Роб Рой.
Часть третья.
Глава десятая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Роб Рой. Часть третья. Глава десятая (старая орфография)

ГЛАВА X.

"Не звуками лиры возбуждается мужество наших горцев; волынка внушает сим воинам благородный жар. Всегда верные вождям своим, они знают глас Мак-Грегоров. Победа едва может следовать за ихъподвигами."

Я остановился у конюшни, если можно так назвать род навеса из дурных досок, под коим обитали козы, коровы, курицы, свиньи и лошади. Он составлял продолжение того жилья, из коего я перед сим злу вышел, и отделялся от него одною перегородкою, в которой сделана была небольшая дверь. Мистрис Мак-Алыинп гордилась, что её двуногия и четвероногия животные обитают с нею под одною крышею. При свете факела я развернул записку, написанную на клочке запачканной и сырой бумаги. Сверху оной изображено было: "Для доставления почтенному Ф. О., молодому Английскому дворянину." Она содержала в себе следующее:

"Милостивый Государь!

"В полях много хищных ночных птиц; это самое не позволяет мне видеться с вами и почтенным родственником моим Г. С. Н. Г. в клахане Аберфойльском, как я предполагал. Советую не весьма много распространяться с теми людьми, коих вы там найдете. Верная особа, подательница сей записки, проводит вас в такое место, где, с помощию Божию, мы безопасно увидимся. Вы можете на нее положиться. Надеюсь, что вы и мой почтеннейший родственник не откажете посетить мое бедное жилище; я приготовлю вам трапезу, какую только можно иметь в горах, и мы выпьем за здоровье некоторой Д. В.; также поговорим о делах, в коих льщу себя надеждою быть вам полезным. В ожидании вас, остаюсь, как водится между дворянами, вашим покорнейшим слугою

Это письмо было мне очень не по сердцу: оно отдаляло и временем и местом ту услугу, которую я надеялся получить немедленно. Впрочем в то же время оно утешило меня, показав, что тот, кто его писал, по прежнему желал быть мне полезным; а без него я не мог надеяться отыскать бумаг моего отца. И так я решился следовать его советам: осторожно вести себя с незнакомцами и при первом удобном случае спросить у хозяйки, где я могу видеться с этим таинственным человеком?

Я звал Андрея громким голосом, не получая никакого ответа; искал его во всех уголках конюшни, с факелом в руке, подвергаясь опасности зажечь оную; но к счастию несколько пучков сена, которое оспоривали животные, было перемешано с навозом. Я снова звал ~ его, прилагая к его имени все возможные эпитеты, которые внушил гнев; во наконец терпение мое вышло из границ. В эту минуту я услыхал какой-то жалобный стон, который можно бы приписать Духу, посетителю конюшни. Я пошел к гному месту, откуда он слышался и нашел Андрея неустрашимого, торчащого между стеною и двумя огромными бочками перьев птиц, закланных для блага общого и выгод хозяйки. Надобно было присоединить силу к словам, чтоб извлечь его на свет.

-- Сударь! сударь! говорил он, когда я тащил его; я, право, честный малой.

-- Какой дьявол сомневается в твоей честности? Но мы скоро станем ужинать: ты должен нам служить.

-- Да, отвечал он, как бы не слыхал того, что я ему говорил, я честный малой, не смотря на все толки Г. Гервея. Я согласен, что мир и блага мира меня тревожат; не один я, многие так думают. Но я честный малой; и хотя я собирался оставить вас на дороге, но Бог свидетель, этого не было у меня в мыслях; я говорил это, как и многое другое, для того только, чтоб склонить карман ваш на свою сторону. Да, я привязан, к вашей чести, хотя вы очень молоды, и не оставлю вас без причины.

-- К какому чорту ты хотел идти? Разве не получил ты полного удовлетворения? Ты верно в каждый час дня хочешь оставлять меня по нескольку раз?

-- О! до сей поры я только показывал это, но теперь решился. Одним словом, я ке смею сопровождать вашу честь далее; и если хотите послушать советов бедного человека, подождите назначенного свидания в этом месте, не подвергаясь опасности. Я чувствую к вам искреннюю привязанность и уверен, что ваши родные останутся мне благодарны, если вы будете поступать разсудительно и благоразумно. Но далее.... я не могу вас провожать далее, еслиб вы должны погибнуть в дороге без сопутника и добрых советов. Ехать в страну Роб-Роя, значит искушать Провидение!

-- Роб-Рой! вскричал я с удивлением; я не знаю этого имени. Что значит сия новая выдумка, Андрей?

-- Жаль, сказал Андрей, очень жаль, что честному человеку не верят, когда он говорит правду, потому только, что необходимость заставляла его иногда лгать.... Вам не нужно спрашивать у меня, кто такой Роб. Этот разбойник!... Прости Господи!... надеюсь, никто нас не слышит... ибо у вас есть от него письмо в кармане. Я слышал, как один из его людей поручил хозяйке отдать вам оное. Они думали, что мне не известен их язык; но я знаю более, нежели думают. Из страха, я не хотел объявить вам этого... но участие заставляет меня говорить. Ах! Г. Франк! все глупости вашего дядюшки, все сумазбродства братцев, ничего не значат в сравнении с тем, что вы хотите делать! Спорьте со всеми, как Торнклиф; пьянствуйте с утра до вечера, как Перси; гоняйтесь за девками и зайцами, как Джон; морите лошадей усталостию, как Дик; делайте бездну дурачеств" как Вильфрид; служите папе и дьяволу, как Ралейг; клянитесь, грабительствуйте, не почитайте субботы; одним словом, делайте что вам вздумается; но, ради Бога, пожалейте себя и будьте как можно далее от Роб-Роя.

Безпокойство Андрея было выражено слишком сильно и не походило на притворство. Я приказал ему присмотреть за лошадьми, прибавив что намерен переночевать в трактире. Чтож касается до остального, то я велел ему хранить глубочайшее молчание и обещал без нужды не подвергаться опасности. Он следовал за мною в трактир с смущенным видом, бормоча сквозь зубы: - Надобно подумать прежде о людях, а после о скотах. Во весь этот благополуный день у меня были на зубах только две ножки старого петуха!

Согласие беседы, вероятно, разстроилось в мое отсутствие, ибо я нашел Г. Гальбрейта и моего друга в жарком споре.

-- Я не могу слышать этого, говорил банкир, когда я вошел, ни о Герцоге Аргильском, ни о Камнбеле. Герцог есть почтенный господин, очень умный человек, друг и благодетель торговли Гласговской.

-- Ничего не скажу о Мак-Калумморе, сказал малорослый горец. Клан мой по своему положению не может ссориться с кланом Кампбеля.

-- Никогда клан Камбелей вскричал другой, не осмеливался схватиться с моим. Я могу сказать это с гордостию и без страха. О Кампбелях я столь же мало забочусь, как и о Кованах; вы можете объявишь это от меня, Аллана Ивераха.

требуют мщения Герцогу и всему его клану. Никогда не было в Шотландии ни одного вероломства, где не вмешались бы Кампбели. Теперь, когда злые торжествуют, они держат их сторону. Но это продолжится не долго; время наточить бритву и оголить им шеи. Да, да, скоро будет славная жатва.

-- Полно, Галбрейт! вскричал Гервей; полно, сударь! можно ли говорить такия вещи перед Судьею, впутываться в дурные дела? Каким образом поддержите вы свое семейство, удовлетворите заимодавцев (меня и других), если будете вооружать против себя законы, к большому неудовольствию всех, имевших с вами дело?

-- К чорту заимодавцев и вас первого, если вы из их числа. Я говорю, что скоро у нас будет перемена. Кампбели не станут более нахлобучивать своих шляп; не будут посылать собак туда, где не смеют показаться сами; не станут покровительствовать разбойникам, убийцам, грабителям; не будут нападать на людей, кои лучше их, и на честные кланы.

Казалось, что Гервей собрался сделать сильный отпор; но запах дичины, которую хозяйка поставила в это время на стол, произвел счастливое помешательство. Вооружась ножиком, он напал на нее с новыми силами, предоставив незнакомцам продолжать прение.

-- Это правда, сказал Аллан Иверах, самой большой из двух горцев, мы не ждалиб здесь Роб-Роя, еслиб Кампбели не дали ему убежища. Однажды со мною было тридцать человек моего имени: одни из Гленласа, другие из Алпина. Мы преследовали Мак-Грегоров как ланей до тех пор, пока прибыли в страну Гленфалох. Там Кампбели остановили нас по приказанию Мак-Каллуммора, помешали нам их преследовать и мы сбились с дороги. Я дорогоб дал, чтоб теперь быть так близко к Роб-Рою, как тогда.

Друг мой Г. Гервей не мог удержаться от возражения: - Извините, если я скажу то, что думаю; по мне кажется, вы можете дать такой же большой кусок плаща вашего, какой теперь сгорел, чтобы всегда быть так далеко от Роб Роя, как в эту минуту. Гм! мое раскаленное железо ничто, в сравнении с его саблею!

-- Вы лучше сделаете, если будете молчать, или вот чем я заклею вам горло, сказал самой большой из горцев, положив руку на кинжал.

-- Полно, полно, Иверах, возразил другой, ты опять заводишь ссоры! Если толстой господин принимает участие в Роб-Рое, то он скоро будет иметь удовольствие видеть его связанного и скрученного, а на завтра посмотрит, как он будет плясать на конце веревки. Он довольно помучил людей, пора рыбке попасть в сетку... Но уже время идти к нашим людям.

-- Минуту, минуту, Инверашаллох! вскричал Галбрейт: еще одну пинту; мы не уедем, не осушив еще одной пинты.

-- Ни пинты, ни пол-пинты, отвечал Инверашаллох; никогда не откажусь выпить с приятелем пинту ускебугу или водки; но чорт меня возьми, если я выпью лишнюю каплю, когда у меня дело на ушах. По моему мнению, Маиор Галбрейт, вы сделаете лучше, если прикажете команде вашей войти в клахан, чтобы после удобнее отправишься в назначенное время.

-- А за каким чортом так спешишь? Стакан водки никогда не мешал делу. И еслиб меня послушали, дьявол меня возьми, вам не нужно бы приходить к нам на помощь. Гарнизон и наша кавалерия могли бы сами взять Роб-Роя. Вот рука, которая повергнет его на землю, прибавил он подняв руку, не нуждаясь в помощи горца.

-- И так надобно было оставить нас на месте, сказал Инверашаллох: за шестьдесят миль я пришел не без приказания. Но по моему мнению, для верного успеха, вам не годилось бы так болтать. Человек, который знает, стоит двух незнающих; и это может случишься с тем, кого вы знаете. Не льзя поймать птицу, дергавши за сеть. Эти Алгличане слышали такия вещи, коих не должны бы слышать, еслиб у вас в голове было поменьше водки. Не нахлобучивайте вашей шляпы, Маиор Галбрейт; не думайте, чтоб я вас боялся.

-- Я сказал, что сего дня не намерен ссориться, объявил Маиор с торжественною важностью пьяницы, и сдержу свое слово. Когда я не на службе, то не боюсь ни вас, ни горцев, ни Шотландцев; но я уважаю службу и весьма рад буду, когда придут красные мундиры. Еслиб надобность была сделать что нибудь против Короля Иакова, они давно бы явились; но когда спокойствие страны требует их присутствия, то все они спят что есть силы.

В то время, когда он еще говорил, мы услышали мерное шествие пехотного отряда; вскоре Офицер с двумя или тремя солдатами вошел в комнату. Его Английский выговор был весьма приятен для моего слуха, утомленного смесью наречий Шотландского, верхних и нижних земель.

-- Я догадываюсь, сударь, что вы Г. Галбрейт, Маиор милиции Графства Леннокского, а эти господа верно дворяне из верхних земель?

Ему отвечали, что он не ошибается и предложили отдохнуть и освежиться, от чего впрочем он отказался.

-- Я не много опоздал, Господа, ответствовал он им; надобно вознаградить потерянное время. Я имею приказание отыскать и взять двух особ, виновных в измене.

-- Умываю руки! сказал Инверашаллох; я пришел сюда с моим кланом сразишься с Роб Роем Мак-Грегором, который убил в Пиверпенте Дункана Макларена, моего двоюродного брата в седьмом колене; но чтож касается до дел ваших с честными дворянами, кои путешествуют по своим надобностям. я в это не вмешиваюсь.

-- И я также, сказал Иверах.

Маиор Галбрейт принял это не шутя; заикнувшись вместо предисловия, он произнес следующую речь:

-- Я ничего не скажу против Короля Георга, Капитан, потому что он поручил мне должность. Но если моя должность хороша, это не значит, что все другия дурны, Капитан; сказать правду, имя Иакова также хорошо, как и Георга. С одной стороны Король... Король, который есть Король, с другой тот, который должен быть Королем, и мне кажется, можно и ему отдавать справедливость, Капитан. Не то, чтоб я не был вашего мнения, Капитан, как подобает Маниору милиции! Но измена и все принадлежащее к оной!... Потерянное время говоришь об ней! Чем меньше, тем лучше!

на час или два. Сии господа также принадлежат к вашему обществу? прибавил он, бросив взор на Г. Гервея и на меня. Мы так прилежно занялись ужином, что не обращали большого внимания на его слова.

-- Это путешественники, Капитан, сказал, Галбрейт путешествовать не запрещено.

-- Без сомнения нет, сказал Капитан, приближаясь к нам с фонарем; но мне приказано остановить молодого человека и другого, лет пятидесяти; сии господа весьма похожи на сделанное мне описание.

-- Берегитесь так говорить, сударь, вскричал Г. Гервей: не думайте, что ваше красное платье и шляпа с галуном дают вам на это право. Я заведу с вами дело о безчестии, произвольном задержании. Я гражданин Гласговский, сударь... Судья, сударь... имя мое Николай Гервей, сударь... так назывался прежде меня отец мой. Я Главный Судья, а он был Великий Диакон, да будет мир его душе!

-- Это был известный Пуританин, сказал Маиор Галбрейт, и славно сражался против Королевских войск в деле при Ботвельском мосту!

-- Он платил свои долги, Г. Галбрейт, сказал Гервей; он платил свои долги и был гораздо честнее вас.

-- Мне нет времени слушать все это, вскричал Офицер. Господа, вы мои пленники, если не представите известных особ, кои за вас поручатся.

-- Ведите меня к гражданскому Судье, возразил Гервей, к Шерифу или Судье этого Кантона. Я не обязан отвечать всякому красному кафтану.

-- Хорошо, сударь, я знаю что должно делать с теми, кои не хотят говорить. Потом, оборотясь ко мне: - А вы, сударь, сказал он, угодно ли вам известить меня, как ваше имя?

-- Франк Осбалдистон, сударь.

-- Как! сын Гилдебранда Осбалдистона, из Нортумберланда.

-- Нет, Государь мой, прервал Гервей, сын Виллиама Осбалдистона, Начальника большого торгового дома Осбалдистон и Трешем, в Кран-Аллее в Лондоне.

-- Жалею, сударь, что имя это еще более увеличивает мои подозрения и принуждает меня просить вас немедленно отдать мне бумаги, кои у вас находятся.

Тут я приметил, что горцы посмотрели с безпокойством друг на друга. - Со мною нет никаких бумаг, отвечал я.

Офицер приказал меня обезоружить и обыскать; сопротивляться было бы глупо: я отдал. оружие и позволил обыскать себя, что было исполнено с возможною учтивостию. Они не нашли у меня ничего, кроме полученной мною записки.

-- Я ожидал не этого, сказал Офицер, но сия записка подает мне повод задержать вас; ибо вы находитесь в сношении и переписке с разбойником Робертом Мак-Грегором Кампбелем, обыкновенно называемом Роб Роем, который давно уже опустошает эту страну. Что вы можете на это сказать, сударь?

-- Шпионы Роб-Роя! воскликнул Инверашаллох: правосудие требует, чтоб их повесили на первом дереве.

-- Мы отправились из Гласгова, сказал Г. Гервей, для получения денег. Я не знаю закона, который запрещал бы человеку получать должные ему деньги. Чтожь касается до этой записки, то она случайно лопалась в руки моего друга.

-- Как сие письмо очутилось у вас в кармане? спросил Офицер.

Я не мог решиться изменить доброй женщине, которая мне оное отдала и невольно молчал.

-- Не можешь ли ты сказать этого, приятель? сказал Офицер Андрею, стоявшему позади нас, у коего зубы стучали как кастаньетки с тех пор, как он услышал предложение горца.

-- О! без сомнения, Генерал, без всякого сомнения могу все вам рассказать. Один горец отдал эту записку плутовке доброй женщине. Я могу побожиться, что господин мой ничего не знал......

-- Никто тебя не обвиняет, добрая женщина, молчи! Продолжай, друг мой.

до Г. Гервея, то вы можете держать его сколько вам угодно. Они довольно богаты и заплатят все возможные штрафы, какие на них положите. Но л, прости Господи! я бедный садовник и не стою хлеба, который съем в тюрме.

-- Самое лучшее, сказал Офицер, отослать этих господ в главную квартиру под добрым караулом. Они находятся в явном сношении с неприятелем, и я буду виновен, оставив их на свободе. И так, господа, вы мои пленники. На утро я препровожу вас в безопасное место. Гели вы в самом деле то, чем кажетесь, то это вскоре узнают; день или два задержания не есть еще большое несчастие. Я ничего не хочу слышать, прибавил он, оборотясь спиною к Судье, коего рот уже отверзался для ответа; служба моя не позволяет мне слушать безполезных возражений.

После сего Офицер и горцы держали род совета и говорили так тихо, что мне не возможно было слышать ни одного слова. Через несколько минут они все вышли, оставив у дверей почетную стражу.

-- Это горцы западных кланов, сказал Г. Гервей. Сказать правду, они не лучше своих соседей, а если и хотели сражаться с Роб-Роем, то это из старинной вражды; по этому-то и Галбрейт пришел сюда с Грагамами и Буханами из Графства Леннокского. Я их не весьма обвиняю. Естественно мстишь за своих родственников. А! вот отряд солдат! Бедняжки, они вертятся по команде на право и на лево, сами не зная для чего. Несчастный Роб! для него вьют веревку, а он этого не знает! Судья должен желать успехов правосудию; но я против воли обрадовался бы, узнавши, что он всех их хорошенько разчесал.