Антикварий.
Глава XVIII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Антикварий. Глава XVIII (старая орфография)

ГЛАВА XVIII.

По окончании завтрака, сер Артур начал опять разговор о таинствах волшебного прутика, о которых он уже сперва разсуждал с Дустерсвивелем.

-- Друг мой, мистер Ольдбук, вероятно будет слушать теперь с большим уважением те истории, которые вы рассказывали нам, мистер Дустерсвивель, о последних открытиях, сделанных в Германии братьями вашего общества.

-- Ах, сер Артур, подобных вещей нельзя рассказывать при этих господах, потому что недостаток доверенности, или как вы называете, веры, портит все великия предприятия.

-- Позвольте, по крайней мере, дочери моей прочесть рассказ, извлеченный ею из повествования о Мартине Вальдеке.

-- Ах, это совершенно правдивая история! Но мис Вардор так умна и лукава, что сделала из нея роман с таким же искуством, как сделал бы это Гёте или Виланд, поверьте моему честному слову.

-- Если сказать правду, мистер Дустерсвивель, отвечала мис Вардор, - то романтизм до того преобладал над действительностью в этой легенде, что мне, как любительнице всего чудесного, нельзя было не прикрасить ее, с целью представить рассказ совершенно в своем роде. - Впрочем, вот эта легенда, и если вы не намерены удалиться из под тени этих деревьев до тех пор, пока жар несколько уменьшится, и будете снисходительны к моему плохому сочинению, то может быть сер Артур или мистер Ольдбук нам прочтут его.

-- Только не я, сказал сер Артур: - я никогда не любил читать вслух.

-- И не я, подхватил Ольдбук, - потому что я забыл взять с собою очки; но вот у Ловеля острые глаза и хороший голос; что же касается до мистера Блатерголя, то он никогда ничего не читает, боясь чтоб не подозревали что он читает свои проповеди.

Таким образом чтение было поручено Ловелю, с трепетом принявшему от мис Вардор тетрадку, переданную ему с некоторым замешательством и написанную прелестною рукою, обладание которою молодой человек считал величайшим благом в мире. Но он должен был преодолеть свое волнение, и потому, посмотрев на рукопись, как будто желая ознакомиться с почерком, собрался с духом, и прочел обществу следующую повесть:

ПРИКЛЮЧЕНИЯ МАРТИНА ВАЛЬДЕКА *).

*) Очерк этой повести взят с немецкого, хотя автор и не может теперь сказать, в каком именно собрании народных легенд можно найдти подлинник. Автор.

жителей, которые или дровосеки или рудокопы, развивают в них наклонность к суеверию, и феномены природы, замечаемые ими во время работы в уединенных местах или подземельях, приписываются ими привидениям или колдовству. Между многими легендами, известными в этой дикой стране, есть одна любимая, в которой предполагается что Гарц посещается каким-то демоном-покровителем, в образе дикого человека огромного роста; его голова и пояс украшены дубовыми листьями, а в руках он держит сосну вверх корнями. Многие утверждают, что они видели это привидение, проходившее гигантскими шагами, в параллельной линии с ними по вершине противоположной горы, отделенной небольшим оврагом; и действительность этого явления так признана всеми, что новейший скептицизм не находит для него другого объяснения, кроме того что приписывает его оптическому обману {Полагают, что это явление произвела тень особы, видевшей этот призрак, отражаясь в туманном облаке, подобно изображению волшебного фонаря на белом полотне. Автор.}.

В старину этот демон чаще имел сношения с жителями, и но преданиям этой страны вмешивался в дела смертных, с капризами, всегда приписываемыми существам, одаренным сверхъестественною властью; иногда он действовал для блага их, иногда во вред им. Но замечали, что в последствии даже дары его иногда обращались в бедствия для тех, кого он наделял ими, и даже пастыри, заботясь о своих церковных паствах, сочиняли длинные проповеди, целию которых было предостережение прихожан от прямых или косвенных сношений с гарцским демоном. Отцы часто рассказывали приключения Мартина Вальдека безразсудным детям своим, смеявшимся над опасностью, которая казалась им воображаемою.

Странствующий капуцин, овладев кафедрою одной крытой соломою церкви, находившейся в маленькой деревушке, называемой Моргенбродт, в гарцском дистрикте, проповедовал против испорченности нравов жителей и сношений их с злыми духами, колдуньями и волшебницами, и особенно с привидением Гарцского Леса. Учение Лютера начало уже распространяться между крестьянами, - это происходило в царствование Карла V, - и они смеялись рвению, с которым церковнослужитель настаивал на своем. но как пылкость капуцина увеличивалась от сопротивления крестьян, так равно и сопротивление последних увеличивалось с пылкостью первого. Жителям я сревпи неприятно было слушать, что их привычного, спокойного демона, столько лет жившого в Блокенберге, смешивали без дальных околичностей с Ваальпеором, Астаротом и даже с самим Вельзевулом, без милосердия приговаривая его к бездонной преисподней. Страх, чтоб демон не отмстил им за то что они выслушивают такие безжалостные приговоры, усилил к нему общее участие. "Странствующий монах", говорили они, "который нынче здесь, а завтра Бог знает где, может говорить все что ему угодно; но мы, старинные и постоянные обитатели этой страны, мы остаемся во власти обиженного демона, и впоследствии должны будем за все расплачиваться".

Крестьяне, раздраженные подобными мыслями, сначала бранили монаха, затем начали кидать в него каменьями, и наконец выгнали его из своего прихода, послав проповедовать против демонов в другом месте.

Трое молодых людей, присутствовавших и помогавших при этом изгнании, возвращались в хижину, где они занимались трудным и бедным промыслом - приготовлением угольев для плавильных печей. Дорогою они естественно разговорились о гарцском демоне и о проповеди капуцина. Два старшие брата, Макс и Георг Вальдски, хотя и соглашались, что капуцин говорил неосторожно и заслуживал порицание, воображая что может определить настоящий характер и местопребывание духа, но со всем тем они утверждали, что было бы очень опасно принимать его дары, или иметь с ним какое нибудь сообщение. Они сознавались, что лесной дух могуч, но вместе и прихотлив и своенравен, и что те, которые имели с ним сношения, обыкновенно кончали дурно. Не он ли дал храброму рыцарю Экберту Рабенвальду славного вороного коня, благодаря которому он победил всех бойцов на большом бременском турнире? И потом не тот ли же самый конь бросился с седоком в страшную пропасть, и исчез в пей? Не дух ли снабдил госпожу Гертруду Тродден удивительным талисманом для добывания масла? И не была ли она сожжена, как колдунья главным уголовным судьею курфиршества за то, что воспользовалась его подарком? Но ни эти, ни многие другие, приводимые ими примеры бедствий и несчастий, сопровождавших дары гарцского демона, по сделали никакого впечатления на Мартина Вальдека, младшого из братьев.

"Не говорите мне таких пустяков", сказал он. "Этот демон - добрый дух; он живет посреди нас как будто был такой же крестьянин, как и мы, посещает пустынные вершины и ущелья гор как охотник или пастух, и любя Гарцский Лес и его дикое местоположение не может быть равнодушен к участи жалких обитателей этой страны. Еслиб демон этот был так злобен, как вы его описываете, то откуда проистекала бы милость его к смертным, которые пользуются его дарами, не обязываясь ничего делать ему в угождение? Когда вы носите свои уголья на заводы, то деньги даваемые вам богохульным Блэзом, этим старым, проклятым смотрителем, не так же ли вам полезны, как еслиб вы получили их от самого пастора? Следовательно, не дары демона опасны, но употребление делаемое вами из них, и за это вы должны дать отчет. Еслиб демон явился мне сию минуту и указал золотую или серебряную руду, то он не успел бы отвернуться, как я начал бы уже ее выкапывать, и хорошо употребляя указанное мне сокровище, считал бы себя под покровительством существа, которое гораздо выше демона".

Старший брат возразил, что дурно нажитое богатство редко шло в прок; а Мартин сказал с самонадеянностью, что обладание всеми сокровищами Гарца не произвело бы ни малейшей перемены в его привычках, наклонностях и характере. Брат советовал ему не говорить так легкомыслено об этом предмете, и с трудом мог отвлечь его внимание, напомнив ему о приближающейся охоте на кабанов. Разговаривая таким образом они дошли до своей хижины, жалкого шалаша, построенного в уединенной, узкой и романтической долине между блокенбургскими горами. Они сменили свою сестру, наблюдавшую за дровами, пережигаемыми на уголья (это наблюдение требовало величайшого внимания) и разделили между собою надзор в продолжение всей ночи: но обыкновению, один из них бодрствовал в то время как другие спали.

Макс Вальдек, старший брат, находился на страже в первые два часа ночи, и был очень встревожен увидав на противоположной возвышенности оврага или долины большой огонь, окруженный человеческими фигурами, обращавшимися вокруг него с какими-то странными телодвижениями. Сначала Макс хотел разбудить братьев; но потом, вспомни неустрашимость своего меньшого брата и зная, что нельзя разбудить старшого, не потревожив также и Мартина - и притом полагая, что это видение было послано демоном за дерзския выражения, употребленные Мартином в тот вечер, он думал, что сделает лучше, если прибегнет к защите молитв, которые он умел бормотать наизусть, и с безпокойством и ужасом наблюдал за этим явлением. Огонь, погорев несколько времени, начал мало по малу исчезать, наконец совсем погас, и остальное время Макс был только встревожен воспоминанием своего испуга.

Когда Макс лег спать, место его заступил Георг. Но и ему показался большой огонь на противоположной возвышенности оврага. Огонь этот был, как в первый раз, окружен человеческими фигурами; темные формы их легко можно было отличить, потому что оне находились между зрителем и ярким огнем, вокруг которого эти фигуры двигались и мелькали словно занятые исполнением какого нибудь мистического обряда. Георг, также осторожный, был однако смелее Макса. Он решился ближе разсмотреть предмет своего удивления и потому перешел через ручеек, протекавший по долине, вскарабкался на противоположный холм и подошел на разстояние одного выстрела к огню, горевшему так же сильно, как и в то время, когда он его увидел в первый раз.

Существа, окружавшия огонь, походили на призраки, представляющиеся нам в тревожном сне, и вид их утвердил Георга в прежнем его заключении, что они не принадлежали к телесному миру. Между этими странными, неземными формами, он заметил великана, обросшого шерстью и державшого в. руке вырванную с корнями сосну, которою он время от времени мешал огонь; на великане не было никакой одежды, кроме венка из дубовых листьев на голове, и такого же пояса. У Георга замерло сердце, когда он узнал привидение столь известного гарцского демона, которого описывали ему пастухи и охотники, видавшие его как он проходил по горам. Георг хотел было обратиться в бегство, но одумавшись упрекнул себя в трусости и мысленно повторил стих из псалма: "Все добрые ангелы славят Господа!" - псалом этот считался в его стране сильным заклинанием - и потом опять воротился к тому месту где видел огонь. Но огонь уже исчез. Один слабый свет луны освещал долину; и когда Георг дрожащею стопою и с волосами, ставшими от ужаса дыбом, подошел к месту, где так недавно пылал огонь и которое было очень заметно по находившемуся там обрубленному дубу. то на нем не было уже ни малейшого следа того что он видел. Мох и дикие цветы остались нетронутыми, а ветви дуба, охваченного недавно пламенем и дымом, были влажны от вечерней росы.

Последовала очередь Мартына. Домашний петух уже прокричал, и ночь почти уже кончилась. Осматривая печь, где дрова обжигались в уголья, Мартин очень удивился, заметив что огонь не был поддерживаем надлежащим образом, так как во время своего похождения и его последствий Георг действительно забыл главный предмет своего бдения. Сначала он хотел было разбудить братьев, но потом видя, что оба они спят необыкновенно крепким и тяжелым сном, оставил их в покое и начал подкладывать в печь дрова, без их помощи. Но дрова вероятию были сыры и негодны, и огонь, казалось, более потухал чем оживлялся. Мартин побежал принести несколько сучьев, нарезанных и высушенных нарочно для подобных случаев; но возвратясь нашел огонь совершенно погасшим. Это была значительная неприятность, грозившая остановить промысел более чем на один день..Огорченный и раздосадованный, Мартин хотел высечь огня, чтоб снова затопить печь, по трут был сыр, и старания его опять остались тщетными. Он уже решился разбудить братьев, помощь которых становилась ему необходимою, как вдруг яркий свет показался не только в окнах, но даже во всех щелях хижины, и он увидел то же явление, которое пугало его братьев. Прежде всего пришло ему в голову, что мюлергаузеры, соперничавшие в их ремесле и часто с ними ссорившиеся, вступили на их межу чтоб накрасть у них лесу. Он хотел было разбудить братьев, и отмстить за эту дерзость. Но подумав немного и разсмотрев движения и жесты тех, которые, казалось, чем-то занимались около огня, он переменил мнение, и не смотря на свой скептицизм в подобных случаях заключил, что Явление это было сверхъестественное. "Но кто бы вы ни были", воскликнул неустрашимый лесничий: "люди или духи, занимающиеся фантастическими обрядами с такими странными телодвижениями, я пойду и попрошу у вас огня, чтоб подтопить печь". В тоже время он раздумал будить своих братьев. Было поверье, что подобное предприятие должно совершать одному; притом же он боялся, что нерешительность его братьев воспрепятствует его розыскам, которые он намеревался сделать; и так, сняв со стены рогатину, употреблявшуюся им при ловле кабанов, безстрашный Мартин Вальдек отправился один на приключение.

С таким же успехом, но с большею храбростию чем брат его Георг, он перешел через ручей, взобрался на холм, и так приблизился к собранию духов, что мог разсмотреть в председателе их все признаки гарцского демона. Дрожь пробежала но его членам в первый раз в жизни; по воспоминание, что в отдалении он осмеливался желать и даже просить свидания, которое теперь ему представлялось, утвердило его колебавшееся мужество; самолюбие придало ему бодрости, и он довольно храбро пошел к огню. По мере того как он приближался, существа, окружавшия пламя, казались ему более странными, фантастическими и сверхъестественными. Его встретили громким, нестройным и ненатуральным смехом, который оглушил и встревожил его более, нежели самые ужасные скорбные вопли. "Кто ты?" спросил его великан, старавшийся придать диким и резким чертам своим вид принужденной важности, хотя она часто была прерываема судорожным смехом, который он старался подавить.

-- Мартин Вальдек, лесничий, отвечал неустрашимый молодой человек, - а кто таков ты сам?

-- Царь пустыни и рудников, сказало привидение. - но как осмелился ты помешать моим таинствам?

-- Мы, отвечал снисходительный демон, - празднуем свадьбу Гермеса с Черным Драконом. - Но возьми огни, за которым ты пришел, и убирайся. - Ни один смертный не может долго смотреть на нас, не заплатив за это своею жизнью.

Крестьянин зацепил концом своей рогатины большое горящее полено, поднятое им не без труда, и отправился к своей хижине. Хохот возобновился позади его с большею силою и разнесся далеко по долине. Когда Мартин возвратился в хижину, то не смотря на изумление от всего им виденного, первым старанием его было разложить потухшие уголья вокруг горящого полена, чтобы тем скорее подтопить печь; но как он ни хлопотал, приводя в движение раздувательный мех и кочергу, головня, вытащенная им из демонского огня, совершенно погасла, не зажегши других угольев. Он обернулся и увидел, что огонь все еще горел на холму, хотя духи, окружавшие его, уже исчезли. Думая что привидение хотело подшутить над ним, он дал волю своей врожденной смелости, и решившись испытать приключение это до конца, отправился опять, к огню, и без всякого сопротивления со стороны демона принес так же как и в первый раз пылающую головню, по опять не мог зажечь дров. Ненаказанность придала ему еще более смелости; он решился на третий опыт, и также успешно достиг огня; но когда он опять взял горящее полено и хотел с ним уйдти, то услышал грубый и неестественный голос, уже прежде говоривший с ним, и который теперь произнес следующия слова: "Не осмеливайся приходить пода в четвертый раз!"

Попытка зажечь огонь этой последней головней оказалась так же неуспешна, как и в прошлые два раза. Мартин отложил свое безполезное старание и бросился на жесткую постель, решившись на следующее утро рассказать свое удивительное приключение старшим братьям.

От телесной и душевной усталости Мартин погрузился в глубокий и тяжелый сон, по его разбудили восклицаниями удивления и радости. Братья его, проснувшись, не мало изумились, увидя что огонь совсем погас; они начали поправлять головни, чтоб возобновить его, как вдруг, разгребая золу, нашли три огромные металлические слитка, которые тотчас же признали за чистое золото, так так многие из гарцских крестьян имеют практическия сведения в минералогии.

не могли устоять против соблазна участвовать в богатстве своего брата. Считая себя с этого времени главою семейства, Мартин Вальдек пакупил земель и лесов, построил замок, выхлопотал себе дворянский диплом, и к великому негодованию соседней аристократии получил все нрава человека знатной фамилии. Храбрость его в общественной войне, равно как и в частных схватках, и большое число сообщников, которых он содержал на жалованьи, защитили его на некоторое время от ненависти, возбужденной его скорым возвышением и надменными требованиями.

И теперь Мартин Вальдек, подобию многим другим, мог служить примером, как мало люди могут предвидеть то действие, которое будет иметь на них внезапное богатство. Врожденные дурные наклонности Мартина, останавливаемые и подавляемые бедностью, развернулись и принесли пагубные плоды под влиянием соблазна и при возможности подчиняться ему. Одна дурная страсть возбуждала другую; скупость вызвала гордость, а гордость взяла к себе в помощницы жестокость и притеснение. Характер Вальдека, все еще смелый и предприимчивый, по сделавшийся в счастии грубым и наглым, скоро возбудил к нему ненависть не только дворянства, но даже людей низших классов, которые с негодованием смотрели как человек, вышедший из грязи, безсовестно пользовался притеснительными правами феодала. О приключении его, скрываемом весьма тщательно, также начали тихонько поговаривать, и духовенство называло уже чернокнижником и сообщником дьявола того негодяя, который получив таким странным образом громадное сокровище, не старался освятить его, пожертвовав церкви большую часть его. Окруженный общественными и частными врагами, мучимый тысячью распрями и угрожаемый отлучением от церкви, Мартин Вальдек, или, как следует называть его теперь, барон фон-Вальдек, часто горько жалел о трудах и забавах бедности, не возбуждавших зависти. Но при всех этих неприятностях, мужество нисколько не покидало его: казалось даже, что оно увеличивалось при собиравшихся вокруг него опасностях, как вдруг один случай ускорил его падение.

своими братьями и богато одетою свитою, имел дерзость явиться между рыцарями своей провинции и просить позволения участвовать в ристалище. Выходка эта показалась с его стороны чрезмерным высокомерием. Тысячи голосов закричали: "Мы не хотим, чтоб угольщик участвовал в наших рыцарских играх!" Взбешенный Мартин вытащил меч свой и поверг на землю герольда, не хотевшого, вследствие всеобщого возгласа, пустить его на арену. Сто мечей мгновенно было обнажено, для отмщения этого преступления, считавшагося тогда почти столь же ужасным, как святотатство или цареубийство. Вальдек, защищался как лев, но был наконец схвачен, судим на месте маршалами турнира, и приговорен, за нарушение спокойствия своего государя и за насилие против священной особы вооруженного герольда, к отсечению правой руки, к постыдному лишению дворянства, которого он оказался недостойным, и к изгнанию из города. Когда вследствие строгого приговора сняли с него оружие и отрубили руку, Мартин, несчастная жертва честолюбия, был оставлен на произвол черни, которая, сопровождая его угрозами и ругательствами, называла его то колдуном, то притеснителем, употреблявшим наконец против них даже насилие. Так как свита Мартина бежала и разсеялась в разные стороны, то братьям его насилу удалось освободить его из рук черни, когда она, насытив свое варварство, оставила его полумертвого от потери крови и нанесенных ему оскорблений. Жестокость врагов его простиралась до того, что они не позволили братьям перевезти его иначе, как на телеге, подобной той, на которой они прежде возили уголья, и его положили на солому, почти без надежды довезти до какого нибудь убежища прежде чем смерть избавит несчастного от страданий.

Когда Вальдеки, путешествовавшие таким жалким образом, достигли до рубежа своей родины, на дороге, тянувшейся между двумя горами, они увидели человека, шедшого к ним на встречу; с первого взгляда можно было принять его за старика; но по мере приближения, члены и рост его увеличивались, платье исчезло, страннический посох превратился в выдернутую с корнями сосну, и гигантская форма гарцского демона предстала им во всем своем ужасе. Когда демон поравнялся с телегою, на которой лежал несчастный Вальдек, то на искаженных чертах громадного лица его изобразилось выражение безпредельного презрения и злости, и он спросил Мартина: "Как нравится тебе огонь, зажженный моими угольями?" Ужас, окаменивший обоих братьев, казалось, подкрепил силы Мартина энергиею его храбрости. Он приподнялся на телеге "и, сжав кулак, погрозил им привидению с страшным взглядом, выражавшим ненависть и вызов на бой. Демон исчез, с своим обыкновенным страшным, оглушительным хохотом, и оставил Вальдека совершению истощенным от этого последняго усилия его изнеможенной природы.

Устрашенные братья отправились с своей телегой к монастырю, башни которого возвышались среди соснового леса, находившагося близ дороги. Они были милостиво приняты босым капуцином с длинною бородою, и Мартин прожил столько времени, сколько ему нужно было для того, чтоб исповедаться, в первый раз со дня своего внезапного обогащения, и получить прощение от того же самого духовного лица, которого он, три года назад, в самый этот день, помог выгнать каменьями из деревни Моргенбродт. Полагают, что три года непрочного благополучия Мартина имели тайную связь с числом появлений его к огню, горевшему на холме..

притязаний, оставались в запустении до тех пор, пока император не овладел ими, как выморочным имуществом, - а развалин замка, названного именем Вальдека, до сих пор боятся рудокопы и лесничие, как места, посещаемого злыми духами. Приключения Мартина Вальдека доказывают, какие несчастия сопряжены с худо нажитым и дурно употребляемым богатством.