Редгонтлет.
Часть вторая. Глава XVII. Рассказ об Аллане Файрфорде

Вальтер Скотт

Редгонтлет

Часть вторая

Глава XVII. Рассказ об Аллане Файрфорде

Читатели помнят, что Аллан Файрфорд выехал из Файрлэди в сопровождении Дика по дороге к трактиру Крекенторна, где, как сказал ему таинственный отец Бонавентура, он должен был увидеться с Редгонтлетом для освобождения своего друга Дарси. По наставлениям старика дворецкого Дик ввел его в трактир с заднего крыльца, просил хозяина дать молодому человеку особую комнату, обращаться с ним со всевозможной вежливостью, но не терять ни на минуту из виду и задержать, если б возымел какое-нибудь подозрение в шпионаже. Трактирщик ввел Аллана в особую комнату и посоветовал не выходить до приезда особы, с которой тот хотел увидеться, так как в доме находились люди, любившие вмешиваться в чужие дела.

Аллан Файрфорд последовал совету хозяина, пока считал это нужным; но когда увидел подъехавшую кавалькаду и в числе всадников узнал Редгонтлета, который был ему известен под именем Герриса Берренсворка, он вышел к двери с желанием убедиться - не было ли с ним и Дарси Летимера.

Читателю известна уже встреча его с другом, которого он не узнал, и резкий ответ Редгонтлета.

Молодой адвокат, однако, не смешался. Он адресовался к нему снова, называя его то Берренсворком, то Редгонтлетом; однако последний, по-видимому, не узнал его, хотя и не мог скрыть досады, несмотря на свой высокомерный тон.

- Если нам необходимо познакомиться, - сказал он наконец, - в чем я не вижу надобности, в особенности теперь, когда я желаю быть один, то прошу вас объяснить, что вам угодно.

- Из этого вы все узнаете, - отвечал Аллан, подавая письмо Максвела. - Как бы вы ни назывались, но я убежден, что оно адресовано вам.

Редгонтлет повертел письмо, прочел, осмотрел конверт и сказал строго:

- Печать, сударь, сломана. В таком ли она положении была, когда вы его получили?

- Нет, печать была цела, когда мистер Максвел отдал мне письмо.

- И вы осмелились распечатать письмо, адресованное на мое имя?

- Я никогда не распечатывал чужих писем, - отвечал Аллан, - не из боязни кого бы то ни было, а из уважения к себе.

- Хорошо сказано, господин адвокат, а между тем я подозреваю, что вам известно его содержание.

- Да, я слышал, как его читали, и содержание его очень удивило меня.

- Мне кажется, что это все равно, как если бы вы и сами распечатали его. Я считаю себя вправе не входить в дальнейший разговор с посредником, заслуживающим так мало доверия. Если ваше путешествие не достигло цели, то вы сами виноваты.

- Позвольте! Содержание этого письма мне известно без моего согласия. Я могу даже сказать, против моей воли, ибо господин Бонавентура…

- Отец Бонавентура, кажется, католический священник, которого я видел у мисс Артуре в Файрлэди.

- Файрлэди! Мисс Артуре! Католический священник! Отец Бонавентура! - воскликнул Редгонтлет, повторяя слова Аллана в крайнем изумлении. - Возможно ли, чтобы человеческая дерзость могла простираться до этого? Прошу вас, скажите мне правду. Мне чрезвычайно важно знать, не сказку ли вы мне повторяете. Вы юрист и знаете, какому риску подвергается католический священник, рвение которого к своим обязанностям приведет в эту кровожадную землю.

- Да, я юрист, - отвечал Файрфорд, - и поэтому-то важно быть уверенным, что я не шпион и не доносчик. Но вот вам доказательство, что я видел отца Бонавентуру.

И Аллан подал известное письмо, наблюдая, какой оно произведет эффект.

Редгонтлет после внимательного прочтения пробыл минуты две-три в глубокой задумчивости. Он сделал знак Кристелю, который, должно быть, понял его и в сопровождении двух человек приблизился к Файрфорду.

Но в эту минуту в доме послышался сильный шум, оттуда выскочил Питер Пибль, преследуемый Нанти Эвортом с саблей наголо и добрым квакером, который для предохранения других от несчастья не колебался сам подвергнуться опасности.

Трудно представить себе более странную и смешную фигуру, нежели Питер Пибль, который бежал, насколько позволяли ему огромные сапоги. Он казался пугалом, в то время как Эворт был бледен и в его глазах сверкала жажда мщения. Редгонтлет бросился к ним.

- Что это значит, капитан? - крикнул он Эворту. - Саблю в ножны! Разве теперь время забавляться ссорами с пьяницей? И такой жалкий негодяй разве может быть достойным противником храброму человеку?

- Извините, - сказал капитан, вкладывая саблю в ножны, - но он вывел меня из терпения.

В это время Питер Пибль, спрятавшийся со страха за Редгонтлета, начал приходить в себя.

- Мистер Геррис, - сказал он с живостью, но вполголоса, и дергая его за рукав, - мистер Геррис, вы не раз уже делали мне одолжение. Но если хотите оказать мне услугу в эту критическую минуту, я забуду бочонок водки, который вы у меня выпили, и если увижу вас на площади в Эдинбурге, то не скажу никому, что вы носили оружие - вы сами знаете в каком году.

Редгонтлет обернулся.

- Ну, идиот, - сказал он, - что тебе надо? Только говори скорее!

- У меня в кармане указ об аресте вот этого господина по имени Аллан Файрфорд, по профессии адвоката. Я купил этот указ у мистера Фаггота, письмоводителя судьи Фоксли. Он стоит гинею, которую вы мне подарили.

- А! - воскликнул Редгонтлет, - в самом деле, у вас есть такой приказ? Покажите!

Питер достал засаленный бумажник, в котором между множества исписанных клочков отыскал требуемое и подал Редгонтлету.

- Указ законный, - сказал он, - выданный вследствие моей присяги, что означенный Аллан Файрфорд, взявшийся служить моему делу, нарушил условие и ушел за границу. А потому каждый констебль и чиновник имеет право взять его и представить к достопочтенному мировому судье мистеру Фоксли для заключения в тюрьму. И хотя все это написано в указе, но где же я найду человека для исполнения указа в этой стране, где вы не можете разинуть рта без того, чтобы на вас не кинулись с обнаженной саблей! Вот этот пьяница-моряк и этот квакер, который не любит поднимать руки, завлекли меня сегодня в трактир, и поскольку я не хотел дать им столько водки, сколько надо, чтоб напоить их мертвецки пьяными, они бросились на меня оба, как вы сами видели.

Редгонтлет в это время пробежал глазами указ и убедился, что это была шутка мистера Фаггота, чтобы выманить у бедняги единственную гинею. Но судья Фоксли действительно подписал бумагу, как подписывал всё, что подавал ему письмоводитель, и Редгонтлет решил воспользоваться этим обстоятельством.

Не дав никакого прямого ответа Питеру Пиблю, он подошел к Аллану Файрфорду, который спокойно ожидал окончания сцены и не без удивления смотрел на своего клиента.

у меня под опекой и известного вам под именем Дарси Летимера; но никому лучше вас не известно, что повиновение законам - обязанность, которую вы должны исполнять, несмотря ни на что. Вот бедный человек, получивший указ о вашем аресте, и, мне кажется, вы должны повиноваться ему.

- Указ против меня! - воскликнул Файрфорд с негодованием, - и по просьбе этого жалкого господина! Очевидно, с ним сыграли шутку.

- Очень может быть, - отвечал Редгонтлет хладнокровно. - Но, по-моему, указ формальный, и так как я всегда уважал законы, то и не могу отказать ему в содействии с моей стороны. Прочтите сами и убедитесь.

Аллан прочитал бумагу.

- Это ведь не более чем шутка над беднягой: я не думаю, что вы говорите серьезно. Не забудьте, что всякое насилие с вашей стороны разрешает меня от обещания хранить тайну о том, на что я смотрю как на очень опасные происки и…

- Я должен перебить вас, в ваших же интересах, мистер Файрфорд, - сказал Редгонтлет. - Произнесите хоть одно слово о том, что вы могли видеть или подозревать, и арест продолжится очень долго. При настоящем положении дела вы можете быть свободны через несколько дней.

- Но что же будет с моим другом, из любви к которому я бросился в эти опасности? Вы человек страшный и коварный! Я не поддамся на ложные обещания.

- Даю честное слово, что друг ваш здоров, - возразил Редгонтлет. - Может быть, я даже позволю вам свидание с ним, если вы захотите подчиниться.

Но Аллан, будучи обманут Максвелом и считая себя также обманутым отцом Бонавентурой, начал громко взывать ко всем королевским верноподданным, чтобы они защитили его от насилия.

В тот же миг Никсон с двумя слугами схватили его, зажали рот и постарались увести в дом.

Честный квакер, стоявший немного в стороне, смело подошел к Редгонтлету.

- Друг, - сказал он, - ты позволяешь себе действия, которых никогда не будешь в состоянии оправдать. Ты меня знаешь как соседа, которому причинил большой вред…

- Перестань, не говори мне этого, Джонатан, - сказал Редгонтлет.

- Право, генерал, - перебил Эварт, подходя, в свою очередь, - это нехорошая игра, и я не думаю, чтобы мои убеждения могли заставить меня принять участие в подобных делах… Не беритесь за эфес сабли, а лучше вынимайте наголо.

И, обнажив саблю, капитан прибавил:

- Я не потерплю подобного обращения ни с моим товарищем Файрфордом, ни с этим старым квакером… К черту все настоящие и фальшивые указы! Да будут прокляты мировые судьи! К дьяволу всех констеблей. Вот вам Нанти Эворт, готовый поддержать свои слова против кого угодно, несмотря ни на какие подковы и ни на каких кавалеров.

Возглас «к чёрту все указы» приятно зазвучал в ушах посетителей трактира, в котором он был любимцем. Прислужники, рыбаки, матросы, контрабандисты начали группироваться. Крокенторн напрасно старался играть роль посредника. Люди Редгонтлета прибежали с ружьями, но лэрд запретил им вмешиваться, выхватил саблю и с быстротой молнии бросился на Эворта, продолжавшего свою браваду. Одним ловким ударом он выбил у него из рук оружие, так что оно отлетело на несколько шагов, свалил капитана и занес над ним саблю.

- Пьяница, бродяга, - сказал он, - дарю тебе жизнь, потому что ты не злой человек; жаль только, что ты любишь ссориться с приятелями. Но мы знаем Нанти Эворта, - прибавил он, обращаясь к окружавшей толпе с улыбкой, выражавшей искренность его слов.

Маневр этот изменил шаткое расположение этим грубых умов, и со всех сторон послышалось:

- Да здравствует лэрд! Да здравствует лэрд!

- Должно быть, говорят правду, что дьявол будет ему покровительствовать, пока не настанет час… Я не свяжусь больше с ним.

И мало-помалу он удалился от толпы, стыдясь за свое поражение.

- Что касается тебя, Джоши, - сказал Редгонтлет квакеру, который присутствовал при этой сцене, подняв глаза к небу, - я позволю себе арестовать тебя как возмутителя общественного спокойствия, что немало несообразно с твоими мнимыми принципами. И мы посмотрим, как обойдутся с тобой и суд, и общество друзей.

- Я возмутитель общественного спокойствия! - воскликнул Геддс, - я сделал что-нибудь противное принципам друзей? Ты не докажешь этого, развращенный человек!..

…

Все засмеялись.

- Ты говоришь правду, - возразил Геддс. - Но что значит проповедовать правосудие и истину тебе, который с молодости совершал одни только насилия. Я желаю поговорить с тобой на языке, который ты будешь в состоянии понять.

И он отвел Редгонтлета в сторону от окружавшей толпы.

- Отдай мне этих молодых людей, - сказал он, - и я откажусь не только от значительного вознаграждения, причитающегося мне за убытки, причиненные на Солвее, но я даже заплачу тебе выкуп за них и за себя. Какая тебе польза держать их незаконно в плену?

бы то ни было, нам нет времени объясняться в настоящую минуту. Но будьте спокойны: я надеюсь поднять вашего друга на такую высоту, на которой вам приятно будет видеть его. Другой молодой человек останется несколько дней, а может быть, несколько часов, в заключении, и, конечно, за то, что вмешивался в дела, до него не касающиеся. А вам, мистер Геддс, советую садиться на лошадь и убираться отсюда, ибо это место с каждой минутой становится все более неудобным для пребывания приверженца мира. Вы спокойно можете дожидаться развязки в Маунт-Шароне.

- Друг, - отвечал Джоши, - я не могу последовать твоему совету. Я останусь здесь даже в качестве твоего пленника скорее, нежели оставлю у тебя в руках молодого человека, которым ты завладел по моей вине и по причине моих несчастий. Я буду здесь дожидаться развязки.

- Значит, вы будете в плену, - сказал Редгонтлет, - мне некогда больше рассуждать с вами. Но отчего вы так внимательно присматриваетесь к моим людям?

- Скажите правду, - молвил квакер, - меня очень удивляет, что я вижу между ними маленького негодяя по имени Бенджи, которому, я думаю, Сатана дал власть появляться всюду, где совершается зло.

Мальчик увидел, что взоры собеседников устремились на него, смутился и постарался ускользнуть; но по знаку Редгонтлета подошел, приняв ту простодушную мину, под которой так часто скрывал лукавство.

- С самого дела на солвейском заводе, - отвечал Бенджи, держа палец во рту.

- Зачем ты следовал за ними?

- Я не смел отстать, боясь констеблей.

- Что же ты делал все это время?

… Я был в свите мистера Кристела Никсона, - прибавил он, видя, что лэрд не намерен был шутить.

- А! В самом деле! - пробормотал Редгонтлет сквозь зубы. - Значит, мистер Кристел Никсон пускает в дело своих вассалов! Это требует расследования.

Он хотел продолжать свои расспросы, но явился сам Никсон со встревоженным видом.

- Отец приехал, - сказал он лэрду вполголоса. - Все эти господа находятся в большом зале и желают вас видеть. А племянник ваш бушует, словно в Бедламе.

- Сейчас иду, отвечал Редгонтлет. - Так ли помещен отец, как я приказывал?

- Вот решительная минута, - сказал Редгонтлет. Он скрестил руки, поднял глаза. Потом перекрестился, и после этого благочестивого действия, которое, кажется, видели у него в первый раз, лэрд приказал Никсону быть бдительным, держать лошадей и людей готовыми, на всякий случай присматривать за пленными, но обращаться с ними кротко и прилично. Отдав эти приказания, он поспешно вошел в дом.