Редгонтлет.
Часть вторая. Глава XVI. Продолжение рассказа о дарси Летимере

Вальтер Скотт

Редгонтлет

Часть вторая

Глава XVI. Продолжение рассказа о дарси Летимере

Оставшись один, Дарси начал рассуждать о странной перемене в своей судьбе, но его тревожила близость Кристела, которого он ненавидел. Никсон подъехал к нему ближе.

- Не знаю, о чем вы там болтали, - сказал он, - но берегитесь сэра Редгонтлета.

- Это мое дело.

- Очень хорошо, молодой человек, - возразил Кристел, - но дружеский совет вам не повредит. У старого Редгонтлета руки гораздо проворнее языка: он в состоянии укусить, прежде чем залаять. Он сперва повалит противника на землю и тогда скажет ему, чтоб защищался. Мне кажется, что вам небесполезно знать последствия спора с ним.

- Если вы хотите дать мне совет действительно дружеский, мистер Никсон, - отвечал молодой человек, - я выслушаю его с удовольствием.

- Мне вам немного придется сказать, - молвил Никсон, стараясь придать себе откровенный тон, - я не люблю тратить слов даром. Хотите ли вы присоединиться к дяде душой и телом или не хотите? Вот в чем вопрос.

- А если я отвечу «да», - сказал Дарси, стараясь всеми силами скрыть свое намерение.

- В таком случае, - заметил Никсон, по-видимому, удивленный таким быстрым ответом, - все пойдет хорошо. Вы примете участие в благородном предприятии, и когда оно удастся, перемените, может быть, свою шляпу на графскую корону.

- А если не удастся?

- Будет что будет. Не все игроки берут ставку.

- Но если я имею глупую привязанность к жизни и предположим, что я откажусь от предложения дяди, как вы думаете, мистер Никсон, что произойдет из этого?

- Тогда, молодой человек, я вам советую быть крайне осторожным. Законы во Франции строги против ослушников опекуна. Там легко получить именной указ таким людям, как вы.

- Но ведь мы не во Франции! - воскликнул Дарси, у которого кровь охладела в жилах при мысли о французской тюрьме.

- Ходкий люгер вас быстро перевезет туда, уложенного в глубине трюма, словно контрабандный бочонок.

- Но Франция с нами в мире, и если осмелились бы…

- Да кто же услышит о вас! Ха, ха, ха! В Париже много тюрем, в которые легко войти, но из которых выйти невозможно.

В это время послышался конский топот, и сэр Гуго Редгонтлет подъехал к авангарду. Кристел Никсон приблизился к нему и смотрел вопросительно.

- Видали вы кого-нибудь из друзей? - спросил Кристел.

- Троих, - отвечал Редгонтлет, - и от многих получил письма. Все единодушно требуют известного вам пункта, и надобно уступить, ибо хоть дело и на мази, но могло бы остановиться.

- Нечасто бывает, чтобы пастух уступил своему стаду, - сказал Кристел, осклабясь.

- Должен уступить и уступит, - сказал Редгонтлет резко. - Поезжайте вперед, Кристел, мне нужно переговорить с племянником. Надеюсь, сэр Артур Редгонтлет, что вы довольны моим попечением о вашей сестре?

- Ничего не могу сказать ни против ее манер, ни против чувств, - отвечал Дарси. - Я счастлив встретить такую милую сестру.

- Очень рад, - отвечал Редгонтлет, - ибо не имею претензии слыть хорошим судьей женских достоинств; всю мою жизнь одна великая цель занимала меня. По возвращении из Франции ваша сестра имела мало возможностей для дальнейшего своего развития; однако я по мере сил устранял от нее все неудобства и лишения моей бродячей и опасной жизни. Временами она гостила по нескольку недель и даже по нескольку месяцев в почтенных семействах. Но очень рад, что вы нашли ее благовоспитанной.

Несколько минут продолжалось молчание, которое, однако, вскоре прервал Редгонтлет.

- Я надеялся сделать то же и для вас, племянник, - сказал он, - но слабость и робость вашей матери укрыли вас от меня, а иначе я с гордостью научил бы сына моего несчастного брата идти по дороге, по которой всегда следовали наши предки.

«Вот приближается буря!» - подумал Дарси и начал готовиться встретить ее.

- Поведение моей матери относительно меня, - сказал он, - может быть дурно истолковано, но в основании его была самая нежная привязанность.

- Конечно, и я нимало не думаю порицать ее, хотя недоверие ее много принесло вреда, не скажу, мне, но делу моего несчастного отечества. Она, я полагаю, намеревалась сделать из вас одного из тех тонких ябедников, которых еще в насмешку называют шотландскими адвокатами.

- Я занимался юриспруденцией год или два, - сказал Дарси, - но убедился, что не имею к этой науке ни способности, ни расположения.

- И, без сомнения, вы бросили ее с презрением? - сказал Редгонтлет, - это хорошо. Теперь, любезный племянник, я предложу вам цель, более достойную вашего честолюбия. Взгляните сюда, на восток. Видите ли вы на равнине монумент возле деревушки?

- Вижу, - отвечал Дарси.

- Эта деревенька называется Борг-Упп-Сандс, - продолжал Редгонтлет, - а памятник воздвигнут в память тирана Эдуарда I. Небесное правосудие поразило его на этом месте в то время, когда он вел свои полчища для окончательного завоевания Шотландии, политические несогласия которой возникли вследствие его проклятой политики. Брюс был бы остановлен в самом начале своего блистательного поприща, Баннокбарнская равнина осталась бы не обагренной кровью, если б Господь в эту критическую минуту не поразил этого наглого и коварного тирана, бывшего так долго бичом Шотландии. Гробница Эдуарда - колыбель нашей национальной свободы. И здесь-то я хочу предложить вам одно важное предприятие.

Редгонтлет замолчал, как бы ожидая, что скажет племянник.

- Я не предполагаю, - продолжал он после минутного молчания, - что вы настолько ограниченны, чтобы не понимать моих слов, что вы являетесь трусом и боитесь моего предложения, что вы настолько вырожденец и утратили кровь своих предков, что не пойдете на призыв мой, как боевой конь на звуки военной трубы.

- Я не стану притворяться, что не понимаю вас, - отвечал Дарси, - но замысел против династии, которую укрепили на троне три последовательных царствования, требует прочных доказательств для благоразумного и совестливого человека.

- Я не хочу, - воскликнул Редгонтлет, сверкая глазами, - не хочу слышать от вас ни одного слова против справедливости этого предприятия, на которое утесненная родина ваша призывает вас, ни против благородного мщения, которого требует кровь вашего отца из глубины безмолвной могилы, принявшей его останки. Голова его, выставленная до сих пор на Рикергате, приказывает вам вести себя, как следует мужчине. Я спрашиваю вас во имя блага отечества: обнажите ли вы меч, последуете ли вы за мной в Карлэйль, чтобы предать земле голову вашего отца, которая служит седалищем совам и воронам и предметом насмешек для самых гнусных негодяев?

Не будучи подготовлен к ответу на этот призыв энтузиазма и из боязни, что прямой отказ мог стоить ему жизни или свободы, Дарси хранил молчание.

- Я вижу, - продолжал его дядя спокойнее, - что вас удерживает от ответа не отсутствие отваги, а просто следствие нелепого воспитания. Вы едва верите, что вы Редгонтлет. Сердце ваше не привыкло еще отвечать на призыв чести и патриотизма.

того отчаянного предприятия, в которое вы хотите меня вовлечь, дядя.

- И я попытаюсь совершить его, если оно будет еще безнадежнее! - воскликнул Гуго Редгонтлет.

Дарси хотел отвечать, но дядя нежно положил ему руку на плечо и как бы просил выслушать его.

- Тише! - прибавил он. - Наследник славы моих предков, на которого я столько возлагал надежд! Тише! Сын умерщвленного брата! Я тебя искал, я тебя оплакивал, как мать оплакивает единственного сына, и не хочу терять тебя в тот момент, когда мои поиски увенчались успехом. Верьте, Дарси, я до такой степени не доверяю вспыльчивости своего характера, что прошу у вас как милости не делать ничего, что могло бы раздражить меня в эту критическую минуту.

Дарси отвечал, что из уважения к дяде он все выслушает внимательно, но что подумает, прежде чем дать решительный ответ.

- Думать! Как это холодно! Для нас единственное средство спасения - это возвратиться к дому прежних законных государей. Богатые сейчас встревожены, дворянство и народ недовольны, и вот кучка патриотов, замысел которых тем вернее, что количество их ограниченно, решила поднять знамя короля Карла…

- Но военные? - сказал Дарси. - Как вы можете надеяться с безоружным, недисциплинированным отрядом сопротивляться армии, хорошо организованной? Горцы теперь совершенно обезоружены.

- Большей частью, может быть, - отвечал Редгонтлет, - но политика помогла, сформировав их в полки. У нас есть друзья в этом корпусе, и мы не можем сомневаться, чью они примут сторону, когда увидят белую кокарду в поле. Остальная армия значительно сокращена после заключения мира, и мы вполне убеждены, что тысячи отставных солдат явятся под наши знамена.

- Увы! - сказал Дарси, - и на основании таких шатких надежд приглашают честных людей рисковать состоянием, семейством, жизнью!

- Честные люди, молодой человек, - воскликнул Редгонтлет, сверкая глазами от нетерпения, - рискуют всем, когда честь того требует!

- Значит, этот замысел серьезен! - сказал Дарси. - Извините, дядя, если я с трудом верю такому необыкновенному факту. Возможно ли, чтобы вы могли рассчитывать на достаточное количество вооруженных людей, чтобы возобновить попытку 1745 года?

- Я не люблю доверяться наполовину. Вот список, прочти.

Дарси пробежал список, состоящий из самых знаменитых и уважаемых в Шотландии фамилий, и в глубине души не поверил, что все эти вельможи искренне сочувствовали безумному предприятию. Он тверже, чем когда-нибудь, решил бежать, если представится благоприятный случай.

Он молча возвратил дяде список.

- Я не требую, сэр Артур, - сказал последний, - от вас немедленного ответа. Последствия вашего отказа были бы так страшны для вас и до такой степени уничтожили бы все мои надежды, что я боюсь за себя… Послушайте, - сказал он, нахмуриваясь и приставив палец ко лбу, - если своим сопротивлением вы воздвигнете препятствие, моему предприятию, клянусь роковым знаком, отпечатанным на этом лбу, что новое преступление заслужит новый знак моему семейству.

Он замолчал, но угроза его была произнесена таким решительным тоном, что Дарси почувствовал, какую ему предстояло выдержать бурю в случае отказа, - и его намерение бежать стало непоколебимым.

Лицо Гуго Редгонтлета мало-помалу прояснилось, и, подозвав знаком Лилию, этот странный человек завел разговор о посторонних предметах.

Но вот они вскоре подъехали к дому Крекенторна, стоявшему, как известно читателю, на берегу Солвея, близ дрянной пристани, у которой было привязано несколько рыбачьих барок, часто употреблявшихся для иной цели, нежели рыбная ловля. Жилище этого достойного трактирщика тоже применялось к различным обстоятельствам и потребностям. Оно состояло из хижин, пристроенных к главному двухэтажному зданию, крытому черепицей. Крекенторн прилаживал эти пристройки по мере увеличения своей торговли. Под большим развесистым буком стояли так называемые пивные скамейки, на которых сидели несколько человек, по-видимому, слуг, за кружками пива.

Некоторые из них были в ливреях, знакомых Гуго Редгонтлету, ибо он проворчал сквозь зубы:

- Безумные! Если бы они шли в ад, то им были бы необходимы люди в ливреях, чтобы каждый знал, что они идут к черту!

Редгонтлет остановился перед дверью, из которой вышли многие посетители поглазеть на вновь прибывших.

Соскочив с седла, он помог Лилии сойти с лошади, но забыл, что и переодетый Дарси требовал той же помощи. Вследствие этого злополучный Летимер, запутавшись в длинной амазонке, упал бы непременно, если бы его не поддержал щеголеватый молодой человек, который, впрочем, очень удивился тяжести молодой дамы.

и боязнь некоторого рода.

Зная, что он не мог быть узнан под маской, он хотел назвать себя другу на ухо, но несколько секунд колебался сделать это из боязни, что Аллан каким-нибудь восклицанием встревожит дядю. Кто знает, какие могли возникнуть из этого последствия.

Но прежде, нежели он решился, Редгонтлет подошел к нему в сопровождении Кристела Никсона.

- Я вас избавлю от попечения об этой молодой даме, - сказал он высокомерно Аллану Файрфорду, которого, по-видимому, не узнал.

- Я исполнил только долг вежливости, - отвечал Файрфорд. - Дама нуждалась в помощи… Но я, кажется, имею честь говорить с мистером Геррисом Берренсворком?

- Вы ошибаетесь, - отвечал Редгонтлет, оборачиваясь к нему, и, подозвав знаком Кристела, велел ему увести Дарси.

Никсон немедленно увел Летимера, идя между ним и Алланом, который возбудил в нем подозрение.

- Крекенторн! Дайте нам особую комнату.

Хозяин ввел их в большую кухню, где раздавались звуки скрипки и несколько человек танцевали под музыку.

- Что за черт! - воскликнул Никсон, - неужели ты думаешь поместить дам среди этой толпы? Разве не можешь дать нам особой комнаты?

- Не горячитесь, а идите за мной.

В кухне было много народу, и в числе посетителей Дарси узнал и Джоши, и Пибля, и слепца Вилли Бродягу, который наигрывал на скрипке. Летимер нарочно громко проговорил какую-то фразу. Музыкант узнал его голос, и на лице его отразилось удивление и удовольствие. Он немедленно переменил пьесу и заиграл известную шотландскую песню «Карл Стюарт, добро пожаловать!»

Кристел Никсон между тем, расталкивая толпу, вел своего пленника по указанию хозяина, и вскоре они вошли в небольшую комнату, где уже застали Лилию.

Оттолкнув почти Дарси, Никсон напустился на хозяина, но тот, нимало не испугавшись, дал такой отпор грубияну, что последний счел за лучшее прекратить свои претензии.

После ухода Крекенторна Лилия приказала Никсону выйти из комнаты.

- Как, мисс Лилия! - сказал Кристел грубым голосом, но почтительно, - неужели вы хотите, чтобы ваш дядюшка убил меня за ослушание его приказаний?

- Он может убить вас и по другой причине: если вы ослушаетесь меня, - ответила Лилия хладнокровно.

- Вы пользуетесь своим преимуществом, мисс Лилия, - сказал Никсон. - Я действительно не имею права оставить эту комнату; мне поручено наблюдать за… другой мисс, и если я покину свой пост, мне останется прожить не более пяти минут.

- Займите же свой пост, - сказала Лилия, - наблюдайте за дверью, но только извне. Вам не поручено, я думаю, подслушивать наш разговор. Выйдите немедленно, или я расскажу дяде вещи, от которых вам не поздоровится.

Кристел посмотрел на нее с досадой и одновременно с почтением.

- Вы злоупотребляете своим положением, мисс Лилия, - сказал он, - и действуете так же безумно, как действовал я, когда отдал вам в руки оружие против себя. Но вы тиран, а царство тиранов не продолжительно.

С этими словами он вышел из комнаты.

со мной, он боится меня.

- А мне приятно, - отвечал Дарси, - что и трактирщик не уступил ему. Это подает мне некоторую надежду к нашему побегу. О, Лилия! Самый искренний мой друг Аллан Файрфорд ищет меня и находится здесь в настоящее время. Другой, более скромный, но не менее верный друг также в этих опасных стенах.

Лилия приложила палец к губам, указывая на дверь. Дарси понял, в чем дело, и шепотом передал сестре, как встретил Аллана Файрфорда, и способ, посредством которого дал знать о себе Вилли Бродяге.

Лилия слушала его с живейшим участием и хотела что-то сказать, но в эту минуту в кухне послышался сильный шум, спорили несколько голосов, между которыми Дарси, казалось, узнал голос Аллана Файрфорда.

Забывая, как мало в своем положении он мог помочь другу, он бросился к двери, которая оказалось, однако, запертой. Все усилия его отворить ее были бесполезны.