Гай Маннеринг, или Астролог.
Глава LVIII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гай Маннеринг, или Астролог. Глава LVIII (старая орфография)

ГЛАВА LVIII.

Тюрьма в главном городе*** графства была одна из тех старинных темниц, которые, к стыду Шотландии, существовали еще до последних годов. Приведенный туда Гатерайк, которого решительность и сила были слишком хорошо известны, посажен был в так называемую темницу осужденных. Это была обширная комната в верхнем этаже здания. Круглая полоса железа, толщиною в мужскую руку повыше локтя, была крепко вделана концами в стены и проходила горизонтально через всю комнату вершка на три от пола {Этот способ содержать осужденных ужо арестантов был во всеобщем употреблении в Шотландии. - Когда виновный был осужден на смерть, его сажали на перекладину, по техническому выражению, т. е. приковывали к такому железному пруту. Так водилось в Эдинбурге до уничтожения старой тюрьмы, а может быть продолжается еще и теперь. Автор.}. На ноги Гатерайку надели кольца, соединенные цепью, которая на разстоянии четырех футов была продета через другое кольцо, свободно двигавшееся по означенной выше железной перекладине. Таким образом арестант мог двигаться вдоль всей комнаты по направлению железной полосы, но в сторону не мог удалиться дальше длины цепи. Сковав ему ноги, тюремщик снял цепь с его рук и предоставил ему во всех прочих отношениях совершенную свободу. Как раз возле перекладины была кровать с соломою, так что скованный преступник, если ему было угодно, мог лечь на нее.

Гатерайк был заключен в тюрьму немногим прежде Глосина. Из уважения к его званию и образованности, он не был скован, по помещен в приличной комнате под надзором Мак-Гуфога, который, после разорения тюрьмы в Портанфери, был перемещен сюда в звании младшого тюремщика. Глосин, оставшись в запертой комнате один, мог на свободе сообразить все обстоятельства, говорившия в его пользу или против него, и должен был сознаться, что дело его проиграно.

-- Имение потеряно, разсуждал он, - это верно. Плейдель и Мак-Морлан не обратят никакого внимания на мои слова. Мое значение в свете... по лишь бы сохранить жизнь и свободу, - деньги я приобрету снова, а звание можно купить. Об убийстве Кеннеди я узнал, когда оно было уже совершено; правда, запрещенный торги, приносил мне барыши, но это еще не уголовное преступление. Похищение ребенка - вот в чем вся беда. Посмотрим: Бертрам был тогда еще дитя, - его свидетельство не может иметь законной силы. Другой - дезертир и цыган - человек отвергнутый законом: проклятой Мег Мерилиз нет уже на свете. Но эти переводные векселя!.. Гатерайк взял их с собою, вероятно чтоб держать меня в страхе и выманить у меня денег. Надо постараться увидеться с этим мошенником; надо уговорить его, чтоб он не поддавался, и представил всю эту историю в другом виде.

Задумывая новые плутни, чтоб прикрыть ими старое мошенничество, Глосин провел в размышлении все время до самого ужина, который ему принес Мак-Гуфог. Он, как уже известно, был старым знакомым и приближенною особою этого арестанта. Угостив его стаканом водки и сделав ему два-три приятельские вопроса, Глосин изъявил ему свое желание, чтоб он позволил ему повидаться с Гатерайком. - Невозможно! отвечал Мак-Гуфог, - совершенно невозможно! Это против именного приказа Мак-Морлана, и капитан ни за что не простит мне этого (капитаном называется в Шотландии главный надзиратель тюрьмы).

-- Да как ему об этом узнать! возразил Глосин, опуская в руку Мак-Гуфога пару гиней.

Тюремщик взвесил золото и пристально посмотрел на Глосина. - Вы знаете здешний обычай, мистер Глосин, сказал он. Смотрите же, как приду запирать двери, так провожу вас к нему. Только вам придется уж переночевать с ним. Я должен отдать ключи на ночь капитану и не могу выпустить вас до утра. Я приду получасом раньше, и вы можете быть на своем месте когда капитан пойдет обходом.

Когда на ближней башне ударило десять часов, Мак-Гуфог явился с маленьким потайным фонарем. Он шепнул Глосину: "снимите башмаки и ступайте за мною". Когда Глосин вышел, Мак-Гуфог, как будто занимаясь исполнением своей должности и говоря с запертым арестантом, проговорил громко: "прощайте! покойной ночи!" и запирая двери нарочно гремел замками как можно больше. Потом он повел Глосина по узкой и крутой лестнице, в конце которой была дверь от темницы Гатерайка. Он отодвинул засовы, отомкнул замки, и вручив фонарь Глосину сделал ему знак войдти; удаляясь, он замкнул и эти двери с тем же громозвучным рвением.

Среди мрака обширной комнаты, в которой очутился Глосин, свет фонаря был так слаб, что сначала он почти ничего не мог разсмотреть. Наконец он неясно разглядел соломенную постель близ железной перекладины, и на ней человеческую фигуру. Глосин приблизился. "Дирк Гатерайк!" сказал он.

-- Donner and Hagel! это его голос, проговорил Дирк, подымаясь и гремя цепями: - так мой сон не лжет! Убирайся, и оставь меня в покое, - это для тебя будет самое лучшее.

-- Как, любезный друг? спросил Глосин. Неужели заключение на несколько недель может подавить дух ваш?

-- Да, мрачно отвечал злодей: - пока меня не поведут на виселицу! Оставь меня; занимайся своим делом, и прими прочь фонарь.

-- И, любезный Гатерайк! не отчаивайтесь. Я выдумал чудесный план, который может поправить все обстоятельства.

-- Провались ты с своими планами! отвечал Дирк. - По милости твоих планов я лишился и судна, и груза, и жизни. Мне только что спилась Мег Мерилиз, и она будто притащила тебя за волосы и дала мне свой длинный нож; знаешь что она говорила? Sturmwetter! Не советую искушать меня!

-- Сделайте только одолжение, встаньте, любезный Гатерайк, и поговорим.

-- Не хочу! отвечал Гатерайк сурово. - Ты причиною всех несчастий. Ты не позволил Мег взять ребенка. А она возвратила бы его, и тогда бы он все забыл.

-- Вы бредите, Гатерайк!

-- Wetter! Неужели ты станешь запираться, что это проклятое нападение на Портанфери, которое стоило мне и судна и экипажа, не твоя выдумка и сделано было не в твою пользу?

-- Чорт побери товары! Мы могли бы достать и больше; но, der Deyvill потерять люгер, и товарищей, и собственную жизнь за мерзавца-труса, который делает пакости только чужими руками! Не говори мне больше ни слова, - я опасен!

-- Но, Дирк... по, Гатерайк, выслушайте только два слова.

-- Hagel! Nein!

-- Только одно предложение...

-- Тысячу проклятий, - нет!

-- Так пошел же прочь, упрямый бык! вскричал Глосин, вышедший из себя и толкнув Гатерайка ногою.

-- Donner and Blitzen! произнесъГатерайкъвскакивая и схватив его, - так ты таки хочешь своего?

Глосин хотел было бороться; во нападение было так стремительно, что он должен был уступить Гатерайку и упал затылком прямо на железную перекладину. Однакож борьба на смерть еще продолжалась. Комната под темницею Гатерайка была в это время пуста, это была та, где должен был содержаться Глосин; но сидевшие в соседней с нею комнате слышали шум от падения Глосина и голоса боровшихся. Впрочем, все звуки ужаса были так обыкновенны в этом месте, что не могли возбудить особенное внимание.

-- Мистер Глосин! сказал он в полголоса.

-- Зови громче, отвечал Дирк Гатерайк.

-- Мистер Глосин, ради Бога выходите!

-- Вряд ли он выйдет без помощи, прибавил Гатерайк.

-- Ради Бога, спешите, Мистер Глосин, повторил Мак-Гуфог.

В это время капитан явился со свечою. Он очень удивился и даже ужаснулся, увидев тело Глосина, лежавшее поперег железной перекладины в положении, которое не оставляло никакого сомнения в его смерти. В двух шагах Гатерайк спокойно лежал на соломе. Поднимая Глосина, увидели что он умер за несколько часов тому назад. На теле видны были следы жестокого насилия. Первое падение его повредило шейные позвонки. На шее были следы удавления, и лице почернело. Голова повисла через плечо назад, как будто была насильно свернута. Было ясно, что неумолимый противник схватил его за горло и не выпустил уже живого из рук. Фонарь, разбитый в дребезги, лежал возле трупа.

Мак-Морлан был в городе и тотчас явился освидетельствовать тело. "Кто привел сюда Глосина?" спросил он у Гатерайка.

-- Чорт, отвечал заключенный.

-- Послал его передовым к сатане, возразил Гатерайк.

-- Добродетелью? воскликнул Дирк. - Donner! Я был верен своим хозяевам и в товарах отдавал отчет до последняго шиллинга. Послушайте! велите подать мне перо и чернил. Я напишу нашей торговой конторе рапорт о случившемся. Оставьте меня часа на два, да уберите эту падаль, Donnerwetter!

Мак-Морлан счел за лучшее удовлетворить его желанию; ему доставили все нужное для письма и оставили одного. Когда опять отворили дверь, оказалось, что злодей предупредил правосудие. Он достал из складной кровати веревку и привязал ее к кости, оставшейся от вчерашняго ужина, самую же кость вбил в расщелину между двух камней в стене так высоко, как только мог достать, стоя на перекладине. Завязав узел вокруг шеи, он имел довольно твердости опуститься, подогнуть ноги и сохранить это положение, пока решимость была уже не нужна. Письмо написанное им к своим хозяевам, содержало в себе известия о их торговых делах. Но он несколько раз упоминал в нем о молодом Элангоане и подтвердил все что говорили Мег Мерилиз и её племянник.

в его комнате. Разсказу его поверил однакож почтенный мистер Скрейг и другие любители чудесного: они утверждали, что враг человеческого рода свел ночью этих двух злодеев, чтоб они дополнили чашу своих преступлений убийством и самоубийством.