Редгонтлет.
Часть вторая. Глава XVIII. Рассказ продолжается

Вальтер Скотт

Редгонтлет

Часть вторая

Глава XVIII. Рассказ продолжается

Прежде всего Редгонтлет бросился в комнату, где сидел его племянник, и спросил о причине шума.

- Я хочу быть свободным! - воскликнул Дарси, который разгорячился до такой степени, что даже гнев дяди не внушал ему страха. - Я требую свободы и хочу быть уверен в безопасности моего друга, Аллана Файрфорда, голос которого я узнал сию минуту.

- Вы будете совершенно свободны через полчаса, - отвечал Редгонтлет. - Друг ваш тоже освободится, когда настанет время. Вам даже будет позволено пройти к нему.

- Это меня не удовлетворяет, - возразил Дарси, - я хочу видеться с другом немедленно. Он здесь, он в опасности, и это из-за меня. Я слышал сильные крики и стук сабель. Вы не получите от меня ни малейшей уступки, пока я собственными глазами не удостоверюсь в его безопасности.

- Тпру, милый мой племянник, не заставляйте меня выходить из себя! - сказал Редгонтлет. - Судьба ваша, вашего дома, многих тысяч людей, судьба самой Англии сейчас лежит на весах, а вы занимаетесь безопасностью крикуна, не имеющего никакого значения.

- Значит, вы дурно обошлись с ним? - воскликнул Дарси, возвышая голос. - Я в этом уверен. Но в таком случае даже наше родство не защитит вас.

- Тише, неблагодарный безумец! - сказал Редгонтлет. - Довольно ли будет с вас, если вы увидите этого драгоценного друга, Аллана Файрфорда, здоровым и невредимым? Если довольно с вас увидеть его, не вступая с ним в разговор, берите меня за руку, и ты, Лилия, возьмись за другую. Берегитесь, сэр Артур, и поразмыслите хорошенько о вашем положении.

Дарси поневоле должен был смириться.

Редгонтлет провел племянника и племянницу по узким коридорам, и они вошли в маленькую комнату, у двери которой стоял часовой с ружьем. Они нашли там Аллана Файрфорда и квакера, разговаривающих между собой.

Они встали и почтительно поклонились. Дамы были в масках, и потому Аллан не узнал ни друга, ни его сестры.

- Господа, я знаю, - сказал лэрд, - что вы беспокоитесь о Дарси Летимере так же, как и он о вас. Он поручил мне сказать вам, что находится в добром здравии. Надеюсь, что вы скоро увидитесь. В ожидании, пока я смогу возвратить вам свободу, с вами будут обращаться наилучшим образом в вашем временном заключении.

С этими словами лэрд, не дожидаясь ответа, поклонился и вышел в противоположную дверь, тоже оберегаемую часовым.

Редгонтлет отвел Лилию и Дарси в крошечную комнатку, отделенную перегородкой от зала, где слышался шум, издаваемый людьми в сапогах, прохаживающихся и разговаривающих вполголоса.

- Здесь, - сказал лэрд, снимая с племянника маску и амазонку, - я возвращаю вас вам самим и надеюсь, что, скинув женский костюм, вы усвоите благородные мужественные чувства. Следуйте за мной, Лилия останется здесь. Я хочу представить вас тем, с которыми вы, надеюсь, соединитесь в смелейшем деле, за какое когда-либо обнажалась шпага.

- Дядя, - сказал Дарси после минутного размышления, - тело мое в ваших руках, но помните, что воля принадлежит мне. Ничто не заставит меня принять поспешно важное решение, пока я не буду окончательно убежден.

- А как же вы можете убедиться, не услышав обсуждения дела!

Это был большой зал или, лучше сказать, магазин, в котором находилось много контрабандных товаров. Дарси увидел многочисленное общество людей, вид и манеры которых обличали принадлежность к более высокому классу, нежели тот, к какому они принадлежали, судя по костюму.

У всех на лицах отражалось беспокойство.

Редгонтлет представил племянника многим лордам, и в числе таинственных посетителей был также и мистер Максвел.

Тотчас же приступили к обсуждению дела. Оказалось, что агитация была не очень успешна и что нельзя было рассчитывать на большие силы, но все выражали готовность пожертвовать жизнью и достоянием в том только случае, если Карл Эдуард лично станет во главе инсургентов.

- Господа, - отозвался Редгонтлет. - Я не имел возможности сообщить нашим единомышленникам того, что известно моим некоторым близким соседям. Столь же решительный и отважный, как и двадцать лет назад, когда он появился в Моадорте, Карл Эдуард тотчас же согласился с желанием своих верных подданных. Карл Эдуард в Англии, более того, в этом самом доме, и ожидает только, какое вы примете решение: он готов принять знак уважения от тех, кто всегда называл себя его верными и благородными подданными. Если кто желает теперь переменить свое намерение, тот должен сказать об этом в присутствии государя.

Несколько минут царило молчание. Те из заговорщиков, кто был вовлечен по легкомыслию, с ужасом увидели, что им пресечено отступление; другие, смотревшие на это предприятие издали и рассчитывавшие на успех, дрожали, ибо боялись потерпеть неудачу в неизбежную роковую минуту.

- Господа милорды и джентльмены, неужели радость смыкает вам уста? - воскликнул Редгонтлет. - Неужели это ваш прием законному королю, который прибыл к вам, невзирая на тысячу опасностей? Надеюсь, здесь нет ни одного джентльмена, который взял бы назад свое слово.

- По крайней мере, не я буду обвинен в этой трусости, - сказал молодой лорд решительным тоном, взявшись за шпагу. - Если Карл на английской земле, я первый приветствую его и предлагаю ему и жизнь и состояние.

- Клянусь Богом! - отозвался Мередис, - я не думаю, чтобы Редгонтлет допустил нас сделать что-нибудь другое.

- Минуту! - сказал Максвел, - необходимо задать еще один вопрос. Не привез ли он с собой кого-нибудь из тех ирландских фанфаронов, которые погубили наше знаменитое дело в 1745 году?

- Ни одного, - отвечал Редгонтлет.

- Льщу себя надеждой, - заметил доктор Громбаль, - что его не сопровождают католические попы. Говорю это не потому, что хотел стеснять совесть своего государя, но в качестве недостойного сына англиканской церкви, обязанного заботиться о ее безопасности.

- При короле нет ни собаки папистской, ни кошки, чтобы лаять или мяукать около него, - отвечал Редгонтлет. - Ну, господа, нет ли еще других вопросов? Его величество ждет нашего решения, а я вижу, что ему готовите несколько холодный прием.

- Редгонтлет, - сказал спокойно сэр Ричард Глендейл, - упреки ваши не заставят меня поступить против совести. Никто не может сомневаться, что обязательства свои я готов подтвердить кровью, но правда, что король прибыл один, без всякой свиты?

- С ним нет ни одного мужчины, исключая молодого адъютанта и слуги.

- Ни одного мужчины? Но поклянетесь ли вы честью, Редгонтлет, что с ним нет ни одной женщины?

Редгонтлет опустил глаза и отвечал:

- С огорчением я обязан сказать, что есть одна.

Все заговорщики переглянулись, и на минуту воцарилось молчание. Сэр Ричард прервал его первым.

- Нет надобности повторять вам, Редгонтлет, весьма основательного мнения друзей его величества относительно этой несчастной связи. В этом случае мы единодушны, и надеюсь, что вы сообщили королю наши смиренные предостережения.

- И, кажется, наши скромные заявления не возымели никакого действия, - возразил сэр Ричард. - У этой дамы, вкравшейся в его сердце, есть сестра при дворе ганноверского узурпатора, а между тем король не таится от нее, и мы уверены, что он сообщает ей самые важные обстоятельства.

- Она кладет тайны в свой рабочий мешок и выпускает их оттуда, раскрывая его, - сказал Максвел. - Если мне суждено быть повешенным, я предпочитаю, чтобы это было сделано с помощью доброй веревки, нежели посредством ленты этой…

- И ты также, Максвел, хочешь отделаться от обещания? - спросил Редгонтлет вполголоса.

- Нет, клянусь честью, - отвечал Максвел, - я готов биться, на чьей бы стороне ни была победа. Но быть открытым женщиной, как эта…

- Тише, господа, тише, - молвил Редгонтлет, - слабость, на которую вы жалуетесь, всегда была свойственна королям и героям…

Но тут поднялась целая буря.

Наконец слово взял сэр Ричард Глендейл, выставляя все опасности, какие могли произойти от вмешательства женщины в такое важное и крайне рискованное дело.

- Пусть его величество, - прибавил он в заключение, - отошлет ее на континент, и моя сабля обнажится в ту же минуту, как и сотни других.

Речь эта заглушилась всеобщим одобрением.

- Вижу, господа, ваше решение, - сказал Редгонтлет. - Но что вы сделаете, если Карл Эдуард с непреклонностью своего предка откажет в вашем требовании? Намерены ли вы оставить его на волю судьбы?

- О, Боже сохрани! - воскликнул сэр Ричард, - и да простит вам небо подобную мысль. Без сомнения, не оставим; по крайней мере со всем подобающим уважением я провожу его на корабль и буду защищать с опасностью для жизни против всякой случайности. Но когда он снимется с якоря, то первой моей заботой будет подумать о собственной безопасности и возвратиться домой, чтобы жить в мире с настоящим правительством.

После этого решено было, что Редгонтлет, в сообществе молодого лорда, сэра Ричарда Глендейла и Дарси отправится к королю, предварительно с предложением от имени всех заговорщиков.

- Хорошо, господа, - сказал Редгонтлет, - я попрошу аудиенции у его величества.

Отсутствие его продолжалось не более нескольких минут, когда он появился вновь, то молча подал знак лицам, которые должны были за ним следовать. Молодой лорд, сэр Ричард Глендейл и Дарси пошли на аудиенцию.

Пройдя небольшой коридор и поднявшись на несколько ступенек, депутация прибыла в комнату, где изгнанный король должен был дать аудиенцию. Она помещалась во втором этаже, мебель была бедная, в пыли и беспорядке, ибо, несмотря на свою смелость, заговорщики не хотели возбуждать подозрения у посторонних никакими пышными приготовлениями. Карл сидел, когда они вошли, но когда он поднялся, чтобы отвечать им на поклон, он сделал это с таким достоинством, что вопреки отсутствию внешней пышности жалкая лачуга словно превратилась в дворцовую залу.

Излишне говорить, что это было лицо, известное читателю под именем отца Бонавентуры. На нем был тот же самый костюм, да еще превосходная шпага за поясом.

Редгонтлет представил ему молодого лорда и своего племянника, сэра Артура Дарси Редгонтлета, который, поклонившись государю и поцеловав ему руку, вздрогнул при мысли, что обстоятельства вынудили его сделать то, что можно было считать государственной изменой, но от чего он не имел никаких средств избавиться, не подвергаясь крайней опасности.

Сэр Ричард Глендейл, по-видимому, был лично известен Карлу Эдуарду, который принял его с благосклонностью и достоинством и который, казалось, растрогался при виде слез, блеснувших на глазах старого кавалера. Сэр Ричард Глендейл приветствовал короля с прибытием в свое государство.

- Да, добрый мой сэр Ричард, - сказал несчастный государь задумчиво, но решительным голосом, - Карл Эдуард еще раз среди своих верных друзей, может быть, не с прежними блестящими надеждами, но с тем же презрением ко всему, что может быть препятствием при востребовании его прав и прав его отечества.

- Я в восторге, государь, а между тем, увы, осмелюсь также сказать, что скорблю, увидев вас еще раз на британской земле… - И он не мог далее продолжать.

эшафоте или умерли в бедности и забвении, скитаясь на чужбине, и не раз давал клятву, что никакие личные виды не заставят меня требовать титула, который так много стоил крови моим приверженцам. Но так как много честных людей считают, что дело Англии и Шотландии связано с делом Карла Стюарта, я должен следовать их отважному примеру, и, оставив в стороне все другие обстоятельства, стать во главе их для их освобождения. Я прибыл сюда по вашей просьбе; находясь за границей, я не мог знать всех подробностей нашего дела, и потому могу быть только орудием в руках моих друзей. Я знаю, что не мог довериться сердцам, более преданным и более разумным, нежели Редгонтлет и сэр Ричард Глендейл. Итак, посоветуйте, что надо делать, и решите судьбу Карла Эдуарда.

Наступила минута молчания, которое представитель несчастной династии прервал с нетерпением:

- Поведение ваше странно, - сказал он. - Вы заставили меня покинуть семейство, чтобы стать во главе опасного предприятия, успех которого неверен, и когда я прибыл, вы, по-видимому, находитесь в нерешительности! Этого я не ожидал от таких двух людей, как вы, господа.

- Что касается меня, государь, - отвечал Редгонтлет, - решение мое неизменно.

- Я могу то же сказать за себя и за милорда, - отозвался сэр Ричард, - но вам было поручено, Редгонтлет, представить его величеству наши условия, на которых мы…

- Я исполнил мои обязанности относительно его величества и относительно вас, - сказал Редгонтлет.

- Я не знаю никаких условий, - сказал Карл Эдуард с истинно королевским достоинством, - кроме тех, которые призвали меня сюда для личного востребования моих прав. Я их исполнил, несмотря ни на какие опасности. Я прибыл сдержать свое слово и ожидаю исполнения вашего.

- Если позволите, ваше величество, - возразил сэр Ричард, - там было или долженствовало быть нечто большее. Мы присоединили одно условие…

- Я его не видел, - перебил Карл Эдуард. - Из любви к благородным сердцам, о которых я такого высокого мнения, я не хотел ни видеть, ни читать ничего, что могло бы уменьшить уважение и дружбу, питаемые мною к вам. Не может быть условий между государем и подданными.

- Ваше величество, - сказал Редгонтлет, преклонив колено, - вижу по лицу сэра Ричарда, он обвиняет меня в том, что вам неизвестно поручение, с которым ваши подданные обязали меня обратиться к вам. Из любви к Богу, из уважения к моим прежним заслугам и моим страданиям, не оставляйте этого пятна на моей чести. Бумага под буквой Д, точная копия с которой находится у меня, относится к тягостному предмету, на который сэр Ричард обращает ваше внимание.

- Господа, - сказал Карл Эдуард, покраснев, - вы напоминаете мне об обстоятельстве, которое я хотел бы забыть, потому что считал его оскорбительным для вас. Я не предполагал, что мои верноподданные столь жалкого мнения обо мне, что мое настоящее положение давало бы им право бросать любопытный взор в мою домашнюю жизнь и налагать на короля условия относительно предметов, в которых самый последний из подданных отдает отчет лишь самому себе. В делах государства и политики я всегда буду руководствоваться соображениями моих мудрых советников, но в частных и домашних делах я требую той же свободы, какую предоставляю всем своим подданным.

- Если позволите, ваше величество, - молвил сэр Ричард Глендейл, - я вижу, что приходится мне высказать истину, от чего я пламенно желал бы устранить себя, и верьте, что делаю это с глубокой скорбью и глубоким сожалением. Действительно, мы пригласили вас стать во главе великого предприятия; ваше величество, предпочитая честь безопасности, любовь к отечеству собственному спокойствию, снизошли быть нашим вождем; но мы постановили необходимым условием для окончания нашего дела, чтобы особа, которая, как полагают - не берусь утверждать, правда ли, - пользуется безграничным доверием вашего величества и подозревается нами в способности изменить этому доверию в пользу ганноверского узурпатора, была удалена из вашего дома…

не предуведомив меня яснее об этих оскорблениях?

- Ваше величество, - отвечал Редгонтлет, - если я и виноват в этом, так только потому, что не думал, что такое легкое препятствие, как общество женщины, могло действительно остановить ход такого великого предприятия. Я не умею говорить, государь, иначе, как откровенно. Пять минут назад я был еще твердо убежден, что они - сэр Ричард и его друзья - перестанут настаивать на этом условии, столь неприятном для вашего величества, или что вы пожертвуете этой несчастной привязанностью ради спокойствия стольких верноподданных. Во всем этом деле я не видел никакого препятствия, которого нельзя было бы разорвать, как паутину.

- И вы ошибались, - возразил государь, - и ошибались вполне, как ошибаетесь в настоящую минуту в том, что причина моего отказа уступить наглому предложению заключается в детской и романтической привязанности. Говорю вам, что я мог бы расстаться с этой женщиной завтра же, без малейшего сожаления; что я уже думал удалить ее от двора по известным мне причинам; но что я никогда не отступлюсь от моих прав как государь и как человек, делая эту уступку для приобретения чьей бы то ни было благосклонности или того, чем вы мне обязаны по праву моего рождения.

- Мне очень прискорбно, - сказал Редгонтлет. - Надеюсь, что ваше величество и сэр Ричард снова обсудите это дело и прекратите спор в такую критическую минуту. Льщу себя надеждой, государь, что вы не забудете, что находитесь на неприятельской земле, что наши приготовления не могли делаться в такой тайне, которая позволила бы нам безопасное отступление. С величайшей тревогой я предвижу опасность для вашей королевской особы, если вы не окажете великодушия и не снизойдете к просьбе ваших верноподданных.

- И ваша тревога имеет основания, - сказал Карл Эдуард. - Если бы я видел топор на эшафоте перед окнами Уайтхолла, я скорее умер бы, как мой предок, нежели сделал бы малейшую уступку в ущерб моей чести.

- Если бы в этом случае, - сказал он, - дело шло только о безопасности бедного Ричарда Глендейла, то я всегда готов пожертвовать жизнью для службы вашему величеству; но я только посланник, против которого поднялись бы тысячи голосов, если бы не исполнил своего поручения. Все ваши друзья, даже сам Редгонтлет, видят угрозу уничтожения всего нашего предприятия, величайшие опасности для особы вашего величества, полнейшее истребление вашей партии в сохранении дел такими, каковы они сейчас, и поэтому они будут настаивать на уступке, которой, к несчастью, вы не желаете. Говорю с глубокой скорбью, со слезами, но я должен высказать эту роковую истину: если ваше величество не удостоите нас снисхождением, которое мы считаем необходимым для нашего дела, вы одним словом обезоружите десять тысяч человек, готовых обнажить меч для вашей службы, или, говоря яснее, уничтожаете самую тень партии Стюартов в Великобритании.

- Почему же вы не прибавите, - сказал Карл Эдуард презрительно, - что люди, готовые взяться за оружие для меня, купят у узурпатора прощение за подобное преступление, предоставив меня моей судьбе. Отнесите, господа, мою голову в Сент-Джеймский дворец. Вы будете хорошо приняты и поступите честнее, нежели, заманив меня в свои руки, вы опозорите себя оскорбительными для меня предложениями.

- Боже праведный! - воскликнул сэр Ричард, сложив руки, - какое преступление могли совершить предки вашего величества, если Господь наказывает ослеплением всех их потомков! Идемте, милорд, к нашим друзьям!

господа! Я сам о себе позабочусь.

- Этого не должно быть, ваше величество! - воскликнул Редгонтлет. - Я вовлек вас в эту опасность и должен, по крайней мере, обеспечить вам отступление.

С этими словами он вышел, сопровождаемый своим племянником.