Антикварий.
Глава XXII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Антикварий. Глава XXII (старая орфография)

ГЛАВА XXII.

Около недели после происшествий, описанных нами в предыдущей главе, мистер Юльдбук, спустившись вниз завтракать, не нашел своего бабья на месте; жаркое его не было приготовлено; серебряная чаша, наполняемая обыкновенно мумом, была пуста.

-- Нелегкая побери этого безумца! сказал антикварий сам себе. Теперь, когда племянник вне опасности, я не в состоянии переносить долее такую жизнь. Все идет на выворот, как будто всеобщая сатурналия воцарилась в моем мирном семействе. Спрашиваю сестру - нет ответа: кричу, зову, требую своих домашних, придавая им более названий, чем римляне своим божествам... Даже Дженни, резкий голос которой я слышу целые полчаса в подземной области кухни, хотя делает мне милость отвечать, но не благоволит подняться по лестнице, так что разговор наш продолжается на счет моих легких. Тут антикварий закричал снова: - Дженни, где же мис Ольдбук?

-- В комнате капитана.

-- Гм! Я так и думал; а где племянница?

-- Делает чай капитану.

-- Гм! И это я предполагал; а где Каксон?

-- Ушел в город за ружьем и охотничьей собакою капитана.

-- Кой же чорт завьет мне парик? Ты, что ли, дура? Ведь ты звала, что мис Вардор и сор Артур приедут сюда тотчас после завтрака: зачем же ты отпустила Каксопа за такими глупостями?

-- Я! Да как же могла я запретить ему идти? - Газве вашей милости угодно, чтоб я противоречила капитану, который может быть скоро умрет?

-- Умрет! сказал испуганный антикварий. - Разве ему хуже?

-- Нет, я не знаю чтобы ему было хуже {Шотландские простолюдины никогда не говорит, что больному лучше. На вопрос о его здоровьи они отвечают обыкновенно, что ему не хуже. Автор.}.

-- В таком случае ему лучше. Зачем же здесь нужны собака и ружье? - За тем только чтоб собака портила мебель, уничтожала мои съестные запасы, мучила мою кошку, а ружье за тем, чтоб прострелить кому нибудь голову? Кажется, он довольно пострелял, можно было бы успокоиться.

В эту минуту мис Ольдбук вошла в комнату, где антикварий разговаривал у дверей с Дженни, отвечавшей ему из кухни.

-- Любезный братец, сказала ему старая лэди, - ты совсем охрипнешь, если будешь так кричать; да и можно ли шуметь когда в доме есть больной?

-- По чести, этот больной заберет весь дом к себе в руки. Я обошелся без завтрака, придется обойдтись и без парика; мне не позволяют сказать, что мне холодно, или что хочется есть, чтоб не потревожить больного джентльмена, лежащого за шесть комнат, хотя он уже на столько здоров, что посылает за ружьем и собакою, и хорошо знает, что я ненавижу все эти охотничьи снаряды с тех пор как старший брат наш Виливальд переселился на тот свет, промочив ноги в китльфитингских болотах. Впрочем, что за беда! Кажется, того только и ждут чтоб я помогал мистеру Гектору выходить из постели и поддерживать его в то время, как он будет стрелять по моим голубям и индейкам. Я думаю, что ferae naturae {Дикия животные.} надолго избавлены от его руки.

В это время в комнату вошла мис Мак-Интайр и принялась за обычную свою работу - приготовлять завтрак дяде, со скоростью человека опоздавшого в исполнены своей должности. Но это не помогло. - Будь осторожнее, глупая баба, ворчал старик! - Ты ставишь мум близко к огню: бутылка пожалуй лопнет. И верно ты хочешь поджечь мое жаркое, желая принести его в жертву Юноне (как вы там называете эту собаку женского пола), за которою послал твой премудрый братец в первые минуты здравого разсудка; он намерен водворить ее в моем доме, как приличную собеседницу (очень ему благодарен за это), которая помогла бы прочим бабам занимать его разговорами.

-- Не сердитесь, милый дядюшка, на эту бедную собаку; она была привязана на цепи в квартире брата в Фэрпорте, и два раза перерывала цепь и прибегала к нему сюда; вы верно не захотите прогнать такое верное животное; оно так жалобно воет, как будто чувствует несчастие Гектора, и только силою отгонишь эту собаку от дверей его комнаты.

-- Как же мне сказали, что Каксон пошел в Фэрпорт за его собакою и ружьем?

-- О, нет, дядюшка! отвечала мис Мак-Интайр, - он пошел за лекарством, чтоб перевязать рапу Гектора; а так как он шел в Фэрпорт, то брат поручил ему принести и ружье.

продолжал старый холостяк, поглядывая в зеркало. - Теперь займемся завтраком со всевозможным апетитом. Я могу сказать Гектору, как сер Исаак Ньютон говорил своей собаке, Алмазу, когда это животное (я ненавижу собак) уронило свечу посреди вычислений, которыми философ занимался в продолжении двадцати лет, и все труды его сгорели: "Алмаз, Алмаз, ты не понимаешь, каких бед ты наделал!"

-- Могу вас уверить, сер, возразила племянница, - что брат очень чувствует свою глупую неосторожность, и уверяет, что мистер Ловель поступил по всем правилам чести.

-- Очень полезна ему такая похвала, когда он должен быть оставить наш край! Я говорю тебе, Мэри, понятия Гектора и тем более понятия женщин так ограничены, что вы не можете оцепить всю важность потери, причиненной Гектором настоящему веку и потомству, aureum guidera opus {Золотое сочинение.}, поэма на такой предмет, с примечаниями на все ясное, на все темное, на все то что ни темно ни ясно, но что просвечивает сквозь густой мрак каледонских древностей! Надумались бы у меня панегиристы кельтских племен: Фингал, как они ошибочно называют Фин-Мак-Коуля, исчез бы перед моими разысканиями и унесся бы к тучам, подобно духу Лоды. Такой случай не представится в другой раз седому старику, а я потерял его по милости этого бешеного мальчишки. Но покоряюсь; видно так было угодно Небу!

Таким образом антикварий продолжал ворчать во все время завтрака, и не смотря на сахар, мед и все сладости (составляющия принадлежность шотландского завтрака), от разсуждений его все кушанья делались горькими для слушателей. Девицы впрочем знали его характер. "Монкбарнс лает", говорила мис Гризельда Ольдбук по секрету мис Ревеке Блатерголь, "лает, но по кусается".

Действительно, мистер Ольдбук жестоко страдал во все время, пока его племянник был в настоящей опасности; но когда тот начинал выздоравливать, он безпрерывно упрекал его за безпокойства, которые он должен был вытерпеть, и за прерванные антикварския работы. Сестра и племянница слушали его в почтительном молчании, а он изливал свое неудовольствие приведенными выше жалобами, пополняя их множеством насмешек против женщин, солдат, собак и ружей, как орудий вреда, несогласия и шума, которые он от всей души ненавидел.

Это излияние желчи было внезапно прервано стуком подъезжавшого экипажа. Стряхнув с себя все упрямство, Ольдбук должен был спускаться с одной лестницы и подниматься на другую, прежде чем мог встретить мис Вардор и отца её у дверей своего жилища.

Когда обменялись дружескими приветствиями, сер Артур, присылавший несколько раз наведываться о здоровье капитана Мак-Интайра, опять осведомился о положении молодого человека.

-- Ему лучше чем он того стоит, был ответ, --.лучше чем заслуживает за все безпокойства, наделанные нам, и за нарушение Божеского и королевского закона.

-- Молодой джентльмен, сказал сер Артур, - поступил неосторожно, но мы обязаны ему обнаружением подозрительных поступков Ловеля.

-- Они менее подозрительны чем собственные поступки Гектора, отвечал антикварий, ревностно защищавший своего любимца. - Ловель был так безразсуден, что отказался отвечать на дерзкие вопросы моего племянника - вот и все. Ловель, сер Артур, лучше умел избрать своих поверенных, - не глядите на меня так, мис Вардор, я говорю правду, он мне вверил тайную причину своего пребывания в Фэрпорте, и я с своей стороны не оставил бы камня на камне, чтоб только помочь ему в его намерениях.

Слыша такое великодушное заявление антикварии, мис Вардор несколько раз изменялась в лице и едва верила своим ушам. Из всех людей, которым можно было доверить тайну любви (она должна была предполагать, что тайна была именно этого рода), Ольдбук был самым странным после Эди Охильтри. Она не могла надивиться сцеплению обстоятельств, заставивших вверять такую тайну двум лицам, менее всех способным принять в ней участие. Мис Вардор не сомневалась в намерении Ольдбука переговорить об этом деле с отцом её, и страшилась этого разговора. Она хорошо знала, что почтенный антикварий, столь упрямый в своих предразсудках, не имел снисхождения к чужим, и она не без причины опасалась вспышки, которая могла бы произойдти при их объяснении. Поэтому с величайшим трепетом услышала она, что отец её пригласил Ольдбука поговорить с ним наедине и видела как Ольдбук встал и пошел с ним вместе в библиотеку. Она продолжала разговор с обеими мис Монкбарнс; по ощущения её были похожи на чувства Макбета, когда тот старается заглушить совесть, чтоб слушать присутствующих танов {Вельможи.} и отвечать им о буре, свирепствовавшей в прошедшую ночь, между тем как вся душа его наполнена ожиданием тревоги, которую должны были поднять вошедшие в спальню убитого им Дункана. Но предметом разговора двух приятелей было совершенно не то что предполагала мис Вардор.

-- Мистер Ольдбук, начал сер Артур, когда они, после надлежащих церемоний, уселись в Sanctum Sanctorum антиквария, - вы так хорошо знаете мои семейные дела и потому верно удивитесь вопросу, который я вам сделаю.

-- Верно дело о деньгах, сер Артур; мне очень больно, но...

-- Дело идет о деньгах, мистер Ольдбук.

-- Право, сер Артур, продолжал антикварий, - в настоящее время так понизились общественные фонды, что...

-- Не в том дело, мистер Ольдбук, прервал его баронет. - Я хотел спросить вас, куда бы можно поместить значительную сумму денег?

-- Чорт возьми! воскликнул антикварий, и чувствуя, что этот невольный возглас удивления был не совсем вежлив, он постарался загладить его изъявлением своей радости, что сер Артур искал поместить деньги, которые становились так редки. - Что же касается до того как их употребить, продолжал он, несколько подумав, - то фонды понизились, как я вам сказал, и можно дешево приобрести некоторое количество земли. Но не лучше ли сперва, уплатить ваши долги, сор Артур? Здесь у меня собственноручно ваше обязательство и три росписки, продолжал он, вынимая из своей конторки красную памятную книжку, вид которой был противен серу Артуру, - с процентами это составит вместе... позвольте сосчитать...

-- Около тысячи фунтов, поспешно отвечал сер Артур: - вы уже говорили мне об том несколько дней назад.

-- Но с тех пор наступил другой срок процентам, сер Артур, и весь долг доходит до 1113 фунтов, семи шиллингов, пяти и ³/₄ пенсов. Не угодно ли вам самому проверить счет?

-- Я знаю, что счет верен, мой любезный мистер Ольдбук, отвечал сер Артур, отстраняя рукою книжку, с видом человека, отодвигающого пищу, которую предлагает ему старинная вежливость, тогда как он сыт по горло. - Совершенно верен, и не далее как через три дня вы получите сполна всю сумму, если вам угодно будет принять ее в слитках.

-- В слитках! Я полагаю, вы разумеете свинец. Что за дьявольщина! Неужели вы нашли наконец настоящую руду? - Да что же я буду делать с огромной массою свинца в 1100 фунтов слишком? Старинные троткосейские абаты могли бы покрыть им свою церковь и монастырь; что же касатся до меня...

-- Под слитками, перервал его баронет, - я разумею драгоценные металы - золото и серебро.

-- Недалеко отсюда, значительно сказал сер Артур. - Но вы сами увидите весь процес, с небольшим условием.

-- Каким? поспешно спросил антикварий.

-- Успех зависит от вашего дружеского пособия: если вы одолжите мне около ста фунтов.)

Ольдбук, за минуту надеявшийся уже получить всю сумму и проценты долга, который до этого времени полагал потерянным, так был изумлен оборотом речи, что с отчаянием и удивлением повторил слова: - одолжить около ста фунтов!

-- Да, мой милый сер, продолжал сер Артур, - но с несомненной уверенностью, что вы получите их в течение двух или трех дней.

За этим последовало молчание - от того ли, что нижняя челюсть Ольдбука по пришла еще в надлежащее положение, чтобы произнести отказ, или любопытство смыкало ему уста.

-- Я не стал бы просить вас об этом одолжении, продолжал сор Артур - еслиб не имел ясных доказательств в справедливости моих ожиданий. И уверяю вас, мистер Ольдбук. что объясняя вам это дело я хочу только доказать вам свое доверие и признательность за услуги, оказанные мне вами несколько раз.

Мистер Ольдбук изъявил свою благодарность, по удержался от всякого обещания.

-- Дустерсвивель, продолжал сор Артур, - открыл...

Тут Ольдбук прервал его взором, полным негодования. - Сер Артур! Я несколько раз советовал вам остерегаться плутней этого негодяя, и удивляюсь, что вы еще говорите мне о нем!

-- Но слушайте, слушайте, прервал в свою очередь сер Артур. - Вам не будет от этого хуже. Словом, Дустерсвивель убедил меня присутствовать при разысканиях делаемых им в развалинах Св. Руфи, и что вы думаете мы нашли там?

-- Я думаю какой нибудь ручей, источник и положение которого этот обманщик знал прежде.

-- Совсем нет, ящик с золотыми и серебряными монетами; вот оне.

С этими словами сер Артур вынул из кармана большой бараний рог с медною крышкою, в котором находилось значительное количество монет, преимущественно серебряных, в числе которых было и несколько золотых. Глаза антиквария заблистали, когда сер Артур высыпал их на стол.

-- Действительно, шотландския, английския и иностранные монеты XV и XVI века, и некоторые из них rarae - et rsriores - etiani rarissimae! {Редкия, очень редкия и самые редкия.} Вот монета с шапкою Иакова V, единорог Иакова II, серебряная монета королевы Марии, с изображением головы её и дофина. И все это действительно найдено в развалинах Св. Руфи?

-- Очень верно; мои собственные глаза видели это.

-- Хорошо! возразил Ольдбук. - Но вы должны сказать мне когда, где, и каким образом.

-- Когда? отвечал сер Артур. - в полночь последняго полнолуния; - где? я сказал уже вам, что в развалинах абатства Святой Руфи; - каким образом? ночным опытом Дустсрсвивеля в моем присутствии.

-- Право? А какие средства вы для того употребили?

-- Одно простое курение, в известное время, удобное по расположению планет.

-- Простое курение? Простое безсмыслие. - Удобное время по расположению планет? Планетное шарлатанство. Sapiens dominabitur astris {Мудрец подчиняет себе звезды.}. Мой любезный сер Артур, этот бездельник обманул вас на земле и под землею, и принял бы вас за чайку для цели своих обманов в воздухе, еслиб был свидетелем того, как подымали вас на чертовскую вершину Галкетгеда. Верьте мне, превращение было бы очень à propos.

-- Хороню, мистер Ольдбук, благодарю вас за ваше мнение о моей проницательности; но надеюсь, вы поверите мне, что я видел то о чем говорю что видел?

-- И так, возразил баронет, - это так же верно как то, что небо над нашими головами; я видел, мистер Ольдбук, своими собственными глазами как вырыты были эти монеты на хорах церкви Св. Руфи. Чтоже касается до Дустерсвивеля, то хотя честь открытия принадлежит ему, но я полагаю, он не имел бы довольно твердости духа окончить начатое дело, если б меня с ним не было.

-- Право? сказал Ольдбук голосом человека, желающого прежде узнать конец рассказа и потом делать свои замечания.

-- Да, сущая правда! Уверяю вас, я был на стороже; мы слышали необыкновенные звуки, исходившие из развалин.

-- А! Вы слышали? Верно там был спрятан какой нибудь соучастник.

-- Решительно никого: звуки были страшны и неестественны; сначала они были похожи на сильное чиханье, потом я слышал возле себя тяжкий стон, и Дустерсвивель уверяет меня, что он видел тень Пеолфана, Великого Северного Охотника (справьтесь о нем в Николае Ремигиусе или Петре Тиракусе, мистер Ольдбук), которая телодвижениями показывала, что нюхает табак и чихает.

-- Эти действия, хотя весьма странные со стороны такого лица, были кстати, сказал антикварий: - разсмотрите хорошенько рог, в котором заключены ваши монеты, вы увидите, что он очень похож на старинные шотландския табакерки. Но вы продолжали свои поиски, не смотря на все ужасы чихающого духа?

-- Я думаю, что человек менее разсудительный отказался бы от этого предприятия; но я не хотел быть предметом обмана, помнил что я обязан ради своего семейства мужественно выдержать всякое испытание, и понуждал Дустерсвивеля самыми действительными угрозами продолжать начатое дело; и вот, сер, доказательство его искуства и честности в этом собрании золотых и серебряных монет, из которых прошу вас выбрать те, которые более идут к вашей коллекции.

-- Если вы так добры, сер Артур, я соглашусь, с условием чтоб вы позволили мне поставить их на счет в моей красной книжке, согласно оценке, означенной в росписи Пинкертона.

-- Нет, нет, сказал сер Вардор: - я хочу чтоб вы приняли их в знак моей дружбы; но во всяком случае не верю оценке друга вашего Пинкертона, потому что он подкапывал древние и достойные доверия авторитеты, на которых покоится достоверность шотландских древностей как на старинных столбах, обросших уже мхом.

-- Ай, ай! возразил Ольдбук. - Вы разумеете, вероятно, Майра и Боэса, Джахина и Воаза: истории их - обманы и подлоги. И не смотря на все сказанное вами, я считаю приятеля вашего Дустверсвивеля таким же подозрительным, как и их сочинения.

-- Лучше не поднимать старых споров, мистер Ольдбук. Я не думаю чтоб моя уверенность в истине древней истории моего отечества подавала вам повод предполагать, что у меня нет ни глаз, ни ушей для поверки происшествий новейшого времени, совершавшихся перед моими глазами.

-- Извините меня, сер Артур; знаки ужаса, обнаруженные почтенным вашим проводником, я принимаю за часть его роли или мистификации, и со всем уважением к золотым и серебряным монетам, скажу вам, что оне так перемешаны, так перепутаны как относительно стран так и времен, что я считаю их не настоящим сокровищем, а чем-то в роде кошельков, разбросанных на столе судьи Гудибраса,

Это плутни всех ремесл, мой любезный сер Артур. Позвольте спросить, что вам стоит ваше открытие?

-- Около десяти гиней.

-- И вы получили на двадцать гиней металла в настоящей его. ценности, и несравненно более можете получить от подобных нам безумцев, которые пожелают приобрести его для редкости. На первый случай он вам доставил прибыль, согласен! Но это для того только, чтоб привлечь вас. А какую сумму требует он для дальнейших поисков?

-- Сто пятьдесят фунтов; я уже отдал ему треть суммы, и надеялся, что вы меня ссудите остальною.

желаю вам добра?

-- Разумеется, мистер Ольдбук, и мое доверие к вам в настоящем случае не оставляет никакого сомнения.

клад без этой ссуды, то надеюсь, вы не будете противиться?

-- Вез сомнения.

-- Где же Дустерсвивель?

-- Благодаря Бога, я не имею предубеждения против личностей, сер Артур; системы, а не лица возбуждают во мне отвращение (Тут он позвонил). Дженни, поклонись от сера Артура и от меня мистеру Дустерсвивелю, тому джентльмену, который сидит в карете сера Артура, и попроси его к нам.

Дженни вышла и исполнила приказание. Дустерсвивель ни мало не желал посвятить мистера Ольдбука в свои таинства. Он надеялся, что сер Артур получит нужные ему деньги без всякого отчета в их употреблении и ожидал только скорейшого получения их, предчувствуя что поприще его оканчивается. Но приглашенный в присутствие сера Артура и мистера Ольдбука, он решился объясниться с ними, полагаясь на свое безстыдство, которым, как уже заметили наши читатели, природа так щедро его наделила.