Роб Рой.
Часть третья.
Глава шестая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Роб Рой. Часть третья. Глава шестая (старая орфография)

ГЛАВА VI.

"Так вот тот враг, который мутит мой покой и удовольствием почитает умножать мои несчастия! Пришло время суда: надобно, чтоб один из нас погиб на этом мест."

По совету Г. Гервея я направил путь к Коллегии, более для того, чтоб привести мои мысли, в порядок и обдумать мои будущие поступки, нежели из любопытства. Я обошел кругом это древнее строение и все дворы оного, и вступил в сад, который служит местом прогулки для учеников, в минуты отдыха. Это был час занятий царствовавшая тишина весьма согласовалась с мыслями, кои занимали меня, и я прохаживался несколько времени размышляя о странной моей участи.

Вспоминая все обстоятельства, сопровождавшия мое первое свидание с Кампбелем, я не мог сомневаться, что он вдался в какое нибудь отчаянное предприятие; происшествия прошлой ночи вместе с отвращением Г. Гервея, который ни как на хотел говорить об нем, утверждали сии подозрения. Не смотря на то, казалось, что к этому самому человеку Диана Вернон отнеслась в мою пользу; отношения Судьи к нему представляли странную смесь негодования и жалости, презрения и уважения; Надобно, чтоб в этом Кампбеле было что нибудь необыкновенное; но всего страннее для меня было то, что судьба его, казалось, имела на меня сильное влияние и тесно связана с моею. Я решился при первом удобном случае выведать у Г. Гервея все подробности об этом человеке, для того, чтоб разсудить, могу ли я иметь с ним дело, не подвергая честь мою опасности.

В то время, когда сии размышления меня занимали, я приметил в конце аллеи, по коей гулял, трех человек, разговаривающих между собою с большим жаром. Некоторого рода предчувствие, которое извещает нас о приближении друга или врага, уверило меня, прежде глаз моих, что между ними был презренной Ралейг. Первое движение мое было идти к нему в ту же минуту; второе, стараться застать его одного, или, по крайней мере, узнать, кто с ним разговаривает. Они были так от меня удалены и заняты своим спором, что я имел время подойти к забору, не быв ими примечен.

В то время была мода между молодыми людьми носить сверх платья, в утренних прогулках, шитой плащь, который скрывал всю фигуру и предохранял от холода. Благодаря этой моде, которой я следовал, и забору, разделявшему две алеи, я прошел почти мимо двоюродного моего брата, который, может быть, почел меня за незнакомца, коего случай завел в сие место. Но каково было мое удивление, когда я узнал в одном из товарищей его того самого Мориса, по доносу коего я должен был явишься к Судье Инглевуду, а в другом банкира Маквития, которого вид произвел на меня столь неприятное впечатление!

Я не в состоянии был составить себе идеи об обществе, которое былоб так неблагоприятно для дел наших. Вспомнив ложный донос, сделанный на меня Морисом, я думал, что увидев меня, он может опять возобновить его. Взбешенный Маквитий, видя пленника своего, ускользнувшого из его рук, в состоянии был решиться на всякой умысел. Наконец оба они находились с человеком, коего способности ко злу не уступали талантам злого духа, и который внушал мне невыразимый ужас.

Когда они удалились на несколько шагов, я последовал за ними. При конце алеи они разстались: Морис и Маквитий пошли вместе а Ралейг возвратился назад. Я решился за ним следовать и спросить его, почему попрал он доверенность, которою отец мой его удостоил. Не размышляя более, я пошел к нему на встречу.

Ралейг был не такой человек, которого мог привести в замешательство какой нибудь нечаянной случай. Но увидев меня, стоящого перед ним с воспламененным лицем, на котором изображалось негодование, он затрепетал невольно.

-- Я нашел вас очень кстати, сказал я ему, именно в то самое время, когда я хотел предпринять долгое путешествие, в надежде с вами встретиться.

-- Вы дурно знаете того, кого ищете, отвечал Ралейг с обыкновенным своим хладнокровием: друзья мои легко меня находят, враги - еще легче. Ваши слова заставляют меня спросить вас, к которому из сих двух разрядов я должен причислить Г. Франциска Осбалдистона.

-- К вашим врагам, сударь, смертельным врагам. Вы обманули доверенность благодетеля вашего, а моего отца; возвратите немедленно все, что вы у него похитили.

-- А кому бы это, Г. Осбалдистон, должен я дашь отчет в распоряжениях по делам вашего отца, которые сделались теперь моими, и в коих я принимаю живейшее участие? Без сомнения не молодому человеку, одаренному изящным вкусом к литературе, которому сии дела покажутся скучными и безполезными!

-- Насмешка, сударь, не есть ответ. Я не оставлю вас до тех пор, пока не дадите мне полного удовлетворения. Надобно, чтоб вы сей час же отправились со мною к Судье.

-- Охотно.

Сделав несколько шагов, как бы в намерении за мною следовать, он внезапно остановился:

-- Еслиб я сделал то, что вы требуете, сказал он, то вы скоро увидели бы, кому из нас будет страшно присутствие Судьи. Но я не хочу сделать вас несчастным. Ступайте, молодой человек, пленяйтесь своими поэтическими мечтами и предоставьте заниматься делами тем, кои в состоянии их понимать.

Я думаю, что он намерен был вывести меня из терпения. - Г. Ралейг, вскричал я, сии тихия и спокойные речи не спасут вас. Знайте, что имя, которое мы носим, никогда не обезчестится в лице моем.

-- Вы напоминаете мне, что оно оскорблено в лице моем, вскричал он, бросив на Меня свирепый взгляд, и кем оскорблено! Думаете ли, что я забуду тот вечер, когда вы безнаказанно оскорбили меня в Осбалдистон-Гале? Вы дадите мне отчет в этой обиде, которая должна омыться кровью. Мы объяснимся касательно ожесточения, с коим вы противились всем намерением моим, и глупого упорства, заставляющого вас разрушать в эту минуту неизвестные вам планы, коих важности вы не в состоянии оценить. Настанет день, Государь мой в который вы дадите мне полный отчет.

-- Пусть придет сей день: я на все готов. Но между вашими упреками вы забыли главнейший: я помогал уму и добродетели Мис Вернон разрушать ваши замыслы и открыть вашу безчестность.

-- Я имел на вас другие виды молодой человек, виды более сообразные с характером и воспитанием вашим. Но вы сами привлекаете на себя наказание, которое заслуживает ваша ребяческая дерзость. Следуйте за мною в такое место, где ни кто нам не помешает.

Я последовал за ним, наблюдая все движения; ибо почитал его готовым на все. Он привел меня в некоторого рода рощу, в Голландском вкусе, закрытую со всех сторон, которую украшали несколько статуй. Я остерегался не напрасно: шпага его была на два пальца от моей груди, прежде нежели успел вынуть свою; еслиб я не отступил на несколько шагов, то верно бы потерял жизнь. Он имел надо мною преимущество в оружии: шпага его была длиннее и притом трехгранная, какую везде теперь употребляют; у меня был так называемый Саксонской клинок, плоской, узкой и очень неловкой. В других отношениях мы были равны: на моей стороне было искуство и быстрота, на его - сила и хладнокровие. Впрочем он бился более с яростию, нежели мужеством; жажду крови скрыл он под видом спокойствия, которое величайшим преступлениям придаст новый характер лютости, обнаруживая их плодом холодной думы. Желая восторжествовать, он безпрестанно нападал, но с величайшею осторожностию.

Сначала я бился хладнокровно. Страсти мои были пламенны, но не мстительны. Нескольких минут достаточно было для размышления, что Ралейг племянник моего отца, что его отец оказывал мне знаки дружества, и что пронзивши его смертельным ударом, я повергну в печаль все семейство. И потому я старался обезоружить моего противника и думал исполнишь это очень легко, полагаясь на искусство, приобретенное мною во Франции, Но вскоре увидел, что имею дело с сильным соперником; два раза шпага его почти тронула меня и я должен был подумать о собственной защите. Мало по малу ярость, с которою он старался отнять мою жизнь, воспламеняла меня гневом и я покинул свое намерение. Наконец горячность была равна с обеих сторон и поединок наш, казалось, должен был окончиться смертию одного. Едва, едва не был я жертвою оного. Нога моя поскользнулась в ту самую минуту, когда Ралейг нанес мне удар, которого я не мог парировать, и шпага его прошла сквозь платье мое, легко оцарапав бок. Удар этот был так силен, что ручка его шпаги больно ударила меня в грудь; мне показалось, что я ранен смертельно. Пылая мщением и уверен будучи, что не более одной минуты остается, дабы его совершить, я схватил левою рукою за эфес его шпаги, а правою подняв свою, хотел проколоть его насквозь, когда новое действующие лицо явилось на сцену.

Внезапно какой-то человек бросился между нас и вскричал: - Как! сыновья тех, кои питались однем молоком, хотят проливать ту кровь, которая течет в их жилах! Клянусь рукою моего отца! кто нанесет первый удар, погибнет от руки моей;

Я смотрел на него с изумлением: это был Кампбель. Говоря сии слова, он потрясал своею саблею. Ралейг и я безмолвствовали. Кампбель отнесся к нам тогда с следующею речью:

-- Г. Франциск, думаете ли вы, что дела и кредит вашего отца примут прежнее положение, когда вы перережете горло своему брату или сами растянетесь на лугу Коллегии Гласговской. - А вы, Г. Ралейг, думаете ли, что люди с здравым смыслом вверят жизнь и состояние человеку, который, будучи занят важными политическими делами, заводит драку, как пьяница? Не смотрите на меня так косо, Г. Ралейг; если вам не нравятся слова мои, то вспомните, что в вашей воле оставить партию.

-- Вы пользуетесь моим положением, ответствовал Ралейг; без этого не смели бы вмешаться в дело, где честь моя оскорблена.

-- Не смел! Посмотрим! А почему бы не смел? Вы можете быть богаче и ученее меня - не отвергаю этого; но вы не мужественнее, не благороднее! Это будет новостью, когда уверят меня, что вы лучше..... Не осмелюсь! Однакож я на многое осмеливался! Сделав гораздо более дел, нежели вы оба, я никогда вздумал вечером о том, что сделал утром.

В это время Ралейг укротил свой гнев и принял спокойный вид. - Брат мой признается, сказал он, что не я, а он был причиною ссоры. Очень рад вашему посредству, без коего он получил бы хороший урок.

-- Вы ранены? спросил меня Кампбель с участием.

-- По чистой совести, Г. Ралейг, ответствовал Кампбель, это совершенно справедливо; ибо шпага хотела познакомиться с лучшею частию вашей крови, когда я остановил руку Франциска. 11 потому не хвалитесь своею победою и оставьте роль осла, играющого на трубе. Но довольно об этом; следуйте за мною: мне нужно поговорить с вами о делах и сообщить известия, кои возвратят вам здравый смысл.

-- Извините меня, Государь мой, вскричал я, вы не раз оказывали мне дружеския услуги; но я не могу согласиться потерять из виду этого негодяя, пока он не возвратит мне бумаг, кои похитил у моего отца.

-- Молодой человек, сказал Кампбель, вы совершенной безумец! Не давно защищались вы от одного человека; хотите ли обороняться от двух?

-- От двадцати, если нужно. Он последует за мною.

что он не хочет остановиться? Приказания отданы и все готово.

Горец, казалось, смутился. Он посмотрел кругом себя и сказал: - Никогда не соглашусь, чтоб ему помешали брать участие в делах его отца. Да постигнет проклятие Божие и мое всех полицейских., Судей, Бальи, шерифов, Констаблей, одним еловом, всю черную скотину, которая близь века опустошает Шотландию, как моровая язва. Счастливое было время, когда всякой мог защищать свои права и это проклятое отродье не отправляло сию страну. Но повторяю, совесть моя не допустит, чтоб он был притеснен, и притом таким образом. Скорее соглашусь снова видеть вас с оружием в руках, сражающихся между собою, как должно честным людям.

-- Ваша, совесть... Мак-Грегор! сказал Ралейг с насмешливою улыбкою; вы забываете, что мы давно знакомы друг с другом.

-- Да, моя совесть, повторил Кампбель или Мак-Грегор, какое бы ни было его имя. Да, Г. Ралейг, я ее имею, и от этого я гораздо лучше вас. Чтожь касается до нашего знакомства, то если вы со мною знакомы, вы знаете причины, заставившия меня быть тем, что я есть. Думайте, что вам угодно, но я не обменяюсь участью ни с одним из тех горделивых угнетателей, которые присудили меня не иметь другого крова, кроме свода небесного. Вас я также знаю; но почему вы таковы, как есть, это вам одному известно; а мы узнаем в последний день. Теперь, Франциск , оставьте его воротник, ибо он справедливо говорит, что Судья гораздо более вам опасен, нежели ему. Будьте уверены, как бы вы ни были белы, он найдет средство сделать вас чернее ворона. И потому, послушайте меня, оставьте его.

К словам своим он присоединил силу, вырвал Ралейга из рук моих и, удержав меня, не допустил снова схватить его. - Г. Ралейг, сказал он в то же время, пользуйтесь благоприятною минутою. Добрая пара ног, стоит двух добрых пар рук. Не в первой раз оне окажут вам услугу.

Говоря таким образом, он отер несколько капель моей крови с своей шпаги, вложил алую в ножны и исчез.

Горец присоединил силу к убеждению, чтоб воспрепятствовать мне за ним следовать; я и сам начал думать, что это мне ни к чему не послужит.

вам хочется? Можете ли следовать за волком в сию пещеру? Говорю вам, что он разставил на вас свои сети. Он снова отыскал этого Мориса и в другой раз заставил принести на вас жалобу; а здесь я не могу вам помочь, как у Судьи Пиглейуда. Воздух улиц Гласговских вреден для моего здоровья, тем еще более воздух судейских кабинетов. И так занимайтесь своими делами и старайтесь избегать присутствия Ралейга, Мориса и даже, этого другого животного, Маквития. Вспомните о Клахане Аберфойльском. Я уверял и теперь уверяю вас словом честного человека, что там вы получите должное. Но до вашего свидания будьте потише; теперь я должен ехать. Впрочем я хочу выслать Ралейга из Гласгова: он наделает здесь пакостей. Прощайте. Не забудьте Клахана Аберфойльского.

Он ушел, оставив меня в размышлениях о странных происшествиях, кои со мною случились. Едва Я поднял свой сброшенный перед поединком плащ, дабы скрыть под оным обрызганное кровью платье как растворились классы Коллегии и толпа учеников наполнила сад и луг. Я вошел в средину города, и, увидев над дверями небольшой лавочки надпись: вошел в оную и просил мальчика, который толок нечто в иготи, доставить мне свидание с ученым врачом. Он проводил меня в комнату за лавкою, где я нашел еще довольно свежого старика, который недоверчиво покачал головою, когда я сказал ему, что я дрался с одним приятелем, что рапира его изломалась и легко ранила меня в бок. - Это настоящая царапина, сказал он, перевязывая рану; но никогда не было шишечки на той рапире, которая вас ранила. О, молодые люди! молодые люди! Но мы, хирурги, мы народ скромной. При том, если бы кровь не кипела в жилах молодежи, что сталось бы тогда с другими учеными факультетами?

Он отпустил меня с сим нравственным размышлением, и вскоре боль от раны моей совершенно утихла.