Гай Маннеринг, или Астролог.
Глава XLVI

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гай Маннеринг, или Астролог. Глава XLVI (старая орфография)

ГЛАВА XLVI.

Вечером в тот день, когда допрашивали Бертрама, полковник Маннеринг возвратился из Эдинбурга в Вудбурн. Дома он застал все в обыкновенном состоянии, чего конечно не было бы, по крайней мере относительно Джулии, если б она узнала об аресте Бертрама. Но так как со времени отъезда полковника оне жили очень уединенно, то эта новость к счастью не дошла до Вудбурна. Из письма, полученного мис Бертрам от Маннеринга, она уже знала, что надежды, основанные на завещании её родственницы, исчезли. Однако какие бы ожидания ни разрушило это письмо, она все-таки подобно подруге своей, с душевною радостью встретила полковника, которому желала доказать этим приемом, что глубоко чувствует его отеческую заботливость. Она изъявила свое сожаление, что полковник безполезно проездил в такое время года по делам её.

-- Мне очень жаль, сказал полковник, - что поездка моя была безполезна для вас. Что касается до меня, то я познакомился с почтенными людьми и провел в Эдинбурге время очень приятно. Таким образом относительно себя мне не о чем жалеть. Даже друг ваш, Домини, возвратился втрое гениальнее, изощрив способности свои в битве с талантами северной столицы.

-- Да, сказал Домини с большою радостью, - я боролся и не был Побежден, хотя противник мой был очень искусен.

-- Я думаю, борьба вас немного утомила? сказала мис Маннеринг.

-- И очень, сударыня; но я затянул бока поясом и выдержал нападение.

-- Могу засвидетельствовать, сказал полковник. - что я не видывал подобной схватки. Враг был точь в точь маратская конница. Он нападал со всех сторон, и действовать против него артиллериею было почти невозможно. Однакоже мистер Сампсон выдвинул батареи и стрелял то по неприятелю, то но поднятой им ныли; Но сегодня уже поздно повторять сражение; завтра узнаете все.

Но на другое утро Домини не явился к завтраку. Слуга доложил, что он вышел из дома очень рано. Забыть время завтрака или обеда было для Сампсона так обыкновенно, что никто не обратил на это внимания. Ключнице, почтенной пресвитерианке старинного покроя, поклоннице богословских познаний Сампсона, поручено было заботиться в подобных случаях, чтоб он не страдал за свою разсеянность, и дождавшись его возвращения она напоминала ему о земных нуждах и доставляла средства удовлетворять их. Редко случалось однакоже, как в этот раз, чтоб он пропустил завтрак и обед вместе. Мы должны изъяснить причину такого явления.

Разговор Плейделя с Маннерингом о пропаже Гарри Бертрама пробудил все горькия чувства, зароненные этим происшествием в душу Сампсона. Любящее сердце бедного Домини безпрестанно упрекало его, что небрежность, с которою он предоставил дитя присмотру Франка Кеннеди, была ближайшею причиною убийства одного, пропажи другого, смерти мисис Бертрам и падения фамилии его патрона. Он никогда не разговаривал об этом предмете, - если вообще отрывчатый способ выражения его можно назвать разговором, - но все это безпрестанно представлялось его воображению. Надежда на возвращение Генри, так горячо выраженная в завещании мисис Бертрам, пробудила подобное же чувство в груди Сампсона, а недоверчивость Плейделя превратила его в раздражительное безпокойство. Без сомнения, думала. Сампсон: он человека, ученый и хорошо знает законы; но в то же время он человека, очень легкомысленный и склонен говорить не подумавши; как может она. произнести ex cathedra приговора. о надеждах, высказанных почтенною Маргаритою Бертрам из Сингльсайда?

Все это, говорю я, думал Домини; еслиб он хоть половину этих мыслей выразил словами, челюсти его болели бы целый месяц от усталости после такого непривычного усилия. Но следствием. его размышлений было намерение посетить место печального события, Варохский мыс, где он не была, уже несколько лет, т. е. со времени несчастного происшествия. Путь был далек: Варохский мыс лежала, по ту сторону Элангоанского поместья, так что идя из Вудбурна, Домини должен был пройдти все владения Бертрама. Сверх того, ему часто приходилось сворачивать в сторону, потому что там где в его памяти сохранился летний вид маленьких ручейков, бежали теперь шумящие потоки, питаемые тающим снегом.

Наконец Домини достиг леса, цели своей прогулки, и проходя его он усиливался привести себе на память все подробности происшествия. Легко себе представить, что теперь эта местность не привела его к заключениям, отличным от тех, какие он сделал тотчас после случившагося несчастья. С глубокими вздохами бедный Домини возвращался в Вудбурн из безполезной прогулки, стараясь но временам разрешить вопрос, предлагаемый ему сильным голодом, именно: завтракал он сегодня утром или нет? В таком раздвоенном расположении духа, то думая о пропаже ребенка, то невольно мечтая о совершенно других вещах: говядине, сыре и масле, он шел назад другою дорогой, мимо небольшой разрушенной башни, или вернее мимо следов башни, прозванной народом дернкльюгскою.

Читатель помнит описание этой башни в двадцать седьмой главе: здесь, под покровительством Мег Мерилиз, Бертрам был свидетелем смерти поручика Гатерайка. Предания страны придали сверхъестественный ужас мрачному виду этого места. Цыгане, долго жившие в соседстве, вероятно выдумали, или по крайней мере распространили для собственной своей пользы это поверье. Говорили, что еще во времена гальвегианской независимости, Ганлон Мак-Дингавэ, брат главного начальника, Кнарта Мак-Дингавэ, убил своего брата и государя, в намерении захватить власть, принадлежавшую по нраву его малолетному племяннику; преследуемый верными союзниками и васалами, принявшими сторону законного наследника, он принужден был с немногими приверженцами и соучастниками его преступления скрыться в этой недоступной башне; здесь он защищался до тех пор, пока не пришлось ему умирать с голода; тогда, предав на жертву пламени башню, он и небольшой гарнизон решились лучше погибнуть от собственных мечей, чем отдаться в руки озлобленного врага. Это трагическое происшествие, имеющее может быть своим основанием истину, если вспомнить грубость века, в котором, говорят, оно случилось, было впоследствии украшено многими легендами о сверхъестественных явлениях и нечистой силе, так что соседний поселянин, застигнутый в дороге ночью, скорее решался сделать значительный обход, чем. идти мимо этих страшных стен. Огонь, часто показывавшийся в башне, когда ее посещали бродяги всякого рода, поддерживал авторитет этих сказок, что было очень с руки шайкам, скрывавшимся в этом месте.

Надо признаться, что друг, наш Сампсон, хотя и был великим ученым и математиком, однакоже не погрузился так глубоко в философию, чтоб сомневаться в действительности колдовства и сверхъестественных явлений. Рожденный в веке, когда сомневаться в существовании ведьм значило то же что оправдывать их адское занятие, Домини был пропитан верою в подобные сказания: это было для него догматом веры, и может быть одинаково трудно было заставить его сомневаться в существовании ведьм, как и в истинах, религии. С такими понятиями, в пасмурный день, склонявшийся уже к вечеру, Домини Сампсон шел мимо дерикльюгской башни не без некоторого рода немого ужаса.

Каково же было его изумление, когда проходя мимо двери, - двери, которую, говорят, приказал сделать один из последних лэрдов Элангоана для предостережения безразсудных путешественников от опасности вступить под, проклятые своды, - эта дверь, всегда запертая и ключ от которой, по общему убеждению, хранился в. приходской церкви, - эта самая дверь внезапно растворилась, и фигура Мег. Мерилиз, столь ему знакомая, но которую не видал уже много лет, предстала глазам, удивленного Домини! Она стала прямо против него на дороге, так что он. не мог, не пройдти мимо её, а вернуться назад ему не позволяло его мужество.

-- Я знала, что встречу вас здесь, сказала Мег. Мерилин своим, громким, пронзительным голосом. Знаю, чего вы ищете; но вы должны исполнить мою просьбу.

-- Отыди! сказал встревоженный Домини. Прочь! Conjuro te, scclcrastissimii, nequissima, spurcissima, iniquissima at que miserrima, - conjuro tell! {Формула заклинания.}

Мег твердо устояла против этого страшного града превосходных степеней, прогремевших подобно грому из уст Сампсона.

-- С ума он сошел, что ли, проговорила Мег, - что он кричит так ужасно?

-- Conjuro, продолжал Домини, - abjuro, contestin, atque viriliter impero tibi!

-- Во имя сатаны, что значит эта французская болтовня, от которой захворала бы и собака? Слушай, безтолковый монах, что я тебе скажу, или ты будешь раскаяваться, пока не развалишься прахом! Скажи полковнику Маннерингу, что мне известны его старания отыскать меня. Он знает, и я знаю, что кровь смоется и потерянное будет найдено,

Что Бертрам силу и право найдет

Вот ему письмо; я хотела послать его через другого. Я не умею писать сама, по у меня есть кое-кто, который готов писать и читать, идти и ехать за меня. Скажи ему, что пришло время, судьба исполнилась, и колесо вертится. Проси его взглянуть на звезды, как смотрел он на них прежде. Запомнить ли все это?

-- Они не сделают тебе зла, а может быть принесут много пользы.

-- Стыди! Я не ищу пользы беззаконными путями.

-- Глупец! сказала Мег, приближаясь к нему с глазами, сверкавшими подобно угольям из-под нахмуренных бровей. - Глупец! Если бы я хотела тебе зла, разве я не могла бы сбросить тебя с вершины этой скалы? И кто разгадал бы смерть твою лучше смерти Франка Кеннеди? Слышишь ли, трус?

-- Ради всего святого, воскликнул Домини, отступив назад и уставив против мнимой волшебницы свою длинную палку с оловянным набалдашником, как копье - ради всего святого, прочь руку! Я не позволю дотронуться до меня! Ступай прочь, под опасением собственной жизни! Удались, говорю я! Я силен, буду сопротивляться! Но на этом слове речь его была прервана: Мег, одаренная, как уверял потом Домини, сверхъестественною силою, отразила удар, который он хотел нанести ей палкою, и унесла его в башню так же легко, по словам Сампсона, как он унес атлас Китчена.

-- Нет, отвечал Домини, снова получивший способность говорить. Видя, что заклинания сто только раздражали колдунью, он счел за лучшее притвориться ласковым и послушным, мысленно повторяя однакоже заклинания, которых не смел уже произносить вслух. Но так как Домини никак не мог следовать за двумя идеями в одно время, то в разговор его вмешивалось иногда слово из заклинаний, что было довольно смешно, особенно когда бедняжка после каждой обмолвки этого рода съежился от страха, ожидая гнева раздраженной колдуньи.

Мег между тем подошла к большому черному котлу, стоявшему на огне, и сняла с него крышку. По комнате распространился запах, обещавший (если только можно доверять запаху волшебного котла) кое-что повкуснее адской похлебки, обыкновенно приготовляемой, как полагают, в таком сосуде. Это был запах дичи, зайцев и куропаток,; щедро приправленных картофелем и луком; по величине котла можно было заключить, что кушанье приготовлено по крайней мере для полдюжины человек. "Так ты ничего еще сегодня не ел?" сказала Мег, положив порядочную порцию на темное блюдо и посыпав кушанье перцом и солью {Мы опять должны обратиться к апрельской книжке "Блаквудова Магазина" 1817 года:

"Для любителей хорошого стола, цыганская кухня мало привлекательна. Могу вас уверить, однакоже, что повар одного знатного вельможи, человек, который даже из чтения романа старается извлечь что-нибудь полезное для кухни, поместил в Альманахе Гастрономов описание супа à la Мег-Мерилиз из Дерикльюга, варимого из дичи и птиц разного рода, с приправою зелени и вкус его спорит с изысканными блюдами свадьбы Камахо. Барон Брадвардин, конечно, считал бы его в числе своих Epulae lautiores".

Артист, о котором говорится в этом отрывке, г. Флоранс, повар Генри и Чарльса, герцогов Буклейхских, человек знаменитый своим искуством. Автор.}.

-- Так отведай, сказала, она, поставив перед ним блюдо. Это тебя подкрепит.

-- Я не голоден, inalefica... т. с. мисис Мерилиз! запах не дурен, подумал он, - но кушанье изготовила Канидия или Эриктое.

-- Если ты не станет есть сию минуту, чтоб придать себе бодрости, я волею неволею набью тебе глотку этою ложкой, как она ни горяча. Открой рот, грешник, и глотай!

Сампсон, боясь глаз ящерицы, лап лягушки, внутренностей тигра и тому подобного, решился не трогать кушанья; но упорство его растаяло от запаха бульона и сбежало с губ слюною, а угрозы колдуньи окончательно склонили его к еде. Голод и страх - самые убедительные проповедники.

прибавил голод после первого глотка: это очень вкусная пища.

-- Нравится ли тебе кушанье? спросила Мог.

-- Да, отвечал Домини, - благодарю вас, sceleratifsima... т. е. любезная Маргарита.

-- Кушай же на здоровье! Еслиб ты знал, как оно досталось, ты может статься не ел бы с таким удовольствием. При этих словах Домини уронил вилку, бывшую уже на пути к губам его. - Пробродили не одну лунную ночь, чтоб достать эти припасы, продолжала Мег. Люди, для которых приготовлен этот обед, мало заботятся о ваших охотничьих законах.

-- Только-то? подумал Сампсон, принимаясь опять за вилку и кушанье, - ради этого я не оставлю еды.

-- Да, отвечал Сампсон: - conjnro te... т. е. очень вам благодарен; и он выпил чарку водки за здоровье колдуньи. Омыв таким образом все нечестивое от кушанья Мег Мерилиз, он почувствовал, по его словам, необыкновенную бодрость, и не боялся уже никакого возможного несчастия.

-- Запомнишь ли ты теперь мое поручение? спросила Мег, - я вижу но глазам, что теперь ты стал совсем другим человеком.

-- Запомню, мисис Маргарита, смело отвечал Сампсон. - Я отдам полковнику запечатанное послание и изъясню все что вы поручите словесно.

-- Так поспеши же. Скажи ему, чтоб он непременно прочел в звездах нынешнею ночью, и исполнил о чем я его прошу в письме, если хочет чтобы исполнилось сказанное:

Я видела его дважды, когда он меня не видел. Знаю, когда он был здесь в первый раз, и знаю зачем опять воротился. Вставай! Пора! Ты промедлил здесь слишком долго; или за мною.

Сампсон последовал за сивиллой, и она вела его с четверть мили по лесу, дорогою гораздо кратчайшею, которую сам он не нашел бы. Потом они вышли в поле, и Мег все шла большими шагами вперед, пока не достигла вершины холма, возвышавшагося над дорогою.

-- Постой здесь, сказала она. - Взгляни, как заходящее солнце светит сквозь эту тучу, затмевавшую его целый день. Взгляни куда падают первые лучи его: они озарили башню Допагильда, древнейшую башню Элангоанского замка, - и это не даром. Смотри как темно на море, около шлюпки в заливе, - и это не даром. Здесь стояла я, сказала Мег, выпрямившись во весь гигантский рост свои и протянув длинную, мощную руку, - здесь стояла я, когда предсказала последнему элангоанскому лэрду какая участь ждет его семейство - и удар пал ли на землю? - Нет, он поразил его слишком метко! И здесь, где сломала я перед ним ветвь мира, здесь стою я опять и молю Бога, да благословит Он истинного наследника элангоанскнго, который скоро вступит в права своих предков. И он будет лучшим лэрдом, какого Элангоан не видел уже лет триста. Может быть я не доживу до этого; но останется еще довольно радостных глаз, хотя мои и будут уже закрыты. Теперь, Авель Сампсон, если ты любил когда нибудь семейство Элангоанов, спеши передать поручение мое английскому полковнику, - спеши, как будто жизнь или смерть зависит от твоей поспешности.

к Вудбурну с необычайною для него быстротою, трижды воскликнув: "удивительно! удивительно! у-ди-витель-но!"