Антикварий.
Глава XXVI

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Антикварий. Глава XXVI (старая орфография)

ГЛАВА XXVI.

Теперь необходимо ввести читателя в рыбачью хижину, упомянутую в XI главе нашего назидательного рассказа. Я бы желал сказать вам, что хижина была порядочно меблирована, прилично убрана, или по крайней мере довольно чиста; напротив, я обязан вам сообщить, что там царствовал безпорядок, разрушение и большая неопрятность. Не смотря на это у обитателей хижины, старухи Мукльбакит с её семейством, видны были следы довольства, удобства и спокойствия, которые оправдывали старую грубую пословицу: чем грязнее, тем спокойнее {Простонародная пословица: the clartier the cosier.}. Не смотря на летнее время, большой огонь был разведен на очаге и служил как для тепла, так для освещения хижины и приготовления пищи. Улов был успешен, и после выгрузки рыбы все семейство, с обычною безпечностью, варило и жарило часть провизии, назначенной для домашняго употребления; рыбьи кости и остатки кушанья лежали на деревянных тарелках, между кусками овсяного хлеба и кружками нива, до половины выпитыми. Мощная, атлетическая фигура Маджи, хлопотавшей посреди целой толпы детей, которым она время от времени кричала: "да подите прочь, негодные!" резко отличалась от пасивной и полубезумной матери её мужа, женщины, достигшей крайняго предела человеческой жизни; старуха по обыкновению сидела на своем кресле близко к огню, стараясь согреться теплотою, которую но видимому едва чувствовала, и то бормотала себе что-то под нос, то безсмысленно улыбалась ребятишкам, когда они подергивали ее за бусы и за чепец, или щипали её синий клетчатый передник; перед старухою стояла прялка, и она с веретеном в руках, медленно, механически работала, по старому шотландскому обычаю. Младшие из ребятишек, ползая у ног старухи, смотрели на её работу и старались иногда остановить веретено, когда оно прыгало по полу в самых неправильных движениях. - Тогда еще прядильное искуство не было доведено до такой степени совершенства, как ныне: теперь прекрасная принцеса волшебной сказки могла бы совершить свое путешествие по Шотландии, не опасаясь быть раненою веретеном, и умереть от этой раны. Не смотря на позднее время (было уже около полуночи), вся семья была на ногах и не думала о ночном покое; хозяйка занималась печением овсяных пирогов, а старшая дочь, полуобнаженная сирена, о которой мы говорили выше, приготовляла целую пирамиду файндгорских вахней (т. е. вахней, прокопченных на еловых сучьях) в дополнение к этим вкусным яствам.

Таково было состояние всей семьи, когда раздался легкий стук в дверь, с вопросом: "У вас не легли еще"? "Нет еще, войдите, войдите", отвечали в хижине. Дверь отворилась, и вошла Дженни Ринтерут, служанка нашего антиквария.

-- Э, э! Ты ли это, Дженни? воскликнула хозяйка дома. - Увидеть тебя - большая редкость.

-- О, Маджи! Рана капитана Гектора занимала нас всех, и я недели две не выходила из дома; но теперь ему лучше, и старый Каксон спит в его комнате на всякий случай. Когда наши старики углеглись, я успела только повязать голову, затворила дверь лишь на защелку, на случай если кому нужно будет войти к нам или выйти из дома, и прибежала узнать что у вас делается.

-- Да, да, отвечала Мукльбакит, - я знаю зачем ты нарядилась и пришла ночью: посмотреть на Стини, а Стини и дома нет; да ты не годишься для Стини: такая слабая девка как ты не может быть помощницею мужу.

-- Стини не годится для меня, возразила Дженни, откинув голову назад, подобно знатной даме: - мне надобно мужа, который бы съумел поддержать свою жену.

-- Знаю, душа моя, так думают все живущия в городах и вдали от берегов. Право, жены рыбаков несравненно лучше вас: оне распоряжаются мужем, домом и всеми расходами.

-- Вы только бедные рабыни, отвечала земная нимфа морской: - только что лодка причалит к берегу, ленивец рыбак ничего не делает, а жена его должна, подобрав юпку, отправляться в воду по колено и таскать рыбу. Муж между тем переменяет мокрое платье и садится перед огнем с трубкой в зубах и с кружкой водки, словно старая баба, и уж не ждите чтоб он принялся за что нибудь пока лодка его стоит у берега! Жена должна навьючить себе на спину корзину и бежать с рыбою в ближний город, кричать и спорить с покупщиками. Прекрасная жизнь бедной рабыни, жены рыбака!

-- Рабыни, говоришь ты? Разве можно назвать рабынею начальницу дома? Скажет ли мне Саундерс хоть одно грубое слово? Вмешивается ли хоть в какое нибудь хозяйственное распоряжение? Было бы ему что есть-пить, было бы чем забавляться, как ребенку. Он так разсудителен что не станет распоряжаться в доме; он знает, бедняжка, кто его кормит, кто одевает, кто сохраняет дом в то время, как он с лодкою своею странствует по морю. Нет, нет, Дженни, кто распоряжается деньгами, тот и старший в доме; покажи мне хоть одного из ваших фермеров, который бы доверил жене своей отвести на рынок скот и получить за него деньги. Нет, нет {В рыбачьих деревнях Фортского и Тэйского заливов, как бывало некогда и во всей Шотландии, господствует еще гинекократическое правление. Во время последней войны и в продолжении безпорядков от вторжения неприятеля, транспортные судна вошли в Фортский залив под конвоем Нескольких кораблей, не отвечавших ни на какие сигналы. Распространилась всеобщая тревога, вследствие которой все рыбаки, обязанные сторожить берег, поспешили к лодкам, чтоб, в случае нужды, дать отпор мнимым неприятелям; оказалось, что пришельцы были русские, с которыми Англия была тогда в мире. Знать Мид-Лотиана, восхищенная ревностью, оказанною береговыми стражами в такую критическую минуту, подарила обществу рыбаков большую серебряную чашу для употребления её в праздники. По рыбачки, услыша об этом, требовали на свою долю особенной награды. "Рыбаки", говорили оне, "наши мужья; мы бы пострадали, если бы убили наших мужей, и только с нашего позволения они могли пустить в море свои лодки для общественной службы". Вследствие этого оне и требовали награды за патриотизм, оказанный ими в этом случае. Знать охотно приняла их прошение, и не убавляя ничего из назначенного мужчинам, подарила драгоценную пряжку для пледа, надеваемого королевою рыбачек.

Надо заметить, что эти нереиды очень щекотливы относительно своих занятий, и отличаются между собою но степени ценности продаваемой ими рыбы. Одна опытная женщина-рыбачка характеризовала молодую девушку так: "Она, бедняжка, вовсе не честолюбива, и я предрекаю, что она никогда не пойдет далее продажи устриц". Автор.}!

-- Хорошо, хорошо, Маджи; везде свои обычаи; где же однако Стини, когда все воротились? Где муж твой?

-- Мужа я уложила спать, потому что он очень устал, а Стини пошел куда-то с старым пищим Эди Охильтри; они скоро воротятся; ты можешь сесть и подождать их.

-- Мне некогда долго сидеть, Маджи, сказала Дженни садясь; - по ведь надо же рассказать вам наши новости. Слышали вы, что сер Артур нашел огромный сундук с золотом в абатстве Св. Руфи? Теперь он поднимает голову еще выше; он побоится чихнуть, чтоб не наклониться.

-- Как не слыхать, когда все об этом толкуют! Но старик Эди говорит, что рассказывают в десять раз более; а ему можно поверить, так как он был там, когда вытащили сундук. Ведь не найдет же такого клада какой нибудь бедняк!

-- Разумеется, нет. А слышали вы, что графиня Гленатан умерла, что нынешнею ночью ее хоронят в абатстве при свете факелов, и что все паписты и Ринган Айквуд, который тоже папист, будут там? Говорят, очень будет любопытно.

-- Ну, если только одни паписты там будут, отвечала нереида, - то собрание будет не велико, потому что старая развратница, как называет ее мистер Блатерголь, мало привлекает охотников до её чародейской чаши в нашей благословенной стране. - Зачем же они хоронят старуху (дурная была женщина!) в ночное время? Спрошу матушку, она верно знает.

Здесь она возвысила голос и повторила несколько раз: "Матушка, матушка!" Но старая сивилла, удрученная апатиею старости и глухотою, продолжала вертеть веретеном, не слыша что ее зовут.

-- Поговори с бабушкой, Дженни, сказала Маджи обращаясь к своей дочери, - а я скорее соглашусь окликать лодку в полумили от берега, когда северо-западный ветер будет мне дуть прямо в рот.

-- Бабушка, сказала маленькая сирена, к голосу которой старуха больше привыкла, - матушка спрашивает тебя, зачем Гленаланов хоронят всегда при факелах в развалинах Св. Руфи.

Старуха остановила веретено, обернулась к прочим собеседникам, подняла безцветную, дрожащую руку над своим изсохшим, морщиноватым лицом, которое только живым движением бледно-голубых глаз отличалось от лица мертвецов, и как бы схватывая пить, связывающую ее с живыми, сказала: - Зачем хоронят Гленаланов при свете факелов? Разве кто нибудь из Гленаланов умер?

-- Скорее мы все умрем и нас похоронят прежде, чем от нея чего нибудь добьемся, сказала Маджи; потом, возвысив голос так чтобы свекровь могла ее слышать, закричала: - Старая графиня умерла, матушка!

-- Так и ее призвали наконец? сказала старуха голосом, обнаружившим чувство, необыкновенное в таких дряхлых летах и несвойственное всегдашней её апатии: - призвали дать отчет в жизни, полной властолюбия и гордости? О, Господи, отпусти ей грехи её!

-- Матушка спрашивает тебя, опять начала дочь Маджи, - зачем Гленаланы хоронят своих покойников ночью и при свете факелов?

-- Они всегда это делают, отвечала бабка, - с тех пор, как Великий Граф пал в знаменитом сражении при Гарла, после которого погребальные песни в один день раздались от берегов Тэя до Кабраха; вы не услыхали бы тогда никаких звуков, кроме воплей о множестве народа, павшого в битве против Дональда Островитянина. Мать Великого Графа была еще жива; все женщины из семейства Гленаланов были горды и суровы: она не хотела почтить своего сына погребальными песнями, и потому велела зарыть его в землю во время полуночной тишины, и никто не пил из похоронной чаши, никто не испускал криков отчаяния. Она говорила, что сын её много погубил горцев в день своей смерти, и что воплей их жен и дочерей не достанет, не только для него, но и для собственных потерь; и графа опустили в могилу при ней, а она, мать, не выронила ни единой слезы, не почтила своего сына, ни вздохом, ни плачем. Фамилия их гордилась таким поступком и старалась подражать ему, особенно в последнее время, потому что ночным временем им свободнее отправлять свои папистския церемонии в темноте и тайне, чем при дневном свете; по крайней мере так было в мое время: днем их разогнали бы жители Фэрпорта во имя закона; теперь, может быть, это и не нужно, свет переменился с тех пор, как я не чувствую сижу я или стою, жива ли я, или умерла.

И бросив взгляд вокруг очага, как бы безсознательно сомневаясь в том что сказала, старуха снова принялась за свою механическую работу.

-- Ты и не ошибаешься, душа моя; она вовсе не заботится о нашем времени; по наведи ее на старину, и она заговорит как книга. Она больше всех знает о семействе Гленаланов, так как муж её долго был рыбаком их. Ты ведь знаешь, что паписты считают своею обязанностью есть рыбу, что впрочем не самое худое в их религии; я всегда твердо была уверена в хорошей продаже рыбы к столу графини (мир праху её), особенно по пятницам. Но посмотри как матушка шевелит руками и губами: она работает и говорит сама с собою; теперь она пожалуй проговорит всю ночь, а часто случается, что по неделям не вымолвит ни слова, разве скажет что нибудь детям.

-- Да, Маджи, она страшная женщина, отвечала Дженни. - Уверены ли вы в ней? Народ болтает, что она никогда не ходит в церковь, никогда не говорит с пастором, и что она была когда-то паписткой; но со смерти её мужа никто не знает что она такое. Не колдунья ли она?

-- Колдунья? Какой вздор! Разве ты думаешь, что все старухи колдуньи? Вот, например, Ализона Брек, за нее я не поручусь, я видала ее с целою корзиною морских раков, тогда как другия...

-- Тс! Маджи, тс! прошептала Дженни: - свекровь твоя хочет говорить.

-- Сказал кто нибудь мне, спросила старая сивилла, - что Джоселинда лэди Гленалан умерла и схоронена? Сказали мне это, или я во сне видела?

-- Да, матушка, закричала Маджи, - она умерла.

-- Ну, это небольшая беда! сказала старая Эльспет: - она много наделала горя в свое время, и даже собственному сыну; - жив он еще?

Должно быть жив, но долго ли проживет, это другое дело. Неужели ты не помнишь, что он приходил сюда прошлою весною, спрашивал о тебе и оставил денег?

-- Может быть, Маджи, только я не помню; он был красавец собою, так же, как и отец его. О! еслиб отец его был жив, они были бы счастливы. Но он умер, и лэди делала что хотела с сыном; уверила его в том чего никогда не бывало, и заставила его сделать то, в чем он всегда раскаивался и в чем будет раскаиваться во всю жизнь, хотя бы она была так же долга и скучна как моя.

-- Что же это такое, бабушка? Что же это такое, матушка? Что же это такое, матушка Эльспет! спросили в одно время дети, мать и гостья.

я могу вам это засвидетельствовать. О, страшная, ужасная дочь! Выйдет ли она когда нибудь из моей старой головы? Видеть как она лежала на песке, как лилась морская вода с длинных волос её! Небо отмстит всем участникам! Господи! Неужели сын мой в море в этакий ветер?

-- Нет, нет, матушка, какая лодка может держаться на таком ветру? Он давно уже спит у себя на постели.

-- Так стало быть Стини в море?

-- Нет, бабушка, отвечала ей внучка. - Стини пошел с старым Эди Охильтри; может быть они хотели посмотреть похороны.

-- Не может быть, сказала хозяйка: - мы узнали об этом после того как они ушли, когда Джок Рапд пришел и сказал нам, что Айквудам приказано было явиться на похороны; они делают эти дела тайно, и должны были перенести тело ночью на разстоянии десяти миль от замка. Гроб графини десять дней стоял в Гленалангаузе в большой комнате, обтянутой черною материею и освещенной восковыми свечами.

Дай Бог, чтоб она была помилована! И старуха погрузилась в молчание, которого не прерывала уже во весь вечер.

-- Не понимаю что могут делать в такую ночь этот старый нищий и наш Стини, сказала Маджи Мукльбакит, удивление которой вполне разделяла её гостья. - Эй, дети! Побегите-ка кто нибудь из вас на гору и крикните им, если они могут слышать, чтоб поторопились, не то подгорят пирожки.

Маленький посланный исчез, и чрез несколько минут возвратился назад с громким восклицанием: - Maтушка, бабушка! Там белый мертвец гонится за двумя черными.

За таким странным известием последовал шум шагов, и молодой Стини Мукльбакит вместе с Эди Охильтри вошли в хижину. Оба были утомлены и запыхались. Прежде всего Стини хотел прписреть дверь, но мать ему напомнила, что в жестокую зиму, года три назад, они сожгли бревно, которым запиралась дверь; какая нужда была запираться таким беднякам как они?

-- Никто за нами не гонится, сказал нищий, переводя дух: - мы точно злодеи бежим, когда нет никакой погони.

-- То был просто человек в белом платье верхом на лошади, продолжал Эди, - и он догнал бы нас, еслиб лошадь его не вязла поминутно в болоте; я бежал, как будто был при Престонпансе.

-- Вы оба точно сумашедшие, воскликнула старуха Мукльбакит; - это верно кто нибудь из бывших на похоронах графини.

-- Как? произнес Эди, - разве старую графиню хоронили ночью в Св. Руфи? Так вот отчего происходили свет и шум, которые так напугали нас. Я не знал этого, а то бы остался посмотреть, да и не оставил бы того... впрочем, о нем верно позаботятся. Ты слишком крепко колотил его, Стини; я боюсь, не переломал ли ты ему костей?

-- Не бойся, отвечал Стини смеясь: - у него широкия плечи; я только померял их палкою; а разве ты забыл, что не предупреди я его, он бы убил тебя?

и живет что надувает честных людей.

-- А что мы сделаем с этим? спросил Стини, вынимая бумажник.

-- Прости нас, Господи! сказал Эди с видом большого горя, - зачем он у тебя? Знаешь ли ты, что одного листка из этого бумажника достаточно, чтоб повесить нас обоих.

но когда раздался стук лошадиных подков и ты закричал: "побежим, побежим!" я уж более и не думал о своей находке.

-- Все же надобно как нибудь отдать ему бумажник; лучше всего, я думаю, сходить тебе на разсвете и передать его Рингану Айквуду: за сто фунтов я не желал бы иметь этого бумажника в своих руках.

-- Вы кажется провели прекрасную ночь, мистер Стини? обратилась к нему Дженни Ринтерут, которая давно уже досадовала, что её не замечали, и решилась сама обратить на себя внимание молодого рыбака, - Вы провели прекрасную ночь, пробегав ее с бродягами и с духами, вместо того чтоб подобию отцу спокойно спать на своей постели.

Это нападение вызвало приличный ответ, исполненный деревенского остроумия; потом началось нападение на пироги и копченую рыбу, подкрепляемое несколькими кружками пива и бутылкою джина. Нищий отправился в сарай спать на соломе; дети улеглись по своим местам; старуху положили на её войлочную постель, а Стини, не смотря на свою усталость, был так любезен, что вызвался проводить мис Ринтерут домой, в котором же часу он воротился - история умалчивает. Хозяйка дома, закрыв печку и потушив уголья, разставила все по местам и последняя из всех отправилась на покой.