Роб Рой.
Глава XXIX

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Роб Рой. Глава XXIX (старая орфография)

ГЛАВА XXIX.

Я остановился у входа в конюшню, если можно было назвать этим именем пристройку, в которой лошади, козы, коровы, куры и свиньи были собраны вместе под одним кровом с людьми, хотя в жилище четвероногих был сделан особый вход, чем, как я узнал впоследствии, соседи попрекали Джеки Мак-Альи им, говоря что она из чванства не желая жить так, как живет вся деревня, отделила животных от людей.

При свете факела я разобрал следующую записку, написанную на мокром, грязном клочке бумаги, и адресованную в собственные руки почтенного мистера Ф. О., молодого английского джентльмена:

-- Сер, в воздухе носятся хищные коршуны, поэтому я не могу видеться с вами и с моим уважаемым родственником, Н. Д. в селении Аберфойле, как я первоначально намеревался. Пожалуйста, будьте осторожны и не говорите откровенно с людьми, которых вы можете там встретить; а то нам много будет безпокойства. Лице, которое передаст вам эту записку, предано мне и заслуживает доверия. Оно проведет вас в такое место, где мы, с Божьей помощью, можем безопасно увидеться. Надеюсь, что вы и мой уважаемый родственник не откажетесь посетить мое скромное жилище, в котором я, не смотря на козни врагов, могу угостить вас не хуже всякого другого горца, принимающого у себя друзей. Мы торжественно выпьем за здоровье девицы Д. В. и поговорим о делах, в которых мне может быть удастся помочь вам; остаюсь, как принято выражаться между джентльменами, готовый к услугам вашим.

Содержание записки очень меня разочаровало, так как она по видимому отлагала на неопределенное время услугу, которую должен был оказать мне Роберт Камбель и на которую я так нетерпеливо расчитывал. Но с другой стороны, я обрадовался утешительному известию, что он продолжает заботиться о близком мне деле, так как без него я не мог надеяться отыскать бумаги отца. Поэтому я решился в точности подчиниться его указаниям, и сохраняя величайшую осторожность в отношении подгулявших горцев воспользоваться первым удобным случаем, чтоб допросить хозяйку о таинственной личности, которую мне рекомендовал Камбель в своей записке.

Но прежде всего мне нужно было отыскать Андрю Фэрсервиса; я несколько раз назвал его по имени, но не получил ответа; тогда я решился тщательно обшарить конюшню, и вероятно поджог бы ее горящей лучиной, бывшею у меня в руках, если бы кучи сена и соломы не были покрыты обильным слоем жидкой грязи, Наконец, в ответ на мои усиленные крики: "Андрю Фэрсервис! Андрю! Болван! Осел! Куда вас чорт занес!" В ответ послышалось печальное "здесь!", которое невидимый голос произнес таким могильным тоном, что я невольно подумал о домовом. Я направился к углу, из которого раздался голос, и отыскал моего верного, храброго Андрю за огромной кадкой, в которую, складывались пух и перья от живности, уничтоженной жадными путешественниками. Я заставил его выбраться на свежий воздух частью силою, частью убеждением.

-- Я честный человек, сер, были его первые слова.

-- На какого беса вы приплели вашу честность? воскликнул я; - какое нам теперь дело до вашей честности? Ступайте служить нам за ужином.

-- Да, продолжал Андрю, по видимому не понимая данного ему приказания. - Да, я честный человек, что бы там ни говорил ваш судья. Признаюсь откровенно, я очень привязан к жизни и к благам мирским, по кто же не привязан к ним? Но я честный малый; хоть я дорогой и собирался отойдти от вас, но ведь я тогда, видит Бог, говорил пустое, я ни одной минуты не верил тому что говорил; а разводил, как все люди, турусы на колесах, для собственной выгоды. Но я люблю вашу милость, вы прекрасный молодой человек, и я нелегко разстанусь с вами!

-- Чорт вас знает, о чем вы теперь говорите! возразил я. - Разве мы не договорились обо всем к полному вашему удовольствию? Неужели вы намерены каждый час отходить от меня и надоедать мне безтолковыми разговорами?

-- Позвольте, сер, прежде я действительно только ломался, ответил Андрю; - но теперь я говорю как нельзя более серьезно. Буду ли я в выигрыше, буду ли я в проигрыше, все равно, а только я дальше с вашей милостью не поеду, и если вы захотите послушаться моего глупого совета, будьте довольны неудавшимся свиданием, и поверните назад. Я от души привязан к вам., и уверен, что ваши друзья очень обрадуются, когда увидят, что взбалмошная закваска перебродила в вас, и что вы решились быть основательным человеком. Но я во всяком случае не могу ехать с вами дальше, хотя бы вам пришлось погибнуть дорогой за неимением. опытного советника и проводника, ехать в страну Роб-Роя значит искушать Провидение!

-- Роб-Роя? воскликнул я с удивлением, - Я не знаю такого человека, Андрю. Что это еще за новая выдумка?

-- Тяжело, сказал Андрю, очень тяжело, когда не хотят верить человеку, говорящему сущую правду только потому, что он иногда позволяет себе согрешить и сказать ложь по необходимости! Вам, нечего спрашивать о Роб-Рое, он известный вор и грабитель. Господи, отпусти мне прегрешения мои! Надеюсь, что нас, никто не подслушивает.... а ведь у вас в кармане, письмо от. него, я это знаю. Я слышал, как один, из его молодцев, приказывал, этой старой уродливой ведьме - я про хозяйку говорю - отдать вам записку. Они думали, что я не понимаю их, но хоть я болтать на их дурацком языке, не умею, а понимать отлично понимаю. Я бы вам об. этом, никогда не вздумал рассказывать, да со страха-то с. языка многое сорвется, о чем не грех было бы умолчать. Ах, мистер Франк! Все сумасбродства вашего дяди, все дурачества ваших, двоюродных братьев, ничто в сравнении с тем, что здесь творится! Пейте горькую как сер Гильдебранд; начинайте воскресное утро с чарки водки, как сквайр Перси; божитесь как сквайр Торнклиф; волочитесь за девушками как сквайр. Джон; играйте в азартные игры как Ричард; вербуйте христианския души папе и чорту как Рашлей; ругайтесь, мошенничайте, плюйте на воскресные дни, служите папе, как они все, по ради самого Бога, поберегите вашу молодую жизнь, и не идите к Роб-Рою!

Голос Андрю звучал слишком искренно, чтобы я мог предположить в нем притворное безпокойство. Я воздержался впрочем от. возражения на его слова и поручил ему только хорошенько присмотреть за лошадьми, так как, я намерен провести ночь в трактире. Я попросил его также сохранить самое строгое молчание обо всем что его так волновало, и не слишком безпокоиться о моей участи, так, как я никогда не пойду на очевидную опасность. Андрю грустию поплелся за мною в дом, бормоча сквозь зубы, что не худо бы подумать прежде о людях, а потом о животных, что он целый день маковой росинки во рту не имел, и только обглодал лапку старого глухари.

Во время моего отсутствия, в обществе гостей произошло несогласие; по крайней мере мистер Гальбрайт и мой приятель судья горячо о чем-то спорили.

-- Я не хочу слышать таких речей, кричал мистер Джарви, когда я вошел в комнату, - я не хочу слышать таких речей о Камбелах и герцоге Аргайле. Он почтенный, благонамеренный вельможа, покровитель и благодетель глазгоской торговли, честь и гордость всей страны.

-- Я ничего не могу сказать против Мак-Каллум-Мора и Слиох-нан-Диармида, сказал смеясь горец, бывший пониже ростом, - я живу на той стороне Гленкро, и мне не приходится ссориться с Инверара.

не боясь никого. Мне так же мало дела до Камилей как до Коанов; так вы и скажите Мак-Каллум-Мору, вот что про вас говорит Аллан Иверах. Отсюда до Лохо {Лохо и соседние округи били первоначальным местопребыванием Камбелей. Выражение "до Лохо не скоро докричишь" вошло в поговорку. Автор.} не скоро докричишь.

Мистер Гальбрайт, находившийся очевидно под влиянием многих тостов, ударил изо всей силы кулаком по столу, и сказал суровым голосом: - На этом семействе лежит кровавый долг, и придет время, когда оно его заплатит. Кости благородного, храброго Грэама давно взывают из могилы о мести против герцога Гайль и лордов Лорн. Нет той измены в Шотландии, в которой не было бы замешано имя Камилей; теперь одолела неправая сторона, а кто теснит правую? - те же Камили. Но этот порядок не долго продолжится, и скоро может быть придется оттачивать стальную деву {Так звали нечто в роде гильотины довольно грубой формы, бывшей в употреблении в Шотландии. Автор.} чтобы подрезать им головы. Я надеюсь, что старушка еще на моих глазах смоет с себя ржавчину в кровавом покосе.

-- Как вам не стыдно, Гарсхатахин! воскликнул судья; - как вам не стыдно, сер! Зачем вы говорите такия вещи перед лицом правосудия? Ведь вы можете навлечь на себя неприятную историю! Какие же вы найдете средства поддерживать семейство и платить кредиторам (мне и другим), если вы будете так неосторожно болтать и навлекать на себя кару закона, в ущерб всем лицам, находящимся в сношениях с вами?

-- К чорту всех кредиторов! воскликнул почтенный Гальбрайт, - и вас первого, если вы принадлежите к их числу! Я вам говорю, что будут скоро новые порядки. Тогда Камилям не придется задирать нос, посылать своих собак туда, где им и самим показаться не следует, ни укрывать воров, разбойников, убийц, и не подстрекать негодяев против порядочных людей.

Мистер Джарви по видимому не был расположен прекращать спора, по вкусный запах жареной оленины, которую хозяйка поставила перед нами на стол, мгновенно смирил его; он поспешно взялся за нож, предоставляя горцам браниться между собою.

-- Ваша правда, сказал горец повыше ростом, которого звали Стюартом, как я узнал впоследствии. - Нам не пришлось бы из кожи лезть, чтобы поймать Роб-Роя, если бы Камили не укрывали его. Однажды я с тридцатью человеками моего клана, пришедшими частью из Гленфниласа, частью из Апина, охотились на мак-грегорцев, как охотятся на ланей, и дошли до Гленфаллохского округа. Но Камили возстали, не пустили нас дальше, и мы вернулись ни с чем. Я бы дорого заплатил, чтобы еще раз быть так близко от Роб-Роя, как я был от него в тот день.

Но какому-то несчастному стечению обстоятельств, о чем были заговорили воинственные горцы, мистер Джарви непременно находил случай обидеться.

-- Извините меня пожалуйста, сер, начал он, - если я вам откровенно выскажу свое мнение; но вы может быть еще дороже дали бы, чтобы быть так же далеко от Роб-Роя, как вы находитесь от него теперь. О! мой раскаленный до красна сошник ничего в сравнении с его мечем!

-- Вы лучше не говорите о вашем сошнике, сер, а то я вас заставлю взять назад свои слова, да еще мечем помогу вам всунуть их обратно в вашу гортань! И с этими словами горец схватился за рукоятку меча с недобрым, грозным видом.

-- Мы не будем затевать ссоры, Аллан, сказал горец пониже ростом; - а если глазгоский джентльмен интересуется Роб-Роем, мы ему, Бог даст, покажем его сегодня ночью закованным в железные цени, а завтра болтающим ногами на виселице. Страна довольно мучилась из за него, и его песенка уже спета! А теперь, Аллан, я полагаю пора присоединиться к нашим.

-- Подождите минутку, Инверасхаллох, сказал Гальбрайт. - Вспомните старую поговорку: "Славно месяц светит, говорит Беннигаск, - другую разопьем бутылочку, отвечает Лесли". Мы должны выпить еще одну кружку на прощание.

-- С меня довольно, возразил Инверасхаллох; - я всегда готов роспить с хорошим приятелем кварту водки или усквебога, но для самого чорта не выпью лишней капли, когда меня на утро ждет важное дело. По моему мнению и вам, Гарсхатахин, следует-подумать о том, чтобы собрать своих всадников в селении до разсвета. Тогда утром все было бы готово к выступлению.

-- На какого беса вы так торопитесь? спросил Гарсхатахин; - хорошее пиво и хорошее мясо никогда не мешали работе. Если бы я всем распоряжался, то ни за что не позвал бы вас с гор помогать нам. Гарнизон и паши всадники съумели бы поймать Роб-Роя. Вот рука, которая поразит его, продолжал он, поднимая свою руку, и для этого она не нуждается в помощи горца!

-- Тогда следовало бы нас спокойно оставить на месте, возразил Инверасхаллох. - Я не пришел бы за шестьдесят миль, если бы меня не вытребовали. Но вот что я вам скажу: если хочешь удачи, держи язык за зубами. Скрытные люди долго живут; вспомните, о ком мы говорим с вами. Если хочешь поймать птицу, не махай перед нею шапкой, это старая поговорка! Вот и эти английские джентльмены узнали больше чем следует, потому что у вас хмель гуляет в голове, маиор Гальбрайт. Да вы не надвигайте шляпы на бекрень и не смотрите так неистово на меня. Я ведь этого, милый человек, не люблю.

-- Я уже сказал, произнес Гальбрайт, торжественно и серьезно, как обыкновенно говорят пьяные, - я уже сказал, что не буду больше ссориться ни с кем нынешнею ночью, ни с плащами, ни с тартанами. Когда я не на службе, я готов драться с вами и со всяким другим джентльменом; но сегодня я на службе, понимаете ли, на службе! Красным курткам пора бы однакоже явиться сюда. Я уверен, что если бы в дела был замешан король Иаков, они не заставили бы себя ждать; а когда нужно защитить страну, они и носу не кажут.

Едва Гальбрайт кончил свою речь, как мы услышали на дворе мерные шаги солдат, и в комнату вошел офицер, в сопровождении взвода. Я с удовольствием услышал чистый английский выговор, который так безпощадно коверкали в верхней и нижней Шотландии.

-- Я вероятно имею честь, начал офицер, - говорить с маиором Гальбрайтом, из эскадрона Ленокской милиции, и вижу перед собою двух горцев-джентльменов, с которыми должен был здесь встретиться?

Присутствовавшие ответили утвердительно, и предложили офицеру выпить стаканчик усквебога; но он отказался. - Я и то опоздал, господа, и желаю нагнать потерянное время, сказал он. - Мне приказано отыскать и представить двух лиц, обвиняемых в государственной измене.

-- Мы от этого умываем руки, сказал Инверасхаллох. - Я пришел с своими людьми, чтобы драться против Мак-Грегора, который убить моего родственника, Дункана Мак-Ларена из Инвернента {Это анахронизм: судя по введению к этой повести, Мак-Грегоры убили Мак-Ларена, приверженца вождя Апина, уже после смерти Роб-Роя, последовавшей в 1736. Автор.}. Но я вовсе "не желаю принимать участия в поимке честных джентльменов, которые может быть путешествуют в нашей стране по своим делам.

-- И я также, подтвердил Иверах.

Маиор Гальбрайт взглянул на дело с высшей точки зрения, и громко икнув начал следующую речь:

-- Я ничего не должен говорить против короля Георга, капитан, так как нахожусь у него на службе; но из того что одна служба хороша не следует что другая дурна; и многие находят имя Иакова таким же хорошим как имя Георга. У нас есть король действительно существующий, и другой, имеющий право действительно существовать. Честный человек должен быть предан им обоим, капитан. Впрочем, в настоящее время я разделяю мнение лорда-паместника, как подобает маиору милиции. Что же касается измены и всего прочого, то по моему говорить об этом только потеря времени; меньше сказано, больше сделано.

-- Я с прискорбием вижу, сер, возразил английский офицер, - что вы недостойным образом воспользовались вашим досугом (злоупотребление спиртными напитками действительно повлияло на мыслительные способности почтенного мистера Гальбрайта), хотя в данном случае я мог ожидать от вас большей добросовестности, сер. Могу вам только посоветовать выспаться часок. Эти господа приехали с вами? спросил он неожиданно взглянув на меня я на мистера Джарви.

-- Это путешественники, сер, сказал Гальбрайт, за: конные путешественники по морю и по суше, как сказано в молитвенике.

-- Согласно предписанию, возразил капитан, подходя к нам со свечей, - л должен арестовать одного пожилого и одного молодого джентльмена, я полагаю, что эти господа подойдут под приметы.

-- Будьте осторожнее, сер, сказал мистер Джарви. - Если вы оскорбите меня, вас не защитит ни красная куртка, ни шляпа с галуном. Я призову вас к суду за клевету и превышение власти. Я свободный гражданин и должностное лице города Глазго. Меня зовут Николем Джарви, как звали покойного моего отца. Я ношу почетное звание судьи, а отец мой был альдерманом.

-- Он был из круглоголовых, вмешался маиор Гальбрайт, и дрался против короля на Ботвельском мосту.

-- Что он покупал, за то он и платил, мистер Гальбрайт, возразил судья; - долгов своих он тоже не забывал, а следовательно был честнее вашей милости.

-- Мне некогда выслушивать все эти объяснения, сказал офицер; - я необходимо должен вас арестовать, господа, если вы не представите верных поручителей.

-- Я требую чтобы меня подвергли допросу в камере, местного судьи, возразил мистер Джарви; - я не обязан отвечать всякой красной куртке, которой придет охота допрашивать меня.

-- Прекрасно, сер; я знаю как нужно поступать с людьми, которые не хотят отвечать.

Затем обращаясь ко мне он спросил:

-- Позвольте узнать ваше имя.

-- Франсис Осбальдистон, сер.

-- Как, вы сын сера Гильдебранда Осбальдистона из Нортумберланда?

-- Нет, сер, перебил его мистер Джарви; - он сын великого Вильяма Осбальдистона, одного из представителей фирмы Осбальдистон и Трешам, Крэн-Аллей, Лондон.

-- У меня нет никаких бумаг, ответил я.

Офицер приказал обезоружить и обыскать меня. Сопротивляться было бы с моей стороны безразсудством; я отдал свое оружие и позволил обыскать себя, что было исполнено с возможной вежливостью. На мне разумеется ничего не нашли, кроме записки, полученной мною через хозяйку.

-- Мы собственно не этой записки искали, сказал офицер, - по и она дает нам полное право арестовать вас. Я нахожу в ней доказательство, что вы находитесь в письменных сношениях с известным разбойником, Робертом Мак-Грегором Камбелем, который столько времени служит бичем всей здешней местности. Как вы объясните эту переписку?

-- Лазутчики Роба! воскликнул Инверасхаллох; - жаль что мы их не повесили на ближайших деревьях!

-- Как эта записка попала к вам? спросил офицер, обращаясь ко мне.

Я не хотел выдавать бедной женщины, передавшей мне письмо, и молчал.

-- Не знаешь ли ты чего нибудь об этом, любезный? обратился офицер к Андрю, который трясся как осиновый лист, с тех пор как услышал угрозу Ниверасхаплоха.

хотел идти в горы и поговорить с Робом. Если бы вы только могли, господин офицер, отправить его в сопровождении одной из красных курток обратно в Глазго! Вы оказали бы ему, господин офицер, сущее благодеяние! А мистера Джарви вы можете держать как долго хотите. Он богатый человек, и может заплатить любую пеню, которую вы на него наложите; мой господин, впрочем, также в состоянии это сделать. Но я сам бедный садовник, и вам с меня нечего взять.

их на свободе. Господа, я вас объявляю своими пленниками. Завтра, на разсвете, вы будете отправлены на место назначения. Если вы действительно окажетесь теми лицами, за которых вы себя выдаете, вас отпустят на свободу, и дня два ареста не составят для вас особенного несчастий. Я не желаю слышать никаких возражений, обратился он к мистеру Джарви, который открыл рот, чтоб сказать что то, - мои служебные обязанности не позволяют мне тратить время на пустые, разговоры.

-- Ладно, ладно, сер, сказал мистер Джарви; - вы вольны играть на своей дудке как хотите; но смотрите, чтобы вам не пришлось скоро заплясать под мою музыку.

Офицер начала, о чем-то совещаться с горцами; но я не мог разобрать их шопота. Когда совещание было окончено, они все вышли из дому.

-- Эти горцы, сказал мистер Джарви после их уходи, - принадлежат к западным кланам. Судя по рассказам, они не лучше своих соседей; однакоже, они привели своих людей из далекого Аргайльшира, чтоб воевать с бедным Робом; это ведь старинная вражда между ними; Грэамы, Бухананы и графство Ленокс также поднялись против Роба. Впрочем, я не особенно их виню; кому же охота терять свои стада! Вдобавок, солдат вывели из гарнизона, не объяснив им даже против кого их посылают. Прежде чем солнце позолотит вершины гор, Робу придется плохо. А знаете что я вам скажу: я хоть и представитель правосудия, а все-таки, чорт побери, я бы сердечно порадовался, если бы Роб их перехитрил.