Гай Маннеринг, или Астролог.
Глава XVIII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гай Маннеринг, или Астролог. Глава XVIII (старая орфография)

ГЛАВА XVIII.

Мы будем продолжать извлечения из писем мис Маннеринг, так как они бросают яркий свет на её здравый смысл, правила и чувства, несколько извращенные плохим воспитанием и безумными заблуждениями матери, называвшей своего мужа тираном до тех пор, пока она в самом деле не начала его бояться, и читавшей романы до тех пор, пока не влюбилась в их запутанные интриги и не вздумала разыграть нечто подобное в кругу своего семейства, сделав героинею свою дочь, шестнадцати летнюю девочку. Она блаженствовала среди мелочных тайн, интриг и секретов, по трепетала перед негодованием мужа на эти мелочи. Не раз завязывала она интригу просто из любви к искуству или к противоречию, и запутавшись более чем желала, старалась вывернуться новыми уловками, или скрыть свою ошибку притворством; таким образом она попадалась в собственные свои сети, и боясь обнаружения её проделок, часто была принуждена продолжать интригу, начатую только в шутку.

К счастию, молодой человек, которого она так необдуманно ввела в свой семейный круг и любви которого покровительствовала, отличался благородством и твердыми правилами, сделавшими его менее опасным, чем могла ожидать мисис Маннеринг. Его единственным недостатком была неизвестность происхождения, во всех же других отношениях

Но нельзя было ожидать, чтоб он избегнул сетей, разставленных ему неосторожною мисис Маннеринг, или не влюбился в молодую девушку, красота и привлекательность которой оправдали бы его страсть не только в отдаленной крепости наших английских владений, но и в блестящем обществе. В письме Маннеринга к Мервину рассказаны отчасти следствия этой любви, и говорить об этом более значило бы злоупотреблять терпением читателя.

И так, мы будем продолжать обещанные извлечения из переписки мис Маннеринг с её подругою.

Шестой отрывок.

Я снова его видела, Матильда, - видела два раза. Всеми средствами старалась я убедить его, что эти тайные свидания опасны для нас обоих, и просила его искать счастия в свете, не думая больше обо мне; вместе с тем уверяла его, что совершенно успокоилась сознанием, что он не пал от руки моего отца. Он отвечал... но как пересказать тебе все что он отвечал? - Он говорил, что имеет право на осуществление тех надежд, которые бедная матушка дозволила ему питать, и хотел уговорить меня на безумный поступок: на брак без благословения отца. Но этому не бывать, Матильда! Я боролась - и победила опасные чувства, говорившия в его пользу. Но как выпутаться из этого несчастного лабиринта, в который вовлекли нас обоих судьба и неосторожность!

Я думала об этом так много, что голова кружится, и не могу найти ничего лучшого, как во всем признаться отцу. Он вполне достоин этого признания, потому что неизмеримо добр, и мне кажется, насколько я могла заметить ближе наблюдая его характер, что суровость возбуждают в нем только подозрение, обманы или притворство; в этом отношении та, которую он так много любил, совершенно его не понимала. Сверх того в нем есть много романтического: так я часто видала в глазах его слезы при рассказах о великодушном поступке, героическом подвиге или благородном самоотвержении, - а повесть об истинном горе или несчастий часто не возбуждает в нем сочувствия. Но Браун утверждает, что они личные враги... А неизвестность его происхождения действительно камень преткновения. О, Матильда! надеюсь, что никто из твоих предков не сражался при Поатье и Азенкуре! Не благоговей отец пред памятью сера Майльса Маннеринга, я бы гораздо менее боялась во всем признаться ему.

Седьмой отрывок.

Только что получила я твое письмо - твое милое письмо! - Благодарю тебя, друг мой, за сочувствие и добрые советы; я могу отплатить за них только безграничной откровенностью.

Ты спрашиваешь меня, какого же происхождения Браун, если оно до такой степени ненавистно моему батюшке? История его коротка. Он родом шотландец, но оставшись сиротою был воспитан родственниками, жившими в Голландии. Из него хотели сделать купца и очень рано послали в ваши восточные колонии, где его воспитатель имел агента. Но когда он приехал в Индию, этого агента уже не было в живых, и Брауну оставалось только поступить прикащиком в какую-нибудь контору. Война и наши стесненные обстоятельства при её начале открыли доступ в армию всем, желавшим вступить в нее. Браун, отличавшийся всегда наклонностью к военному делу, один из первых променял путь к богатству на путь к славе. Остальную его жизнь ты хорошо знаешь. Но вообрази себе негодование батюшки, который презирает торговлю (хотя мимоходом сказать большая часть его состояния приобретена его дядею этим путем) и имеет особенную антипатию к голландцам! Подумай только, как выслушал бы он предложение Ван-Бэст-Брауна, воспитанного Христа ради домом Ван-Бэст и Ван-Бругген! О, Матильда! этому не бывать. И какое ребячество! я сама едва ли не разделяю его аристократических предразсудков! Мисис Ван-Бэст-Браун! Не очень благозвучно!.. Какие мы дети, однако!

Восьмой отрывок.

Все кончено, Матильда! У меня не станет духа сказать об этом батюшке; я даже боюсь, не узнал ли он мою тайну от другого, - а это совершенно уничтожит всю цену моего признания и убьет последнюю мою надежду. Вчера ночью Браун явился по обыкновению, и звуки флажолета известили о его прибытии. Мы условились, чтоб он всегда подавал этот сигнал. Живописные озера привлекают множество посетителей, гуляющих во всякое время дня и ночи, и мы надеялись, что если Брауна и заметят, то примут за одного из этих поклонников природы; звуки флажолета оправдали бы и мое появление на балконе. Но вчера, в то самое время, как я доказывала необходимость открыться во всем отцу, против чего ужасно возстает Браун, мы вдруг услышали как тихо отворилось окно в кабинете мистера Мервина, находящемся как раз под моею комнатой. Я знаком попросила Брауна удалиться, а сама поспешно ушла к себе, все же надеясь, что нашего свидания не заметили.

на меня так выразительно и так ясно намекал на шипи свидания, что я ужасно разсердилась бы, еслиб только смела; но я должна была притвориться, что ничего не понимаю и согласиться на все; теперь мои прогулки ограничены пределами фермы, и почтенный хозяин всегда ковыляет за мною. Он постоянно заговаривает о флажолете, хвалит злость своих собак и бдительность караульного, который каждую ночь ходит дозором с заряженным ружьем. Он как-то упомянул даже о капканах. Мне нельзя ссориться с старинным другом отца в его доме; по мне очень хотелось бы доказать ему, что я дочь своего отца, и конечно мистер Мервин в этом убедится, если я когда нибудь решусь ответить на его намеки. Однако же я очень ему благодарна, что он ничего не говорил мисис Мервин, которая узнав мою тайну преследовала бы меня проповедями об опасностях любви и сырых туманов на озере, о пользе бузины и закрытых ставень!.. Не могу не шутить, Матильда, хоть и горько на сердце. Не знаю что делает теперь Браун, но полагаю что он прекратит свои посещения. Он живет в гостинице на противоположном берегу озера, под именем Дасона, - надо признаться, он дурно выбирает имена. Он кажется состоит еще на службе, по ничего не говорил мне о своих будущих планах.

К довершению моего безпокойства, батюшка приехал совершенно неожиданно, и очень не в духе. Моя добрая хозяйка, как я узнала из её разговора с ключницею, ожидала его не ранее как через неделю. Но для Мервина приезд моего отца кажется не был сюрпризом. Обхождение отца со мною было так холодно и принужденно, что уничтожило мою решимость во всем ему признаться. Свое дурное расположение духа он объясняет тем, что ему не удалось купить в юго-западной Шотландии поместье, которое ему очень нравилось. Но я все думаю, что это только предлог, такой вздор его никогда не разстроил бы. Первым его делом по приезде было отправиться в лодке Мервина через озеро в упомянутую мною гостиницу. Ты можешь себе вообразить, с каким безпокойством я ожидала его возвращения. Страшно подумать о последствиях, еслиб он узнал Брауна! Он возвратился однако же, не узнав по видимому ничего. Вследствие неудачной покупки, он хочет нанять дом вблизи Элангоана, которым в последнее время прокричали мне уши. Отец кажется расчитывает, что это поместие вскоре снова поступит в продажу. Не отошлю этого письма, пока не узнаю положительнее его намерения.

У меня был разговор с батюшкой, откровенный, т. е. на сколько он находил это нужным. Сегодня после завтрака он познал меня в библиотеку. Колени мои дрожали, и я, - говорю без преувеличения, - едва могла идти за ним. Я боялась сама не знаю чего. С детства я привыкла видеть, что все трепещет, когда он хмурит брови. Он приказал мне сесть, и никогда еще не повиновалась я так охотно, потому что, право, едва стояла. Сам он продолжал ходить взад и вперед по комнате. Ты видела отца, и конечно помнишь как выразительны его черты. Когда он сердится или его что нибудь волнует, то его светлые глаза темнеют и мечут искры, а стиснутые губы всегда доказывают в нем борьбу между врожденным пылом и привычкой владеть собою. Я в первый раз была с ним наедине с тех пор как он возвратился из Шотландии, и но этим признакам душевного волнения я заключила, что он намерен говорить со мною о предмете, которого я всего более боялась.

К моей невыразимой радости, я ошиблась. Знает ли он или нет о подозрениях Мервина, но он вовсе не об этом хотел говорить со мною. Мне стало очень легко, тем более что еслиб батюшка и вздумал поверить дошедшие до него слухи, то действительные факты не подтвердили бы его подозрений. Избегнув опасности я стала гораздо смелее, но все же не имела духа сама начать разговор и молча ждала его приказания.

-- Джулия, сказал он, - мой поверенный пишет из Шотландии, что он может нанять мне дом, хорошо меблированный и со всеми удобствами в трех милях от того поместья, которое я хотел купить.

-- Где бы вы ни захотели жить, сер, я всегда буду довольна вашим выбором.

-- Гм! Но я не намерен, Джулия, лишать тебя всякого общества.

-- Конечно, мистер и мисис Мервин будут жить с нами, подумала я, и сказала вслух: - Избранное вами общество всегда будет для меня приятно.

-- О, слишком много покорности! Покорность хороша на деле; но это вечное повторение условных фраз напоминает мне бесконечные поклоны ваших восточных рабов. Словом, Джулия, я знаю, ты любишь общество, и намерен пригласить к нам на несколько месяцев одну молодую девицу, дочь покойного моего друга.

-- Нет, не гувернантку, мис Маннеринг, возразил отец довольно резко, - но молодую лэди, воспитанную в школе несчастия и у которой вы можете научиться владеть собою.

Отвечать на это значило бы ступить на слишком опасную почву. Наступила минута молчания.

-- Эта девица шотландка, батюшка?

-- Да, отвечал он сухо.

-- Стану я, чорт возьми, замечать кто как выговаривает букву а или е! Это дело серьезное, Джулия, а не шутка. Ты очень падка на дружбу или на то что ты называешь дружбой (не жесток ли этот намек, Матильда?), так я хочу доставить тебе возможность найдти истинного друга. Девица эта сделается членом нашего семейства на несколько месяцев, и надеюсь, ты окажешь ей все внимание, подобающее добродетели к несчастно.

-- Конечно, сер. А что, будущая подруга моя, рыжая?

Он бросил на меня суровый взгляд. Ты скажешь может быть, что я вполне его заслужила; по что делать! какой-то злой дух подстрекает меня иногда делать такие вопросы.

-- Она столько же превосходит тебя красотою, сколько благоразумием и привязанностью к своим друзьям.

пользуется вашим расположением, то никогда не пожалуется на мою невнимательность (Молчание). Есть ли у нея прислуга? Если нет, так надо об этом позаботиться.

-- Н-н-нет, прислуги собственно нет; по у отца её жил капеллан, добрый человек, и кажется я приму его к себе в дом.

-- Капеллан? Боже мой!

-- Да, мис Маннеринг, капеллан; что-ж тут нового? Разве у нас не было капеллана в Индии?

-- Был, батюшка; но вы были тогда командиром.

-- Без сомнения. Но будет этот капеллан служить по правилам английской церкви?

Притворная простота, с которой я сделала этот вопрос, победила его серьезность.

-- Полно, Джулия, сказал он, - ты злая девчонка, по бранью с тобой ничего не возмешь. Из этих двух незнакомцев, молодую девицу ты конечно полюбишь; а особа, которую я, за недостатком лучшого термина назвал капелланом, человек истинно достойный, хотя и немного смешной. Но он никогда не заметит, что ты над ним смеешься, разве уж ты захохочешь во все горло.

-- Как я рада! Скажите, батюшка, наш дом находится в такой же прелестной местности как Мерлин-Гауз?

Это последнее coup de main прекратило наше единоборство. Ты можешь себе представить, Матильда, что я уже не имела духа отвечать.

Однакож, как ты верно заметила из этого разговора, я стала гораздо смелее. Браун жив, свободен и в Англии! Затруднения и опасения я могу и должна переносить. Через два дня мы едем в наше новое местожительство. Я тотчас напишу тебе что думаю о шотландской парочке, которая мне кажется будет разыгривать по желанию отца роль благородных шпионов, нечто в роде Розенкранца в юпке и Гильденштерна в рясе. Какая разница с тем обществом, каким я желала бы себя окружить! Тотчас по приезде я извещу мою дорогую Матильду о дальнейшей судьбе её