Гай Маннеринг, или Астролог.
Глава XI

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гай Маннеринг, или Астролог. Глава XI (старая орфография)

ГЛАВА XI.

Мы теперь сделаем большой скачок и пропустим около семнадцати лет, в течение которых не случалось ничего замечательного в отношении нашего рассказа. Промежуток велик; но если читатель может взглянуть назад за столько же лет, то ему покажется, что это время пролетело так же быстро, как перевернута эта страница.

Итак, однажды в ноябре, лет семнадцать спустя после описанного в предыдущей главе рокового события, в холодную, бурную ночь, несколько человек сидело вокруг очага "Гордонова Щита", небольшой, но удобной гостиницы, содержимой мисис Мак-Каyдлиш в Кипльтрингане. Завязавшийся между ними разговор избавит меня от труда передать те немногия события, случившияся в этот промежуток времени, с которыми читателю необходимо познакомиться.

Мисис Мак-Кандлиш, возседая на просторных, обитых черною колеею креслах, угощала себя и двух кумушек-соседок чаем, что не мешало ей строго присматривать за прислугою, исполнявшей свои обязанности и её приказания. Приходский дьячок, он же и певческий регент, курил поодаль свою суботнюю трубку, запивая чаркою водки пополам с водою. Дьякон Берклиф, человек значительный в селении, соединял оба удовольствия - и трубку и чай с водкой. На приличном разстоянии от них двое поселян пили пиво.

-- Приготовила ли ты для них залу? Да смотри, топится ли печь, и не дымит ли? сказала хозяйка одной из служанок.

Ответ был утвердительный.

-- Мне не хотелось бы дурно принять их, особенно в таком несчастий, сказала хозяйка, обращаясь к дьякону.

-- Конечно так, мисис Мак-Кандлиш; конечно так. Еслиб им понадобилось забрать у меня в лавке фунтов на семь, на восемь, или даже на десять, я поверю им в долг так же, как первому богачу. Что? они приедут в старой карете?

-- Вряд ли, сказал регент: - мис Бертрам приезжает в церковь каждый день на белой лошадке, - она ни разу не пропустит обедни; а как ноет псалмы, заслушаешься! Прелестное создание!

-- Да, и молодой лэрд Гэзльвуд провожает ее после проповеди до полдороги, заметила одна из кумушек. - Удивляюсь, как это терпит старый Гэзльвуд!

-- Не знаю, как теперь, - нравится это ему или нет, возразила другая гостья, - а было время, когда Элангоану подобное знакомство дочери было бы по по сердцу.

-- Да, было, отвечала первая значительным тоном.

Бертрамы из Элангоана старинные Дингавэ; о браке одного из них с дочерью майского короля сложена песня, как бишь она начинается?

Бертран за море поехал,

Там жену себе добыл.

Вероятно мистер Скрейг споет вам ее.

-- Талант, отвечал Скрейг, торжественно осушая чарку водки, - дан нам не для того, чтоб петь старые песни под воскресенье.

-- Полноте, мистер Скрейг, я не раз слыхала, как вы пели в суботу вечером. А что касается до кареты, дьякон, то ее не выдвигали из сарая с тех пор, как мисис Бертрам скончалась, вот уже лет шестнадцать или семнадцать... Джок Джабос поехал за ними в моем экипаже. Странно, что он еще не вернулся! Темно, хоть глаз выколи, по дорога только в двух местах дурна; мост чрез Варохский ручей порядочный, только надо держаться правой руки, - а пот Гависайдский спуск просто смерть для почтовых лошадей; впрочем, Джок славно знает дорогу.

Вдруг раздался громкий стук в дверь.

-- Это не они; кареты не слышно... Гризель, да поворачивайся же, отвори двери!

-- Это приезжий джентльмен, сказала Гризель из-за двери; - провести его в залу?

-- Чтоб тебя... какой нибудь заезжий англичанин! Приехать без слуги в такую пору!.. Что, конюх взял лошадь? Подай огня в красную комнату.

-- Позвольте мне, сударыня, сказал путешественник, входя в комнату, - погреться здесь; ночь ужасно холодная.

Наружность, голос и манеры его мгновенно расположили всех в его пользу. Сброшенный плащ обнаружил красивого, высокого мужчину в черной одежде; ему казалось от сорока до пятидесяти лет. Черты лица были серьезные, а выразительная осанка напоминала военного. Вся особа его и обращение дышали благородством джентльмена. Долгий навык развил в мисис Мак-Кандлиш способность узнавать достоинство своих посетителей и принимать их сообразно этому достоинству.

Для каждого была особенная встреча,

И всем услуживали по чинам;

Одним с почтением, другим слегка, с улыбкой.

В настоящем случае она низко присела гостю и разсыпалась в любезностях, а когда он попросил присмотреть хорошенько за его лошадью, то она сама пошла распорядиться.

-- Такого доброго коня не бывало еще у нас в конюшне, заметил конюх, и замечание его еще более усилило почтение хозяйки к приезжему.

Возвратясь назад и услышав, что он не желает удалиться в другую комнату (в которой, как призналась хозяйка, было холодно и камин дымил, пока огонь не разгорался), она заботливо усадила гостя близ очага, предлагая ему чего нибудь съесть или выпить.

-- Чашку чаю, сударыня, если позволите.

Мисис Мак-Кандлиш встала, положила в чайник свежого чаю, и грациозно подала гостю чашку.

-- У нас прекрасная зала, сер, сказала она: - там все устроено по-барски; но на эту ночь она отдана одному джентльмену и его дочери; они выезжают из наших мест, и я послала уже за ними свой экипаж; теперь им не так хорошо живется, как бывало прежде; но все мы идем в этой жизни то в гору, то под гору, как вам известно. Однакоже, по безпокоит ли вас табачный дым?

-- Нисколько, сударыня; я старый солдат и привык к нему. Позвольте мне разспросить вас об одном семействе, живущем в вашем соседстве.

-- Нет, сказал он, - они никак не могут приехать: лэрду очень худо.

-- Но, Господи Боже мой! воскликнула хозяйка, - завтра срок, последний день, им более нельзя оставаться в своем доме, - все будет продано!

-- Повторяю, они не приедут: мистер Бертрам не может двинуться.

-- Что? Бертрам? спросил незнакомец. - Надеюсь, не Бертрам из Элангоана?

-- Именно он, сер; и если вы его приятель, так прибыли не в добрый час.

-- Я несколько лет был заграницею. Неужели здоровье его так разстроено?

-- Да, и дела тоже, сказал дьякон. - Кредиторы овладели его поместьем, и оно будет продано. Всего более теснят его люди, которые ему обязаны многим, - я никого не называю, но мисис Мак-Кандлиш понимает меня (хозяйка значительно кивнула головой). Он и мне должен немного, но я скорее потеряю эти деньги, чем выгоню умирающого старика из дома.

-- Да, да, заметил дьячок. - Глосин только и думает как бы отделаться от старого лэрда и настаивает на продаже, опасаясь, чтоб не появился мужской наследник старика; мне говорили, что еслиб был наследник мужского пола, то имение нельзя было бы продать за долги Элангоана.

-- У него был сын, сказал путешественник, - он вероятно умер?

-- Никто этого не знает, таинственно отвечал дьячок.

-- Умер, сказал дьякон. - Конечно умер; вот уже двадцать лет как об нем ничего по слышно.

-- Двадцати лет еще нет, заметила хозяйка: - будет только семнадцать в конце этого месяца. История его наделала много шума. Ребенок пропал в самый день смерти таможенного чиновника Кеннеди. Если вы бывали здесь в старые годы, то конечно знали Франка Кеннеди. Веселый, прекрасный был человек, принят в лучшем обществе графства; не раз кутил он в нашей гостинице. Я была тогда молода, сер, и только что вышла за муж за Мак-Кандлиша, царство ему небесное! (Она вздохнула). Сколько шутили мы, бывало, с Кеннеди! Он был смельчак, и умел сдерживать контрабандистов! Вот видите ли, сер, в Вигтонском заливе стоял королевский корвет, и Франк Кеннеди приказал ему поймать люгер Дирка Гатерайка. Вы помните Дирка Гатерайка, дьякон! У вас были с ним делишки (дьякон кивнул головою в знак согласия и сказал: гм!). Он был человек решительный и защищал корабль свои, пока тот не взлетел на воздух как каштан в золе; Франк Кеннеди первый взошел на палубу, и его отбросило на четверть мили в воду, под утес Варохского мыса, который с тех пор называют "Скачком Таможенного".

-- Я сын Бертрама, что же имеет общого с этой историей? спросил незнакомец.

-- Ребенок был с ним, с Кеннеди, сер, и все думают, что он попал с ним и на люгер; дети всегда попадают на беду.

-- Нет, нет, сказал дьякон, - вы не то говорите, Дуки! Молодого лэрда украла цыганка Мег Мерилиз, - я хорошо помню ее. Она хотела отомстить Элангоану за то, что тот приказал наказать ее в Кипльтрингане за кражу серебряной ложки.

-- Извините, дьякон, сказал регент: - вы также ошибаетесь, как и почтенная хозяйка.

-- Как же по вашему было дело? спросил незнакомец, оборачиваясь к нему с любопытством.

-- Об этом пожалуй не следовало бы говорить, торжественно произнес регент.

Уступив однакоже просьбе незнакомца, он выпустил предварительно два или три облака дыма, окружившия его ореолом, кашлянул раза два и рассказал следующую легенду, подражая сколько мог красноречию, еженедельно гремевшему с кафедры под его головой.

-- То, о чем мы будем теперь беседовать, братия, - гм! - гм! - т. е. друзья мои, случилось не под спудом и может служить лучшим возражением всем поборникам ведьм, атеистам и неверующим. Вам конечно не безизвестно, что почтенный лэрд Элангоан не с надлежащим рвением очищал свои владения от ведьм (о них же сказано: не оставь в живых чародея), от имеющих сношения с духами, от гадальщиц и колдунов, каковы были цыгане и другие нечестивые в стране сей. Лэрд уже три года был женат, но не имел детей, по сему он обратился к Мег Мерилиз, известнейшей колдунье в Галовее и Думфризком графстве.

-- Тут есть правда, сказала мисис Мак-Кандлиш, - помню, как он приказал поднести ей два стакана водки.

его впустить. Голова, ноги и руки его были обнажены, не смотря на то, что стояла зима, а седая борода его была в локоть длины. Его впустили; а когда лэди родила, он попросил, чтоб ему точно сказали минуту рождения ребенка, и вышел на терасу определять его судьбу по звездам. Возвратившись он объявил лэрду, что нечистый дух будет иметь влияние на новорожденного, и посоветовал ему воспитывать дитя в страхе Божием и приставить к нему благочестивого наставника, который молился бы с ним и за него. Старик исчез, и никто с тех пор о нем ничего не слыхал.

-- Нет, это не так, сказал Джок, слушавший рассказ в почтительном отдалении. - Не во гнев будь сказано вам, мистер Скрейг и всей компании, - на лице этого колдуна было столько же волос, сколько у регента; на ногах у него была пара самых лучших сапог, а на руках перчатки.

-- Полно, Джок, сказала хозяйка.

-- Что? Да что ты об этоб знаешь, дружище? презрительно спросил регент.

-- Немного, мистер Скрейг; только то, что я жил тогда в двух шагах от аллеи, ведущей к Элангоану. В ту самую ночь, когда родился молодой лэрд, постучался кто-то к нам в дверь, и матушка послала меня проводить проезжого в замок; а если б он был колдун, он сам бы знал дорогу. Он был молодой человек, молодец собою и прекрасно одет, как все англичане. Уверяю вас, что на нем были и шляпа, и сапоги, и перчатки. Правда, он страшно посмотрел на старый замок (а там, слышал я, не совсем чисто); но он не исчез, а я сам ему держал стремя, когда он уезжал, и он дал мне полкроны. Лошадь у него была гнедая по имени Сам, от Джоржа, что в Думфризе, - я сколько раз видел ее и прежде и после.

-- Так, так, Джок, отвечал мистер Скрейг совершенно другим тоном: - твой рассказ в сущности не разнится от моего; но я не знал, что ты видел этого господина. И так, друзья моц, колдун предсказал ребенку злую судьбу, и отец нанял хорошого наставника для присмотра за ним денно и нощно.

-- Да, сказал Джок, это Домини Сампсон.

-- Безсловесное животное, заметил дьякон. - Мне говорили, что он и пяти слов не сказал с кафедры, с тех пор как его посвятили в пасторы.

-- Положим, продолжал регепт, махнув рукой, - но он смотрел за молодым лэрдом денно и нощно. Когда ребенку было почти пять лет, лэрд познал свое заблуждение и решился изгнать цыган из своих владений; он велел им удалиться, и их изгнание поручил Франку Кеннеди, человеку очень суровому. Он ругал и осыпал их проклятиями, они отвечали ему тем же; а Мег Мерилиз, первейший друг нечистого, поклялась, что прежде трех дней он будет во власти её душою и телом. Я знаю из верных рук, от самого конюха лэрда, Джона Вильсона, что Мег явилась лэрду на дороге из Синглсайда, и угрожала ему тем что впоследствии исполнила. По была ли то Мег, или её призрак - Джон не мог сказать, а ростом она была выше всех смертных.

-- Может быть и так, сказал Джок, - против этого я спорить не буду; меня не было, тогда в графстве, но Джон Вильсон был хвастун, трус хуже курицы.

-- Чем же все это кончилось? спросил путешественник с нетерпением.

-- Конец был тот, произнес регент, - что пока народ смотрел, как королевский корвет гнался за контрабандистами, Кеннеди вдруг, без всякой причины, ускакал во весь опор к Варохскому лесу; дорогой встретил он молодого лэрда с его наставником и схватил ребенка, говоря, что если его погубят чары, то пусть и ребенок разделит его судьбу. Учитель побежал за ним, и долго не отставал: он удивительно шибко бегал! Вдруг колдунья Мог, или сам дьявол в её образе, появилась из земли и выхватила ребенка из рук Кеннеди; Франк обнажал меч, - ведь нечестивые люди не боятся дьявола!

-- Это правда, прибавил Джок.

-- Да, сер, по Мег схватила его и как камень сбросила со скалы Варохской стрелки, у подошвы которой оп и был найден в тот же вечер; но что сталось с ребенком, этого л, говоря откровенно, не знаю. Вывший у нас тогда пастор (теперь у него лучшее место) полагал, что он на время перенесен в страну волшебниц.

"посторонитесь-ка, молодцы!" По заметив незнакомца, своего господина, он тотчас присмирел, снял шляпу и почтительно подал ему письмо.

-- Семейство Элангоана в большом горе, сер, сказал. он и по может пронять никого посторонняго.

-- Знаю, отвечал незнакомец, который был его господин. - Теперь, сударыня, позвольте мне занять вашу залу, потому что ваши гости не будут.

-- Конечно, сер, сказала мисис Мак-Кандлиш и проводила его со всей торопливостью, обыкновенно выказываемой хозяйками в подобных случаях.

-- Послушай, молодец, обратился дьякон к слуге, наполняя стакан, - с дороги не мешает выпить.

-- А кто твой господин, дружище?

-- Который сейчас был здесь? Да это знаменитый полковник Маннеринг, из Ост-Индии.

-- Тот самый. Он освободил Кудибурн, защитил Чингалор и разбил главного начальника Маратов, Рама Джолли Бундлемана; я был с ним почти во всех его походах.

-- О, он не разборчив; нет человека проще нашего старого полковника. Впрочем, иногда... и чорт ему не брат.

Остальный разговор в комнате был незанимателен, и с позволения читателя мы перейдем в залу вслед за полковником Маннерингом.