Роб Рой.
Часть первая.
Глава пятая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Роб Рой. Часть первая. Глава пятая. (старая орфография)

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Приближаясь к тем местам, кои представлял себе колыбелью нашей фамилии, я ощутил тот восторг, который дикия и романтическия картины возбуждают в любовнике природы. Избавясь от докучливой болтливости моего сопутника, я мог заметить различие сей страны с тою, которую проехал. Здесь реки, кои вполне заслуживали это имя, не дремали посреди из и кустарников, но катились в тени лесов, насажденных природою; оне то свергались с вершин утесов, то змеились в прелестных долинах, которые открывались по дороге, как бы приглашая путешественника следовать за их изгибами. Горы Шевиотския возвышались предо мною в своей величественной красе, не с разнообразием утесов и долин, которое отличает горы первого порядка; но представляя одну обширную массу скал с круглыми вершинами; их мрачный вид и безпредельное пространство отличались необыкновенным величием, которое поражало воображение.

Среди сих-то гор лежала узкая долина, в конце коей возвышался замок моих отцов. Часть обширных владений, к нему принадлежавших, была продана расточительными предками; но еще осталось довольно много, и дядя мой почитался одним из богатых владельцев графства. Дорогою я узнал, что по примеру других помещиков, он употреблял большую часть своего богатства На то, чтоб с величайшею пышностию исправлять обязанности гостеприимства расточительного, которое он почитал необходимым для поддержании чести своей фамилии".

С вершины одного возвышения я уже приметил замок Осбалдисшон, древнее, огромное здание, возвышавшееся над дубовым лесом, подобным рощам друидов, и ехал к нему с возможною поспешностию по излучистой и дурной дороге, когда утомившийся конь мой поднял уши, слыша не вдалеке лай собак. Не сомневаясь в том, что собаки принадлежат моему дяде, я располагался отъехать в сторону и дат охотникам проскакать мимо, уверен будучи, что не прилично представиться моему дяде среди охоты и охотников, решился отправиться в замок и ожидать там его возвращения. И так, остановись на одном возвышении и ощущая некоторый род участия и любопытства, возбуждаемого сею полевою забавою, я ждал приближения охотников.

Изнемогающая от преследований лисица выбежала из кустарника, закрывавшого правую сторону долины. Её влачащийся хвост, рыжая и всклокоченная шерсть, тихий и принужденный бег, - все показывало, что она готова скоро пасть, и летавший над нею ворон уже почитал ее своею добычею. Бедная лисица переплыла речку, которая пересекала долину, и тащилась над диким берегом, когда собаки бросились из кустов с тремя или четырьмя охотниками и поспешно преследовали ее, не смотря на неровность дороги. Это были молодые люди крепкие и высокие; все они имели хороших лошадей и были одеты в зеленые камзолы, в кожаное исподнее платье и в желтые шапки - мундир общества охотников под покровительством Сир Гилдебранда Осбалдистона. Вот мои двоюродные братья, думал я, когда они ехали милю меня. Какого приема должен я ожидать от сих достойных последователей Немврода? Невозможно, чтоб я, не охотясь никогда в жизнь мою, был счастлив в семействе моего дяди! Новое явление прервало пить моих размышлений.

Это была молодая особа, коей вид, исполненный красоты и выражения, быль одушевлен жаром охоты. Она ехала на прекрасной лошади, черной как агат и немного обрызганной пеною, которая падала с удил; одета была в платье тогда неупотребительное, которое назвали одеждою верховой езды или Амазонскою, и ввели в употребление во время пребывания моего во Франции, и потому это было для меня совершенною новостию. Её длинные черные волосы развевались по воле ветра, освободясь в жару охоты от уз, кои держали их в неволе. Крутая и неровная дорога, по которой она ехала с смелостию и удивительным присутствием духа, замедлила её путь, и я имел время разсмотреть её блестящия и живые черты, коим странность наряда, казалось, придавала новую прелесть. Лошадь её, проходя мимо меня, сделала скачек в то самое время, когда всадница, выехав на гладкую дорогу, понуждала ее присоединиться к охотникам. Воспользовавшись этим случаем, я к ней приближился, под тем предлогом, чтоб подашь помощь; но я очень хорошо видел, что прекрасная Амазонка не подвергалась ни малейшей опасности и вовсе не испугалась. Не смотря на это, она поблагодарила меня улыбкою за мое намерение, и я, видя себя ободренным. спешил приближиться и поехал рядом с нею. Радостные крики охотников и громкий звук рогов возвестили нам, что торопиться было не к чему, ибо охота кончилась. Один из молодых людей, коих я видел прежде, приближился к нам и торжественно потрясал лисьим хвостом.

-- Вижу, сказала она, очень вижу; но не делайте столько шуму. Еслиб Фебея не утомилась неровною дорогою, прибавила она, лаская шею своей" лошади, то вы не похвалились бы победою.

Тогда молодой охотник подъехал к ней и я примети.гь, что они смотрели на меня и говорили тихонько между собою; молодая особа, казалось, о чем-то просила; но по его недовольному и даже сердитому лицу, я заметил, что это было для него неприятно. Оборотив ко мне свою лошадь, она сказала: Хорошо, хорошо, Торнклифь; если вы не хотите, то я сделаю это, вот и все. Милостивый Государь, прибавила она, посмотрев на меня, я хотела убедить этого молодого человека, который может почесться образцом учтивости, спросить у вас, не случалось ли вам на дороге слышать об одном из наших друзей, Г. Франке Осбалдистоне, которого мы ожидаем к себе на этих днях.

Я был очень рад, нашедши такой благоприятный случай дать о себе знать и благодарил за столь лестный для меня вопрос.

-- В таком случае, прервала она, так как учтивость моего любезного двоюродного братца в усыплении, то позвольте мне, хотя это не очень прилично, сделаться церемониймейстером и представить вам молодого господина Торнклифа Осбалдистона и Диану Вернон, которая также имеет честь быть в родстве с вашим милым братцем.

Мисс Вернон произнесла сии слова с некоторою смесью тонкости, простоты и насмешки. Я поспешил возобновить мою благодарность и уверить ее, что весьма рад, имев удовольствие встретить их на дороге. Сказать правду, этот комплимент был так сказан, что Мисс Вернон могла присвоить себе большую часть оного; ибо Торнклиф показался мне деревенщиной без малейшого образования. Однакож он пожал мне руку и объявил, что намерен нас оставить, чтоб помочь братьям счесть собак и собрать их на своры. Это сообщил он Мисс Вернон, не думая извиниться передо мною.

-- Вот, сказала она, следуя за ним глазами, вот царь лошадей и конюхов! Но они все таковы, и по этой любезной особе вы можете судить обо всем семействе.

-- Читалиль вы Маркама?

-- Не читать Маркама! Жалкое невежество! Но знаете ли, что это алкоран дикого племени, в коем вы будете жить? Маркам! знаменитейший автор из всех когда либо писавших о птичьей охоте! Я начинаю в вас отчаиваться и опасаюсь, что вы также не знаете имен новейших: Жибсона и Бертлета.

-- Без сомнения не знаю, Мисс Вернон.

-- И вы не краснеете! Я вижу, что вас не льзя признать нашим братцом. Верно не умеете ни вычистить, ни подковать лошадь?

-- Предоставляю это кузнецу и конюху.

-- Пощадите меня! я говорю вам, что не обладаю ни одною из этих редких способностей.

-- Ради Бога, скажите же, Франк, что вы умеете делать?

-- Почти ничего, Мисс Вернон: когда лошадь моя оседлана, я на нее сажусь, - вот и все мои знания.

-- Этого немного, сказала она, пустив вскачь своего коня.

-- Я вижу, что не должно терять всей надежды: из вас можно еще что нибудь сделать. Сказать правду, я боялась, чтоб вы не были переродившимся Осбалдистоном. Но какая судьба привела вас в замок медведей? ибо так соседи окрестили наш дом. Предполагаю, что вы могли остаться в Лондоне.

Дружеский тон, коим говорила моя прекрасная сопутница, подал мне смелость последовать её короткости; восхищенный искренностию, которая начинала между нами водворяться, я отвечал ей тихим голосом: - Может быть, Мисс Вернон, я почел бы мое пребывание в Осбалдистон-Гале строгим покаянием, - судя по сделанному вами, изображению его жителей, - еслиб не было изключения, И коем вы умолчали.

-- А! Ралейг? сказала Мисс Вернон.

-- Нет; я думал, извините меня, об особе, которая гораздо ко мне ближе.

вашего; без меня, посреди братцов-мкдведей, вы не нашли бы во всем замке человека, с которым можно поговорить, изключая старого священника и Ралейга.

-- Но кто этот Ралейг, скажите мне ради Бога?

-- Ралейг есть такая особа, которая хочет, чтоб все были на него похожи, ибо тогда он был бы похож на всех. Он младший сын Сир Гилдебранда, - ваших лет; но он не так он не хорош, одним словом. В замену, природа одарила его разумом, который усовершенствован воспитанием. Отец хочет посвятить его церкви; но он, кажется, не намерен ему повиноваться. Вы найдете его любезнейшим человеком, какого вы не встречали по крайней мере с неделю. Еслиб он захотел влюбиться в слепую женщину, то верно сделал бы ее кокеткою; но глаза разрушают очарования слуха! Боже мой! вот ужь мы на дворе старого замка, который кажется таким диким и готическим, как ни один из его жителей! В Осбалдистоне не заботятся о нарядах; но мне так жарко, что надобно освободиться от всего лишняго, а эта шляпа так тяжела и безпокойна! Она" продолжала говорить, снимая свою шляпу, и прекрасные волосы её разсыпались гебеновыми кольцами по прелестному лицу. Смеясь и краснея, она отбросила их на обе стороны своею белою, прекрасною рукою. Если и было в этом движении немного кокетства, то по крайней мере оно прикрывалось совершенным равнодушием. Я не мог удержаться и не сказать, что если судить о всем семействе потому, что я видел, то в таком случае не нужны ни какие наряды,

-- Вот какие учтивости! прервала Мисс Вернон, хотя мне вас еще не должно бы слушать; но вы извините за небольшую небрежность, когда увидите медвежонков, с коими будете жить. Искусству трудно было бы исправить их природу; по крайней мере они не принимают на себя труда быть отвратительными. Но старый колокол скоро возвестит обед. Он разбит; но это не мешает его чудесности. Знаете ли, что он сам собою звонил в тот день, когда Король Вильгельм вышел на берег, и дядюшка, уважая его пророческий дар, не хочет поправить^ Ну, ловкий кавалер, начинайте вашу службу и подержите мою лошадь, пока я пришлю к вам одного из моих конюших.

Сказав сии слова, она бросила мне повода, как будто мы были знакомы с детства, - соскочила с лошади, перебежала двор и вошла в небольшую боковую дверь, оставив меня в удивлении о своей красоте и откровенном обращении, которое тем более казалось необыкновенным в то время, когда двор великого Монарха Людовика XIV предписывал законы приличия всей Евиропе, и при коем прекрасный пол отличался удивительною скромностию. Я представлял из себя довольно жалкую фигуру на дворе замка, сидя на лошади и держа другую за повода. Строение не могло занять внимание иноземца; к томуже я совсем не разположен был прилежно его разсматривать. Все четыре фасада были различной архитектуры; украшенные огромными решетчатыми окнами, выдавшимися башенками и тяжелыми архитравами, они были похожи на монастырь или на самую древнюю и готическую коллегию в Оксфорте. Тщетно призывал я, слуг и мое терпение тем более страдало, что я видел и мужеского и женского рода служителей, мелькающих в окнах замка, подобно кроликам виусвоем зверинце. Возвращение собак и охотников вывело меня из затруднения; я отдал лошадей одному грубиану, а другому велел проводить себя к Сир Гилдебранду. Этот негодяй, оказал мне сию услугу с усердием крестьянина, который должен служить проводником неприятельскому патрулю, и я принужден был зорко за ним смотреть, чтоб он не ушел и не оставил меня в лабиринте темных и узких переходов, кои вели в комнату, где я должен был представишься моему дяде.

на коих обед был уже поставлен. Сия почтенная храмина, которая несколько веков служила залою пиршеств фамилии Осбалдистонов, со всех сторон окружена была знаками их подвигов. Кожи лисиц, ланей и барсуков висели вдоль стен, заменяя обои и трофеи. Между остатками сщаринного оружия, которое, вероятно, употреблялось некогда прошив Шотландии, повешены были оружия, служащия к войне менее опасной: луки, различного вида и величины ружья, копья, охотничьи рогатины, и все употребляемые орудия для ловли дичины. Несколько старых закопченых картин висело в промежутках; на оных представлены были кавалеры и дамы: первые с длинными бородами и в огромных париках, казались истинными перунами войны; дамы, улыбаясь, смотрели на букеты роз, которые держали оне в руках, и кои, быв не один раз орошены Мартовским пивом, получили желтоватый цвет, - что производило удивительный эфект.

Едва имел я время окинуть глазами все сии чудеса, как двенадцать слуг, одетых в ливреи, к безпорядке вошли в залу; каждый из них шумел на товарищей, ничего между тем не делая; некоторые из них бросили дров в трескучий огонь, горевший в камине, из коего дым выходил в огромную трубу, скрытую под тяжелым архитектурным украшением, на коем какой-то Портумберландский художник изобразил фамильные оружия. В последствии их выкрасили красною краскою; но дым, в продолжении нескольких веков ложившийся на нее, изменил первообразный цвет. Другие слуги устроивали бутылки, стаканы и графины. Все бегали, толкались, роняли один другого, делая, как обыкновенна водится, мало дела и много шуму. Наконец, когда все было приведено в порядок для принятия хозяев, лай собак, хлопанье арапников и стук от больших охотничьих сапогов, подобно стуку статуи в пиршестве Петра, - возвестили их прибытие. Смятение между служителями увеличилось: одни кричали, что надобно стать в ряд и дать дорогу Сир Гилдебранду; другие, что нужно затворить двери на галлерею. Наконец большая дверь разтворилась, и в залу с шумом вбежали восемь собак; потом вошли Священник замка, домашний Эскулап, шесть моих двоюродных братьев и наконец мой дядя.