Антикварий.
Глава XVII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Антикварий. Глава XVII (старая орфография)

ГЛАВА XVII.

Утро в пятницу было так прекрасно, как будто не было предпринимаемо никакой прогулки: событие равно редкое в романах и в действительной жизни. Ловель, чувствуя благотворное влияние хорошей погоды и радуясь предстоящей встрече с мис Вардор, ехал на место свидания в лучшем расположении духа, нежели в каком находился с некоторого времени. Будущность представлялась ему в лучшем свете, и надежда, как утреннее солнце, проникающее сквозь облака и туманы, освещало его путь. Как можно было ожидать по такому расположению духа, Ловель приехал первый па назначенное место, и разумеется глаза его были с таким вниманием устремлены на дорогу в Ноквинок, что он заметил прибывших из Монкбарнса только благодаря крикам кучера, когда коляска остановилась сзади его. В этой почтовой колеснице сидела, во первых, величественная фигура самого мистера Ольдбука; во вторых, не менее величавая особа достопочтенного мистера Блатерголя, троткосейского пастора, к приходу которого принадлежали Монкбарнс и Ноквинок. На голове этого почтенного священнослужителя был огромный парик, на вершине которого находилась круглая шляпа с поднятыми полями. Это был превосходнейший из трех париков, оставшихся в приходе, и различавшихся между собою, как обыкновенно говаривал Монкбарнс, подобно трем степеням сравнения: гладенький паричок сера Артура был степенью положительною, его собственный круглый парик сравнительною, а огромный седой парик достойного пастора превосходною. Главноуправляющий этих трех древних причесок, думая или притворяясь что думает будто его присутствие необходимо в такое время когда случай соединил все три парика, сел позади коляски за тем чтоб быть на готове, если господам этим понадобится поправить прическу перед обедом. Между масивными фигурами Монкбарнса и пастора торчала как спица тоненькая Мэри Мак-Интайр; а тетка её предпочла отправиться в дом пастора и поболтать там с мис Блатерголь, вместо того чтоб разсматривать развалины монастыря Святой Руфи.

В то время как Ловель раскланивался с семейством Монкбарнса, прикатил и баронет. Его откидная карета, горячия гнедые лошади, лихой кучер, дверцы с гербами и два передовые жокея составляли разительную противоположность со старым рыдваном и запыленными лошадьми, привезшими антиквария. Главные места в карете занимали сер Артур и дочь его. При первом взгляде на Ловеля, мис Вардор сильно покраснела; но она вероятно приготовилась обойтись с ним только как с другом, и не более, так как спокойно и с достоинством отвечала на его усердное приветствие. Сер Артур остановил карету, чтоб дружески пожать руку своего избавителя выразить ему свою радость, что этот случай доставил ему возможность лично поблагодарить его; потом, желая познакомить его со своим спутником, он сказал небрежным тоном представляя их друг другу: - господин Дустерсвивель, мистер Ловель.

Ловель взглянул на немецкого адепта, сидевшого на переднем месте кареты, которое обыкновенно предоставляется людям подчиненным или занимающим не высокое положение в свете. Предупредительная гримаса и низкий поклон, какими иностранец отвечал на его короткое приветствие, усилили отвращение, которое Ловель уже имел к нему; а нахмуренные брови антиквария ясно доказывали, что и он был недоволен этим прибавлением к их обществу. Все участвовавшие в прогулке раскланялись друг другу издали; экипажи тронулись, и отъехав около трех миль от места встречи остановились наконец у вывески "Четырех Подков", маленькой гостиницы, где Каксон смиренно отворил дверьцы и откинул подножки коляски, в то время как более парадные слуги сера Артура высаживали своих господ из их блестящого экипажа.

Здесь возобновились приветствия, молодые девушки пожали друг другу руки, а Ольдбук, находившийся теперь в своей сфере, пошел впереди всех, как проводник и чичероне. Все отправились пешком к месту, возбуждавшему их любопытство. Ольдбук удержал возле себя Ловеля, считая его лучшим слушателем, и от времени до времени оборачивался чтоб сделать какую нибудь поучительную заметку мис Вардор и Мэри Мак-Интайр, которые шли за ними. Антикварий избегал разговора с баронетом и пастором, зная что они считали себя столько же или даже еще более сведущими в этом предмете; что же касается до Дустерсвивеля, то Ольдбук не мог равнодушно взглянуть ему в лице, потому что смотрел на него как на шарлатана и главную причину убытка, который предстояло ему понести от компании для разработки медной руды. Таким образом пастор и адепт были спутниками сера Артура, который сверх того привлекал их к себе как важнейшая особа всего общества.

В Шотландии часто случается, что самые прелестные виды скрыты в каком нибудь отдаленном овраге, и вы можете путешествовать по всей стране, не подозревая, что близко от вас есть любопытные места, и вы их не увидите, если случай не приведет вас к ним. Это в особенности относится к окрестностям Фэрпорта, которые вообще открыты и ровны. Но кое-где глубокие ручейки и маленькия речки образовали овраги или глубокия долины, окруженные высокими скалистыми берегами, на которых растут в изобилии разные деревья и кустарники, и вид этих мест тем красивее, что представляет неожиданный контраст с окружавшею местностью. Такое местоположение находилось именно близ развалин монастыря Святой Руфи, куда сбоку крутой и голой горы вела тропинка, по которой прежде гоняли баранов. Однакож, на этой тропинке, спускавшейся постепенно и извивавшейся вокруг горы, начали показываться деревья, сначала отдельные, зачаверелые и испорченные, с клоками шерсти на стволах и с корнями, выдавшимися из земли и образовавшими углубления, в которых любили отдыхать бараны. Все это представляло вид более интересный для любителя живописи, нежели для садовника и лесничого. Мало по малу деревья начали являться группами, на краю и в середине которых расли терновник и орешник, наконец группы эти соединялись так часто, что местность можно было уже назвать лесистою, хотя кое-где виднелись просеки или маленькия болота и пустоши, не годные для растительности. Возвышения, окружавшия долину, теснились ближе и ближе; внизу был слышен шум ручья, и сквозь лесные прогалины видно было как прозрачная вода его быстро струилась под своим зеленым сводом.

Тут Ольдбук окончательно принял на себя роль чичероне и-убеждал все общество ни на шаг не удаляться от указанной им дорожки, если оно хотело вполне насладиться зрелищем, на которое пришло смотреть.

-- Вы счастливы, что имеете меня проводником, мис Вардор, воскликнул старик, и покачивая в каданс головою и рукою, громко и мерно продекламировал следующие стихи:

I know each lane, and every alley green,

Dingle, or bushy dell, of this wild wood,

And every bosky bower from side to side *)

*) Я знаю каждую тропинку, каждую зеленую аллею в этом диком лесу; мне известны из конца в конец все лощинки, все ущелья, все тенистые уголки.

-- Чорт возьми! Этот терновник разрушил все труды Каксона и едва не сбросил парик мой в ручей. Это досталось мне за неуместные цитаты.

-- Не заботьтесь об этом, любезнейший мистер Ольдбук, сказала мис Вардор: - разве нет с вами вашего верного Каксона, всегда готового помочь в подобном несчастий? И когда вы явитесь в прежнем блеске, то я произнесу следующий отрывок:

-- Довольно, довольно! воскликнул Ольдбук. - Мне бы следовало знать, что не нужно давать вам повод выказывать свое преимущество надо мною. Но здесь есть чем остановить ваше сатирическое направление, потому что я знаю как вы любите природу. - В самом деле, когда гулдющие прошли за антикварием в пролом старой невысокой развалившейся стены, им представилось неожиданное и занимательное зрелище.

Общество очутилось на возвышенной стороне оврага, открывшагося им в виде амфитеатра; в середине находилось чистое, глубокое озеро, величиною в несколько акров, окаймленноеплоскою землею. За псю возвышались крутые берега, которые в некоторых местах украшались утесами, а в других - молоденьким, пушистым леском, неправильно росшим на краю и прерывавшим однообразие зеленых полян, видневшихся вокруг озера. Внизу последнее изливалось в быстрый, шумный ручей, по течению которого следовали наши путешественники с тех пор как вошли в овраг. В том месте, где ручей вытекал из озера, находились развалины, цель прогулки наших приятелей. Развалины эти были не очень велики; но удивительная красота, дикость и уединение места придавали им более интереса и значения, чем вообще представляют остатки более важной архитектуры, но находящиеся ближе к обыкновенным домам и не имеющие такого романтического положения. Окна с восточной стороны монастыря были еще целы, со всеми резными украшениями, и стены поддерживавшияся легкими арками, но уже отделившимися от них, со своими зубцами и скульптурою придавали зданию разнообразный и приятный вид. Крыша и западный конец церкви были совсем разрушены, но последняя занимала одну сторону сквэра, заключенного с двух других сторон развалинами монастырских зданий, а с четвертой садом. Часть здания, обращенная к ручью, была построена на крутой скале, так как это место однажды служило крепостью и взято было приступом во время монтрозской войны. Там где некогда был еще сад, находилось несколько плодовых деревьев. В некотором разстоянии от строений уединенно росли дубы, вязы и каштаны, достигшие огромной величины. Остальное пространство между развалинами и горою занимала лужайка, которую ежедневно пасущияся на ней овцы содержали в лучшем порядке, нежели косы и грабли садовников. Все это место дышало величественным спокойствием, хотя нисколько не было однообразно. Темный, глубокий басейп, где покоилось прозрачное озеро, отражавшее водяные лилии, росшия на его поверхности, и деревья, раскинувшия свои ветви с некоторых мест берега, - все это составляло прелестный контраст с быстротою и шумом ручья, который, вырываясь из озера как невольник из заточения, быстро спускался по долине, обтекал скалу, покрытую развалинами, и шумел и ценился от ярости при встрече со всякой доской или камнем, преграждавшим его течение. Такую же противоположность составляли плоский зеленый луг, на котором лежали развалины, осененные огромными дубами, и крутые берега, возвышавшиеся в небольшом разстоянии и местами покрытые молодым леском, местами отличавшиеся крутизнами, обросшими красноватым вереском, или высокими утесами серого гранита, испещренного мхом и другими растениями, пускавшими свои корни даже в ращслипы самых безплодных скал.

-- Здесь было убежище науки во времена заблуждений, мистер Ловель, сказал Ольдбук, которого окружило все общество, любовавшееся этим неожиданно открывшимся романтическим видом. - Здесь отдыхали мудрецы, утомленные жизнию, и посвящали себя будущему миру или пользе грядущих поколений. Теперь я вам покажу библиотеку. Посмотрите на эту огромную стену с четыреугольными окнами. Тут находилась она снабженная, как видно из одного древняго находящагося у меня манускрипта, пятью тысячами томов. Тут можно предаваться горю вместе с ученым Леландом, который, сожалея об уничтожении монастырских библиотек, восклицает подобно Рахили, оплакивающей своих детей, что мы могли бы утешаться если бы папские законы, декреты, декреталии, клементины и другая бесовская дрянь, даже софизмы Гейтсбурга, универсалы Порфирия, логика Аристотеля, теология Дунса, и подобная ветошь (извините, мис Вардор) были похищены из нациях библиотек и употреблены в дело мелочными лавочниками, свечниками и мыловарами; но отдать наши старинные хроники, наши благородные истории, наши ученые коментарии и народные предания на такое презрительное и низкое употребление, значило унизить нашу нацию и обезчестить нас в глазах грядущого потомства до позднейших времен. О, небрежность, пагубная нашему отечеству!

-- И, о, Джон Нокс! {Знаменитый шотландский реформатор.} прибавил баронет, - под покровительством и влиянием которого совершена эта патриотическая работа!

Антикварий, находившийся некоторым образом в положении птицелова, попавшагося в собственную свою сеть, отвернулся и закашлялся, чтоб скрыть легкую краску, покрывшую его лице в то время как он соображал ответ. - Что касается до апостола шотландской реформации...

Но мис Вардор прервала этот опасный разговор:

-- Скажите, пожалуйста, кто был автор, о котором вы сейчас говорили, мистер Ольдбук?

-- Это был ученый Леланд, мис Вардор, сошедший с ума, узнав об уничтожении монастырских библиотек в Англии.

-- Я думаю, возразила молодая девушка, - что его несчастие спасло разсудок многим антиквариям нашего времени, так как их наверно поглотило бы это море учености, еслиб его не уменьшили отводом в другия места.

-- Да, слава Богу! Теперь нет более опасности; они едва оставили вам полную ложку для совершения этого самоубийства.

Сказав это, мистер Ольдбук свел их с берега по крутой, но неопасной тропинке, которая привела к прекрасному лугу, где находились развалины. - Здесь жили мудрецы, продолжал антикварий, - занимаясь разысканием древностей, манускриптов и сочинением новых книг для поучения потомства.

-- И совершением религиозных обрядов с торжественностью и церемониалом, достойными их духовного сана, присовокупил баронет.

-- И, с вашего позволения, сор Артур, сказал немец с низким поклоном, - монахи делали также в лабораториях своих очень любопытные опыты химии и magiae naturalis.

-- Я думаю, сказал пастор, - что им было довольно хлопот при сборе податей с трех богатых приходов.

-- И во всем этом, прибавила мис Вардор, сделав. злак антикварию, - им нисколько не мешало бабье.

-- Да, моя прекрасная неприятельница, отвечал Ольдбук, - в этом раю не было Евы, и тем более мы должны удивляться, каким образом благочестивые отцы потеряли его.

Разсуждая таким образом о занятиях прежних обладателей развалин, гулявшие переходили от одной поросшей мхом руины к другой, в сопровождении Ольдбука, подробно и ясно объяснявшого им главный план монастыря и читавшого и толковавшого разные, почти стертые надписи, находившияся на надгробных камнях, или в пустых нишах, где некогда были образа святых.

-- Почему, спросила наконец мис Вардор антиквария, - предание сообщило нам так мало подробностей об этом величественном здании, воздвигнутом с таким трудом и вкусом, и обладатели которого имели в свое время столько власти и столько значения. Самый маленький замок какого нибудь барона грабителя, или эсквайра, снискивавшого себе пропитание копьем или мечом, освящен легендою, и всякий пастух скажет вам с точностию имена и подвиги его обитателей; по спросите здешняго уроженца об этих башнях, арках, столбах и высоких окнах, выстроенных с такими издержками, и он ответит вам следующими краткими словами: "это было построено монахами, давно, в старину".

Предложенный вопрос этот был несколько затруднителен. Сер Артур поднял глаза к небу, как будто надеясь получить вдохновение свыше для того, чтоб отвечать, а Ольдбук подвинул парик свой. Пастор полагал, что прихожане были так заняты пресвитерианским учением, что не могли сохранить какое нибудь воспоминание о папистах, тяготивших эту страну и бывших отпрысками древа беззакония, корни которого находятся в недрах семи гор проклятия... По мнению Ловеля, вопрос этот лучше всего разрешить разсмотрением тех событий, которые оставляют самое глубокое впечатление в душе простого народа.

-- Эти события, продолжал он, - не принадлежат к тем, которые похожи на мерное течение ручья, оплодотворяющого орошаемое им поле; они напротив могут быть сравниваемы с быстрым потоком, с неукротимою яростию выступающим из своих берегов. Эры, по которым простой народ считает время, всегда относятся к какой нибудь эпохе, полной ужасов и скорби. Оне обыкновенно ознаменованы бурею, землетрясением, или мятежом. Следовательно, заключил он, - если подобные факты преимущественно остаются в памяти простолюдина, то нечего удивляться, что он помнит свирепого воина и забывает смиренного абата.

Ольденбука, моего соотечественника, и также у доброго молодого мистера Ловеля, я думаю, что все это сделано рукою славы.

-- Рукою чего? воскликнул антикварий.

-- Рукою славы, мой добрый мистер Ольденбук, которая есть очень большая и очень страшная тайна, и которую монахи употребляли для того, чтоб скрывать свои сокровища, когда они были выгнаны из монастырей тем что вы называете реформою.

-- Зачем, мой добрый мистер Ольденбук? Вы только будете надо мною смеяться. Но рука славы очень известна в странах, где жили ваши предки. Это рука, отрубленная у мертвого человека, повешенного за смертоубийство, и очень бережно высушенная в дыму можжевелового дерева; если вы прибавите туда немного того что вы называете ягодным тисом, то от этого будет не лучше... то есть не будет хуже. Потом вы возьмете немного медвежьяго, барсучьяго и кабаньяго сала, и жира от маленького грудного ребенка, который еще не крещен (что очень важно), и сделав из всего этого свечу, вложите ее в назначенный час и минуту в руку славы, с надлежащими церемониями, то тот кто станет искать сокровищ, никогда не найдет их.

-- Я готов подтвердить это заключение клятвою, сказал антикварий. - И в Вестфалии было обыкновение употреблять такой щегольский канделабр, мистер Дустерсвивель?

-- Всегда, мистер Ольденбук, когда было нужно, чтоб никто не говорил о том что делалось. И монахи всегда так поступали, чтоб скрыть свою церковную утварь, сосуды, перстни с драгоценными каменьями и другия дорогия вещи.

-- Но, не смотря на это, вы, розенкрейцеры, верно имели средства уничтожать колдовство и отыскивать то что бедные монахи прятали с таким трудом?

мис Вардор... и серебряный крест, который мы нашли... то есть Шрепфер и я... для г. Фрейграфа, как вы называете барона фон Блундергауза... то я думаю, вы тогда удостоверились бы в истине.

-- Разумеется, когда увидишь, то поверишь. Но какое искуство, какое таинство употребили вы для этого, мистер Дустерсвивель?

-- А-га! мистер Ольденбук, это мой маленький секрет, моя собственность, сер... Вы должны извинить меня, если я не сообщу вам этого... Но я могу сказать, что на это есть разные средства... Да, право! Например, сон, который вы видите три раза, есть очень хорошее средство!

-- Я рад этому, сказал Ольденбук, искоса посматривая на Ловеля: - так как у меня есть друг, который особенно счастлив на сновидения.

-- Потом, есть симпатии и антипатии, удивительные свойства и природные достоинства разных трав и волшебного жезла.

-- О, моя милостивейшая государыня! Теперь нет ни времени, ни средств для отыскивания церковной утвари и сокровищ; но в угодность вам и серу Артуру, моему покровителю, и почтеннейшему пастору, и доброму мистеру Ольденбуку, и молодому мистеру Ловелю, который также очень хороший молодой человек, я покажу вам, что возможно и даже очень возможно открыть источник воды или маленький фонтан, скрытый под землею, без помощи лопаты или заступа и вовсе не разрывая земли.

-- Пф! произнес антикварий. - Я слыхал об этой фиглярской штуке. Этим искуством немного приобретешь в нашей стране; вам следовало бы отправиться с ним в Испанию или Португалию, и там употребить его в свою пользу.

Ах, мой добрый мистер Ольденбук! Ведь там есть инквизиция и аутодафе! Там сожгли бы меня как колдуна, а я только простой философ.

-- В этом случае инквизиторы напрасно бы потеряли свои дрова, сказал Ольдбук, - по, - продолжал он шепотом обращаясь к Ловелю, - еслиб они привязали его к позорному столбу, как наглейшого из плутов, которые когда либо шевелили языком, то наказание это более соответствовало бы его заслугам. Однако посмотрим, он кажется хочет показать нам один из своих фокусов.

несколько прутьев, он взял наконец от орешника тоненькую ветвь с раздвоенным концом, похожим на вилку, уверяя что она имела нужные достоинства для опыта. Держа прутик за вилообразный конец, между указательными и большими пальцами обеих рук, в прямом положении кверху, он отправился по разрушенным флигелям и коридорам, сопровождаемый всем удивленным обществом.

-- Я думаю, что здесь не было воды, сказал адепт, обойдя кругом несколько строений и по заметя ни одного из признаков, которые надеялся найдти. - Вероятно шотландские монахи находили воду слишком холодною для здешняго климата и пили всегда добрый, хороший рейнвейн... Но, а-га! Посмотрите-ка сюда. - При этих словах, присутствующие увидели, что прутик вертелся в руках адепта, хотя он утверждал, что держит его очень крепко. - Здесь вблизи верно есть вода. - II поворачиваясь то в ту, то в другую сторону, смотря по тому, как движение прутика увеличивалось или уменьшалось, Дустесрвивель очутился наконец посреди пустой комнаты, без крыши, бывшей некогда монастырскою кухнею. Тут прутик так изгибался, что почти касался земли. - Вот здесь, сказал адепт - и если вы не найдете здесь воды, я позволю вам назвать меня безстыдным плутом.

-- Найдется тут вода или нет, шепнул антикварий Ловелю, - а я все-таки воспользуюсь этим позволением.

до регулярно выстроенного колодца; и когда с помощью лесничого и его сына выбросили оттуда на несколько футов песку, то вода начала быстро подыматься к удовольствию философа, к удивлению обеих девушек, мистера Блатерголя, сера Артура и Ловеля, и к замешательству неверующого антиквария, который все-таки не преминул сказать на ухо Ловелю свое возражение против этого чуда. - Это чистое плутовство, заметил он: - негодяй узнал каким нибудь образом о существовании этого старинного колодца прежде чем разъиграл свое мистическое фиглярство. Послушайте что он еще скажет. Если я не ошибаюсь, так это только прелюдия к какому нибудь более серьезному обману; посмотрите, какой важный вид принимает этот мошенник, как он гордится своим успехом, и как бедный сер Артур вдастся в обман слушая нелепости, которые тот выдает ему за правила таинственной науки!

-- Вы видите, мой добрый покровитель, и вы мои любезные лэди, и вы, достопочтеннейший доктор Блатерголь, и даже вы, мистер Ловель и мистер Ольденбук, если только хотите видеть, что искуство не имеет другого противника, кроме невежества. Посмотрите на этот маленький прутик орешника - он годен только на то, чтоб высечь им маленького ребенка (Для тебя я выбрал бы девятихвостную плеть - шепнул антикварий). Но дайте его в руки философу - паф! и он делает важное открытие. Но все это ничто, сер Артур, совершенно ничто, достопочтенный мистер Блатерголь, совершенно ничто, милостивые государыни, совершенно ничто, молодой мистер Ловель и добрый мистер Ольденбук, совершенно ничто в сравнении с тем, что может сделать искуство. Ах, еслиб нашелся человек отважный и храбрый, я показал бы ему вещи получше колодца. Я показал бы ему...

-- Да, для этого нужна будет безделица, о которой не стоит даже говорить, отвечал адепт.

-- Я так и думал, сказал антикварий сухо; - а покуда, я без всякого волшебного прутика покажу вам прекрасный паштет с дичью и бутылку отличной мадеры; я думаю, что это превзойдет все что может доставить нам искуство мистера Дустерсвивеля.

Закуска была разставлена fronde super viridi, как выразился антикварий, - под большим старым деревом, называемым монастырским дубом, и все общество, усевшись в кружок, отдало должную честь всему находившемуся в корзине.