Гай Маннеринг, или Астролог.
Глава I

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гай Маннеринг, или Астролог. Глава I (старая орфография)

ГАЙ МАННЕРИНГ
или
АСТРОЛОГ

ГЛАВА I.

В начале ноября 17** года, молодой англичанин, только что окончивший курс наук в Оксфордском университете, посвятил свое свободное время на путешествие по северной части Англии, а любопытство завлекло его и за границу соседней страны. В тот день, с которого начинается наш рассказ, он посетил развалины монастыря в графстве Думфриз, и так долго срисовывал их, что когда он снова сел на лошадь, настали уже недолгия, осенния сумерки. Путь его лежал по мрачной, болотистой равнине, далеко разстилавшейся во все стороны. Кое-где только на небольших возвышениях виднелись поля ржи, еще зеленой даже в это время года, и хижины или фермы, окруженные ивами или бузиной. Между этими хижинами извивались по болоту тропинки, доступные только привыкшим к пил туземцам. Большая дорога была однако порядочна и безопасна. Впрочем путешествовать одному ночью и по незнакомой стороне вообще неприятно, и воображению Маннеринга было от чего разыграться.

Чем более бледнели дневные лучи и чем чернее становилась окрестность, тем обстоятельнее наш путник разспрашивал всякого кого встречал, далеко ли до деревни Кипльтринган, где он намеревался переночевать. На его вопросы обыкновенно отвечали другим вопросом: откуда он? Пока свет позволял еще различать одежду и наружность джентльмена, этот вопрос делался обыкновенно в виде предположения: "А вы, конечно, изволили быть в старинном Галикроском абатстве? Господа англичане часто его посещают..." или: "Вы вероятно едете из замка Пудерлупат?" Но когда во мраке ничего нельзя было разсмотреть, а слышен был только голос путешественника, то большею частью отвечали вопросом: "Откуда вы едете в такую позднюю пору?" или: "Вы верно не здешний, приятель"? - Прямые ответы, если он их и получал, были неопределенны и противоречивы. Сначала до Кипльтрингана было "не далеко"; потом это "не далеко" определялось точнее: "мили три"; три мили скоро уменьшились в "милю с небольшим", и вслед за этим растянулись на "четыре мили или около того". Наконец женский голос, уняв плач грудного ребенка, уверял Маннеринга, что до Кипльтрингана еще ужасно далеко, и что дорога тяжела, особенно для пешеходов. Бедная лошадь Маннеринга полагала кажется, что и для нея дорога не лучше, потому что она пошла медленнее, отвечая на каждое прикосновение шпор чем то в роде стона и спотыкаясь на дороге о камни, которых было не мало.

Терпенье Маннеринга начало истощаться. Иногда дрожащий огонек ласкал его обманчивой надеждой, что близок конец путешествия; по подъехав ближе, он грустно разочаровывался: свет выходил из какой нибудь фермы, возвышавшейся среди обширного болота. Наконец, к довершению его отчаяния, дорога вдруг разделилась на две. Еслиб свет и позволил разглядеть стоявший там указательный столб, то и это принесло бы мало пользы: по похвальному обычаю Северной Британии надпись была уничтожена немедленно после того, как был поставлен столб. Путешественник, подобно древнему странствующему рыцарю, принужден был довериться сметливости своего коня, который тотчас поворотил налево и пошел как будто живее, чем и подал надежду на близость ночлега. Надежда эта однакоже долго не осуществлялась, и Маннеринг, которому от нетерпения каждый шаг казался за три, начинал уже думать, что Кипльтринган уходит от него по мере того как он к нему приближался.

Облака заволакивали небо, хотя звезды и бросали изредка дрожащий, неверный свет. До сих пор ничто не нарушало окружающого его безмолвия, кроме глухого крика цапли, жужжания ночных жуков и воя ветра, гулявшого по пустынному болоту. Теперь вдали послышался шум моря, к которому путник по видимому быстро приближался, а это нисколько не было утешительно. Многия из дорог этой страны шли вдоль берега и затоплялись приливом, подымавшимся очень высоко и набегавшим с неимоверною быстротою; другия пересекались маленькими заливами и губами, через которые можно переправиться безопасно только в известное время отлива. Ни то, ни другое, не благоприятствовало путешественнику, ехавшему по незнакомой дороге, на усталом коне, в темную ночь. Маннеринг окончательно решился переночевать в первом попавшемся жилище, как бы бедно оно ни было, если не найдет проводника до Кипльтрингана.

Убогая лачужка дала ему возможность исполнить это намерение. Не без труда отыскал он дверь, и в ответ на его стук, впродолжение нескольких минут, слышался только дуэт старухи с дворовой собакой: последняя страшно лаяла, словно лезла из кожи, а первая вторила ей своим криком. Постепенно человеческие звуки начали брать верх, и лай собаки, вдруг превратившийся в жалобный вой, ясно показывал, что победа одержана не одним напряжением легких.

-- Чтоб тебе глотка засохла! произнес женский голос: - не дает и разслушать чего хотят.

-- Далеко ли до Кипльтрингана, голубушка?

-- До Кипльтрингана!!! отвечал голос с таким изумлением, которое мы только слабо можем изобразить тремя восклицательными знаками. - Ах, сор! вам надо было взять направо, в Кипльтринган. Теперь извольте ехать назад по той же дороге до ущелья Балленлона, а там...

-- Невозможно, милая; моя лошадь ужасно устала. Нельзя ли мне переночевать у вас?

-- Да чтож мне делать! Не ночевать же на дороге.

-- Право, не знаю; попросите ночлега в замке; а там, я ручаюсь, вас примут, кто бы вы ни были, джентльмен или простяк.

-- Да, простяк тот кто шляется в такую пору, подумал Маннеринг, не понимая истинного смысла этих слов; - а как мне доехать до замка?

-- Возьмите налево по задам, да берегитесь ямы.

Слово заплачу подействовало как талисман.

-- Джок! негодяй! раздался голос в хижине. Или ты прирос к постели. Молодой господин спрашивает дорогу в замок! Вставай и провели его по задам. Он покажет вам дорогу, сер, и я ручаюсь, что вас там хорошо примут. Они никогда и никому не отказывают. А вы еще приедете туда в веселую минуту: лакей лэрда, - то есть не камердинер, а его помощник, только что проехал за бабкой и останавливался у меня выпить пинты две пива, да сказать нам, что лэди почувствовала первые припадки родов.

-- Может быть в такое время приезд гостя будет не кстати? сказал Маннеринг.

-- Э, нет! этого нечего опасаться. У них дом довольно велик, а родины веселая минута.

ей можно было разсмотреть проезжого, а самой ему не показаться. - Джок поворотил за хижину налево, ведя лошадь Маннеринга за узду и ловко пробираясь по узкой тропинке на краю роковой помойной ямы, соседство которой путешественник вполне ощущал. Проводник потащил потом усталую лошадь по дурной, каменистой дороге и по вспаханному полю; далее по пути выбил несколько камней из плохо сложенной без всякого цемента стены, и в эту брешь провел послушное животное. Наконец, чрез калитку он вышел на дорогу, похожую на аллею, хотя многих дерев уже не доставало. Шум моря становился все слышнее и слышнее, а восходящий месяц осветил башню большого, по видимому разрушенного здания. Маннеринг устремил на нее разочарованный взор.

-- Послушай, молодец, сказал он, - ведь это развалины, а не дом?

-- Да, лэрды жили тут долго; это старый Элангоанский замок. Там водятся привидения, но не бойтесь, я никогда их не видал. А вот мы и у дверей нового замка.

Действительно, оставив развалины вправо, проводник через несколько шагов очутился с лошадью перед фасадом небольшого дома и стал сильно стучать в дверь. Маннеринг объяснил свое положение слуге, а хозяин, слышавший рассказ из залы, вышел к нему на встречу и любезно приветствовал незнакомца, прося его войти в Элангоан. Джок, получив полкроны, был отпущен домой, усталая лошадь отведена в конюшню, а Маннеринг через несколько минут очутился перед хорошим ужином, за который после долгого, утомительного путешествия он и принялся с большим апетитом.