Айвено.
Глава IX

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Айвено. Глава IX (старая орфография)

ГЛАВА IX.

Вильям де Вивиль и Стефен де Мартиваль, маршалы турнира, первые поздравили победителя, прося его в тоже время дозволить им снять с него шлем или по крайней мере приподнять забрало, прежде чем представят его принцу Иоанну для принятия из его рук награды. Лишенный Наследства со всею рыцарскою учтивостью отказался исполнить их просьбу, говоря что он не может теперь сделать этого попричине, которую объявил герольдам пред вступлением в арену. Маршалы остались совершенно довольны ответом, так как между частыми и странными обетами рыцарей ничего не было обыкновеннее, как обещание оставаться в неизвестности до некоторого времени, или до совершения какого нибудь особенного подвига. И потому маршалы не старались более проникнуть в тайну рыцаря Лишенного Наследства; но донесши принцу о желании победителя остаться неизвестным, просили позволения представить его пред его высочество для получения награды храбрости.

Любопытство Иоанна было возбуждено таиственностью незнакомца, и недовольный окончанием турнира, где любимые его вызыватели были поражены один за другим, он надменно отвечал маршалам:

-- Клянусь светом чела Богородицы! Этот рыцарь лишен так же вежливости, как и наследства, если он хочет явиться перед нами с закрытым лицом. Господа, продолжал он, обращаясь к свите, - не возметесь ли вы отгадать кто этот щеголеватый витязь, поступающий так надменно?

-- Не могу отгадать, отвечал Де Браси, - и по думаю, чтоб среди четырех морей, омывающих Британию, был воин, который в один день мог бы опрокинуть таких пятерых рыцарей. По чести, никогда не забуду силы, с которою он поразил Де Випопта. Бедный рыцарь Иоанна Иерусалимского вылетел из седла как камень из пращи.

-- Не хвастайтесь этим! сказал один рыцарей Иоанна Иерусалимского, бывший в евите: - ваш товарищ, рыцарь храма, имел не лучшую участь. Я видел как храбрый витязь перевернулся три раза, хватая каждый раз полную горсть песку.

Де Браси, бывший в дружбе с рыцарями храма, хотел отвечать, по принц предупредил его: - Перестаньте, господа! К чему безполезная ссора?

-- Победитель, сказал Де Вивиль, - ожидает приказания вашего высочества.

-- Приказываем, отвечал Иоанн, - что бы он ждал пока кто нибудь отгадает кто он и какого звания. Еслибы ему и пришлось ждать до ночи, то он, поработав столько, не озябнет.

-- Ваше высочество, вмешался Вальдермар Фитцурз, - не окажете заслуженной почести победителю, если заставите его дожидаться, пока мы скажем то чего не можем знать; по крайней мере я не могу отгадать кто он, разве только что он может быть принадлежит к числу храбрых рыцарей, сопровождавших Ричарда в Палестину и теперь пробирающихся назад из Святой Земли.

-- Не граф ли Салисбюри? сказал Де Враси: - он почти такого же роста.

-- Скорее сер Томас де Мультон, рыцарь из Джайльсланда, заметил Фитцурз. - Салисбюри толще его. В свите шептали: "Может быть это король; может быть сам Ричард Львиное Сердце!" Но кто внушил эту мысль было неизвестно.

-- Сохрани Бог! воскликнул принц, бледнея как смерть и невольно отступая назад, как бы ослепленный блеском молнии. - Вальдемар! Де Браси! Храбрые рыцари и вельможи! Не забудьте обещаний и стойте за меня верою и правдою.

-- Я не вижу здесь никакой опасности, отвечал Фитцурз. - Но уже ли вы так скоро позабыли гигантский рост вашего брата, что думаете будто он может поместиться в эти латы? Де Вивиль и Мартиваль, вы окажете принцу более услуги, если приведете победителя к тропу и положите конец заблуждению, согнавшему всю краску с лица его высочества. Посмотрите на него внимательнее, ваше высочество, продолжал он, - и вы увидите, что ему не достает трех дюймов до роста короля Ричарда, у которого и плечи шире по крайней мере шестью дюймами. Да и самый копь этого рыцаря не вынес бы тяжести короля Ричарда даже в одной стычке.

Пока Фитцурз говорил это, маршалы подвели рыцаря Лишенного Наследства к подножию деревянной лестницы, которая вела с арены к тропу принца Иоанна. Встревоженный мыслью, что брат его, столько им оскорбленный и столько его обязавший, неожиданно мог явиться в свою родную землю, принц Иоанн, не смотря на замечания Фитцурза, все еще не мог разсеять своих подозрений. С замешательством сказав несколько слов в похвалу храбрости, принц приказал выдать рыцарю боевого коня, назначенного в награду, и сам трепетал от страха в ожидании, что из под опущенного забрала вооруженной фигуры, пред ним стоявшей, раздастся в ответ глухой и грозный голос Ричарда Львиного Сердца.

Но рыцарь Лишенный Наследства не сказал ни слова на приветствие принца, и отвечал одним только почтительным поклоном.

Двое конюших в богатой одежде вывели на арену коня, украшенного полным прибором богатейшей воинской сбруи, которая однакож едва ли могла прибавить достоинства благородному животному в глазах знатоков. Схватившись за луку седла, Лишенный Наследства легко вспрыгнул на коня, нисколько по думая об употреблении стремян, и подняв копье кверху два раза обскакал арену и показывал все стати и бег коня с искуством совершенного наездника.

Во всяком другом случае, такой поступок показался бы пустым тщеславием; но здесь он был у места, потому что выставлял в лучшем виде награду, которой победитель был удостоен; восклицания зрителей снова приветствовали рыцаря.

Между тем хлопотливый приор Аймер шопотом напомнил принцу Иоанну, что было уже время победителю показать, вместо смелости, свой вкус: выбрать из числа красавиц, украшавших галереи, девицу, для занятия тропа царицы красоты и любви и для раздачи награды на следующий день турнира. Принц дал рыцарю знак жезлом, когда тот во второй раз проезжал мимо его по арене. Рыцарь повернул к тропу, и преклонив копье почти до самой земли, стал недвижимо, как будто в ожидании приказаний Иоанна. Все изумились искуству, с которым неизвестный рыцарь в одну минуту привел своего коня из состояния быстрого движения к неподвижности конной статуи.

-- Сер рыцарь Лишенный Наследства, сказал принц Иоанн, - если уже под одним этим именем мы должны к вам обращаться, вы теперь имеете право и обязаны наименовать красавицу, которая как царица чести и любви должна председать на играх следующого дня. Если вы как чужеземец пожелаете принять в руководители помощь другого, то мы можем только сказать, что Алисия, дочь нашего храброго рыцаря Вальдемара Фитцурза, всегда считалась при машем дворе, первою по красоте и сану. Впрочем, вы имеете неоспоримое право передать этот венец но своему усмотрению: получившая его по вашему выбору будет признана царицею завтрашняго дня. Поднимите копье.

Рыцарь повиновался, и принц Иоанн положил на острие его копья венец из зеленого атласа с золотым ободом, верхний край которого был украшен стрелами и сердцами, размещенными попеременно, наподобие листьев клубники и шаров на герцогской короне. Иоанн, делая ясный намек на выбор дочери Вальдемара Фитцурза, имел много причин, из которых каждая была условливаема его умом, представлявшим странную смесь беззаботности и тщеславия с хитростью и лукавством. Он желал изгнать из памяти окружавших его рыцарей свою неприличную. шутку касательно невозможного избрания еврейки Ревеки, и хотел примириться с Вальдемаром, отцом Алисии, которого уважал и который в продолжении этого дня уже не раз был недоволен поступками принца. Он надеялся также приобрести себе доброе расположение этой девушки, потому что столько же был невоздержен в удовольствиях, сколько неограничен в тщеславии. Но независимо от всех этих причин он желал возбудить против рыцаря Лишенного Наследства (которого он уже сильно ненавидел) опасного врага в особе Вальдемара Фитцурза, который как он полагал живо почувствует пренебрежение своей дочери если победитель, как было очень вероятно, сделает другой выбор.

Так и случилось. Лишенный Наследства проехал мимо галереи, соседней с троном принца, где лэди Алисия сидела со всею гордостью торжествующей красоты, и проезжая теперь так же тихо, как он недавно мчался вокруг арены, казалось, наслаждался своим правом разсматривать множество прелестных лиц, украшавших этот блистательный круг.

Довольно забавно было видеть различные уловки красавиц, подвергавшихся этому обзору рыцаря, когда он проезжал мимо их. Одне краснели, другия принимали гордый вид достоинства, иные смотрели в противную сторону, как будто не понимая что перед ними делается; иные склонялись назад в испуге, может быть притворном; одне старались удержаться от улыбки, а две или три смеялись. Были и такия, которые опускали покрывала на свои прелести; но в рукописи Вардора говорится, что эти красавицы уже десять лет пленяли своими прелестями, почему и можно думать, что оне, удовлетворись суетою мира сего, хотели отказаться от своих прав и решились предоставить успех возникающим красавицам того времени.

Наконец всадник остановился перед балконом, где находилась лэди Роэна, и этим возбудил внимание в высшей степени.

Саксонец, в восторге от поражения рыцаря храма, а еще более от неудачи своих недоброжелательных соседей, Фрон де Бефа и Мальвоазена, перевесившись чрез балкон, следовал за каждым движением победителя не только глазами, но и всем сердцем и душою. Лэди Роэна с тем же вниманием наблюдала события этого дня, хотя явно не обнаруживала такого сильного участия, даже неповоротливый Ательстэн, сбросов с себя часть своего равнодушия, просил себе большой кубок мускатного вина и выпил его за здоровье рыцаря Лишенного Наследства.

Другая группа зрителей, под галерею, занимаемою саксами, показывала не меньшее участие.

-- Отец Авраам! воскликнул Исаак из Иорка, когда рыцарь Лишенный Наследства в первый раз напал на Боа Гильбера, - как пламенно несется этот язычник! Ах! Он так же мало заботится о добром коне, приведенном из дальней Варварии, как и о диком онагре; а о великолепном вооружении, стоившем стольких цехинов Иосифу Парейре, миланскому оружейнику, кроме семидесяти процентов прибыли, он думает почти столько же как о найденном на большой дороге!

-- Если он подвергает опасности свою жизнь и тело, вступив в такую ужасную битву, отвечала Ревека, - то можно ли требовать чтоб он щадил коня и вооружение?

-- Дитя мое! отвечал Исаак с некоторым неудовольствием, - ты не знаешь что говоришь. Шея и тело его собственные, а конь и доспехи принадлежат... святой Иаков! о чем хотел я сказать.... Впрочем, он добрый юноша. Посмотри, Ревека! Посмотри: он опять готов в бои против филистимлянина... Молись, дочь моя! Молись о спасении доброго юноши... и быстрого коня его... и богатого вооружения. Боже отцов моих! воскликнул он, - он победил, и язычный филистимлянин повергнут его копьем, - как От, царь вашанский, и Сион, царь аморитянский, павшие под, мечами наших отцов. Я уверен, что он возьмет. в добычу золото и серебро своих противников, и боевых копей их, и их стальные и медные доспехи.

Такое же безпокойство обнаруживал достойный еврей при каждой стычке рыцаря, редко упуская случай делать наскоро вычисления о цене коня и вооружения, доставшихся ему при каждом новом его успехе. Стало быть, не было недостатка в участии к успехам рыцаря Лишенного Наследства между занимавшими ту часть галереи, перед которою он остановился.

Рыцарь, герой этого дня, по нерешимости, или по другой какой либо причине, стоял более минуты неподвижно на одном месте; между тем глаза всего безмолвного собрания следовали за его движениями. Наконец медленно и с особенною ловкостью преклоня острие копья, он положил венец к ногам прекрасной Роэны. Немедленно заиграли трубы, и герольды провозгласили лэди Роэну царицею красоты и любви на следующий день, угрожая строгим наказанием тем, которые ослушаются её власти. Потом повторили свой крик: "Щедрость!" на который Седрик в избытке радости отвечал богатыми дарами, а Ательстэн, хотя и с меньшею готовностью, прибавил не менее щедрые подарки.

Ропот послышался между красавицами норманского происхождения, которые столь же мало привыкли видеть предпочтение саксонской красавицы, сколько норманское дворянство не ожидало потерпеть поражение в рыцарских играх, им же установленных. Но этот ропот неудовольствия был подавлен восклицаниями народа: "Да здраствует лэди Роэна, избранная и законная царица любви и красоты!" К этому некоторые из нижней галереи присовокупили: "Да здраствует саксонская принцеса! Да здравствует поколение безсмертного Альфреда!"

Сколько ни были неприятны для слуха принца Иоанна и его свиты эти восклицания, он однакож был в необходимости подтвердить выбор победителя, и потребовав коня немедленно сошел с трона, сел на лошадь и в сопровождении свиты опять въехал в арену. Принц на минуту остановился перед галереею лэди Алисии, засвидетельствовал ей свое уважение, заметив при этом окружающим: "Клянусь Богородицею, господа! если подвиги рыцаря вполне показали, что у него есть руки и мышцы, то выбор его столько же доказал, что вкус его не отличается разборчивостью".

Несчастие Иоанна в настоящем случае, равно как и во всю жизнь его, заключалось в неумении понимать характер людей, которых он желал привязать к себе. Вальдемар Фитцурз не только не был обрадован, но даже обиделся замечанием принца Иоанна о неуважении, оказанном его дочери.

-- Из всех преимуществ рыцарства я не знаю ни одного более важного и неизменного, сказал он, - как то, по которому каждый свободный рыцарь может выбирать себе даму по своему желанию. Дочь моя не ищет никакого предпочтения, и в собственном кругу своем не будет иметь недостатка в уважении, которого достойна.

Принц Иоанн не отвечал, но как бы желая разсеять свою досаду⁷ пришпорил коня и заставил его сделать прыжок к галерее, где находилась Роэна, еще не взявшая венца, который лежал у её ног.

-- Примите, прекрасная лэди, сказал он, - знаки вашего владычества, к которому никто не питает уважения более искренняго, какое чувствуем мы; Иоанн Анжуйский; а если угодно будет вам и благородному вашему воспитателю и друзьям вашим удостоить своим присутствием наш пир в замке Ашби де ла Зуш, то вы этим доставите нам случай более узнать царицу, на служение которой мы посвящаем завтрашний день.

Роэна молчала, по Седрик отвечал за нее по саксонски:

-- Лэди Роэна не владеет языком, который нужен для того, чтоб благодарить за вашу⁷ от вежливого приглашения вашего высочества участвовать в вашем пире. Завтра лэди Роэна примет на себя обязанность, к которой она призвана свободным выбором рыцаря-победителя и утверждена восклицаниями народа.

Сказав это Седрик поднял венец и возложил его на голову Роэны, в знак его согласия на принятие предоставленной ей временной власти.

-- Что говорит он? спросил принц Иоанн, притворись непонимающим саксонского языка, в котором однакож был очень сведущ. Содержание речи Седрика было повторено ему по французски. - Хорошо! сказал он, - завтра мы сами возведем эту немую царицу на её почетное место. По крайней мере вы, сер рыцарь, прибавил он, обратившись к победителю, который еще оставался у галереи, - не хотите ли участвовать в сегодняшнем празднике?

Рыцарь, проговоривший в первый раз глухим, торопливым голосом, извинялся усталостью и необходимостью приготовиться к завтрашней битве.

-- Очень хорошо! отвечал надменно принц Иоанн: - хотя мы и не привыкли к таким отказам, однакож постараемся сами удовольствоваться нашим пиром по возможности, если уж счастливый победитель и избранная им царица красоты отказались украсить его своим присутствием.

Но принц с злопамятностью обиженной гордости, свойственной людям, не сознающим своего достоинства, едва сделал три шага вперед, как вдруг обернувшись, устремил взор, мрачный от злобы, на стрелка, раздражившого его утром, и отдал приказ близстоявшим воинам, сказав: - Не упускайте его из вида; вы будете отвечать мне за него своею головою.

Стрелок вынес гневный взор принца с тою же непоколебимою твердостью, которою так отличался прежде, и произнес с улыбкою: - Я не намерен покинуть Ашби прежде суток, хочу посмотреть каково стреляют из лука стрелки Стафордшира и Лейстершира. Нидвудский и Чаривудский леса должны производить отличных стрелков,

-- Посмотрю, сказал принц Иоанн, обращаясь к свите и не удостоивая стрелка прямым ответом, - посмотрю, хорошо ли этот молодец стреляет сам, и горе ему, если его искуство не представит какого нибудь извинения его дерзости!

-- Давно бы пора, отвечал Де Браси, - обуздать наглость этих поселян каким нибудь примерным наказанием.

народ начал расходиться.

Разными дорогами, сообразно с местами откуда пришли, зрители толпами разсыпались по долине. Самая многочисленная часть их устремилась к городу Ашби, где многия знатные лица остановились в замке, а другия поместились в самом городе.

Между последними находилась большая часть рыцарей, уже принимавших участие в турнире, или намеревавшихся сражаться на следующий день. Тихо подвигаясь вперед по дороге, они разговаривали о событиях этого дня и были приветствуемы громкими криками народа. Теже восклицания сопровождали принца Иоанна, хотя он был обязан этим скорее своей блистательной свите, чем народной привязанности к нему.

было предложено ему маршалами турнира. Как скоро он вошел в шатер, многие, еще остававшиеся в арене чтоб посмотреть на рыцаря и сделать свои заключения, также разсеялись.

Шумные голоса людей, еще недавно толпившихся в одном месте и волнуемых одними и теми же событиями, теперь заменились отдаленным гонором зрителей, удалявшихся по всем направлениям; говор вскоре затих, и водворилась глубокая тишина. Только изредка еще слышны были голоса прислужников, убиравших подушки и ковры с галерей, для сбережения их по время ночи, и спорящих друг с другом о полуопорожненных бутылках пива и об остатках блюд, которыми угощали зрителей.

Сильный отряд воинов, сменявшихся каждые два часа, окружил арену и стоял на страже во всю ночь.