека, смешанным со страхом и уважением. - Значит, ваше слепое доверие будет увлекать вас всегда, как оленя в засаду охотников, после того, что случилось?

- Э, сударыня, - сказал Бонавентура, - замолчите или уходите отсюда. Мои намерения не должны быть предметом критики для женщины.

Дама хотела отвечать с живостью на этот строгий приказ, но удержалась, сжав губы, и, поклонившись, вышла так же внезапно, как и вошла.

Лицо отца Бонавентуры омрачилось, но он вскоре обратился к Аллану с прежней благосклонностью:

- Посещение этой дамы, молодой друг мой, - сказал он, - открыло вам больше тайны, чем я желал. Дама эта знаменита по своему рождению, положению и богатству, а между тем она находится в таких обстоятельствах, что одного ее присутствия в этой стране достаточно, чтобы подвергнуть ее величайшим несчастьям. Пожалуйста, храните эту тайну даже в отношении Максвела и Редгонтлета, несмотря на то что я доверяюсь им вполне во всем, лично меня касающемся.

- И хорошо. Благодарю вас. Со временем вы, может быть, узнаете, что значит одолжить подобному мне человеку. Что касается дамы… Однако мы сейчас блуждаем, словно в тумане. Надеюсь, что солнце не замедлит рассеять эту таинственность. Прощайте.

Отец Бонавентура любезно поклонился и вышел в ту самую дверь, в которую скрылась незнакомка. Файрфорду показалось, что он слышит жаркий спор в соседней комнате.

Через минуту вошел старик слуга и сказал, что проводник дожидается внизу террасы.

- Добрый отец Бонавентура, - добавил он, - принимает участие в вашем положении и поручил мне спросить, не нуждаетесь ли вы в деньгах.

гостеприимстве. Вас, мистер Амброзий, я искренне благодарю за все ваши попечения.

Они вышли из дома, спустились с террасы и нашли садовника, который ожидал их, сидя на лошади и держа другую на поводу.

Аллан уехал, часто оглядываясь на дом, где с ним случились такие странные происшествия.

- Вы теперь узнаете Файрлэди, когда приедете сюда в другой раз? - заметил Дик.

- Я думаю, что мне это будет нетрудно, Дик. А мне хотелось бы знать - куда мы направляемся?

1164

«Позаботьтесь о том, чтобы вам не пришлось доставлять письмо Беллерофонта» (лат.) Письмо Беллерофонта, то есть письмо, написанное с коварной целью причинить вред его подателю.