Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов.
Часть пятая.
Глава I

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая. Глава I (старая орфография)

ЖИЗНЬ НАПОЛЕОНА БОНАПАРТЕ
ИМПЕРАТОРА ФРАНЦУЗОВ.

Сочинение
Сира Вальтер-Скотта.

Перевел с Английского
С. де Шаплет.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.

САНКТПЕТЕРБУРГ.
В Типографии Александра Смирдина.
1832.

Печатать позволяется,

с тем, чтобы по отпечатании представлены, были в Цензурный Комитет три экземпляра.

С. Петербург, 29 Ноября, 1831 года.

Различные понятия Английского Министерства и Первого Консула на счет исполнения Амиейского трактата. - Обманутый кликами Лондонской черни, Наполеон ошибочно заключает о настоящих чувствах Английского народа. - Он продолжает посягать на независимость Европы. - Поступки его со Швейцариею. Он без всякого приглашения вмешивается в политическия дела её. Необычайное воззвание его к Швейцарцам. Ней вступает в Швейцарию с сорока тысячною армиею. - Патриот Рединг распускает свои войска, и заключен в темницу. - Швейцария принуждена дать Франции шестнадцати-тысячную вспомогательную армию. - Первый Консул принимает титул Великого Посредника Гельветической Республики.

Взоры Европы были теперь устремлены на Бонапарте, как на владыку судьбы образованного света, которому он мог по своему произволу даровать всеобщий мир или вновь погрузить его во все бедствия ужасной войны. Высокия качества Наполеона подавали надежду, что он употребит их к своей собственной чести и ко благу народов, над которыми он приобрел такую безпредельную власть. Что же касается до пятен его характера, то они затмевались блеском побед его, или были извиняемы затруднительностью его положения. Убийство в Яффе было мало известно; оно произошло в отдаленном краю, и могло почитаться делом военной строгости, которое отчасти извинялось обстоятельствами.

И так думали, что Наполеон, пресытясь победами, в которых никто еще его не превзошел, обратит внимание на мирные искуства, могущия доставить ему, хотя не столь шумную, но не менее почетную славу. Мир царствовал вокруг его, и продолжения оного ему стоило только пожелать; самое время благоприятствовало тому, чтобы опочить от трудов. Но Наполеон готовился уже доказать, что от Пирра и до наших времен, честолюбие всегда более пленялось опасностями и тревогою войны, чем счастливым окончанием оной. Необъятная власть, которою Бонапарте уже пользовался, казалось, тем только имела цену в глазах его, что она могла доставить ему средства к приобретению еще большей, и подобно горячему, отчаянному игроку, он не переставал удвоивать свою ставку до тех пор, пока Фортуна, столь долго ему благоприятствовавшая, наконец возстала против него и вовлекла его в совершенную погибель. Его главным, господствующим недостатком было честолюбие; мы бы назвали его единственным, если б честолюбие, когда оно основано на эгоизме, не заключало в себе столь много других пороков.

Кажется, будет здесь кстати, продолжая нашу историю, изобразишь сперва события, которые обманули всеобщия ожидания Европы, и после ненадежного, кратковременного перемирия, продолжавшагося не много более года, возобновили ужасы воины. После чего мы опять возвратимся ко внутренней истории Франции и её владыки.

Хотя две договаривающияся Державы и согласились в главных статьях Амиенского трактата, но оне чрезвычайно как различествовали в понятиях своих на счет свойств всеобщого мира и отношений, учреждаемых оным между двумя независимыми государствами. Английский Министр, человек отличный по своим достоинствам и честности, нимало не сомневался в том, что мир произведет свои обыкновенные последствия, возстановив дружескую связь между Франциею и Англиею; я что в делах их общих союзников и в положении всех Европейских правительств, последняя Держава, вложив меч свой в ножны, сохранила право дружеских советов и возражений. Но Г. Аддингтон не должен был надеяться возстановить равновесие Европы, за которое уже так много было пролито крови в осьмнадцатом столетии. Стрелка и чаши весов были разбиты в дребезги, и Бонапарте попирал их ногами. Но Британия не была еще пред ним повержена. Она продолжала держать в руке своей Нептунов трезубец, и никакою неудачею в последней борьбе не была принуждена отказаться от права возставать против насильства и несправедливости и покровительствовать слабым, сколько дозволят обстоятельства.

Но понятии Наполеона об исполнении Амиенского трактата были совсем иные. Договор сей, по его мнению, заключал в себе все, чего Великобритания могла ожидать для себя и для своих союзников, и согласие на оный лишало ее прав на всякое дальнейшее посредство в делах Европы. Он считал его обязательством, заключающим права того, кому оно было предписано в определенных границах, за которые он не смел уже ни в каком случае преступать. Посему вся Европа долженствовала находишься в распоряжениях Франции; государства могли быть созидаемы, уничтожаемы и преобразуемы по её произволу, если только Англия не поместила в Амиенском трактате статьи, воспрещающей сии меры. "Англия" говорил учительским слогом: "будет иметь Амиенский трактат, целый Аниенский трактат, и ничего больше, как Амиенский трактат!" Таким образом трактат сей, относительно Англии, долженствовал решать, и притом в пользу Франции, все споры, могущие в последствии времени возникнуть между сими двумя землями; тогда, как по всем законам справедливости и здравого смысла, он мог считаться только средством к прекращению между двумя сторонами вражды, существовавшей до заключения мира.

Отдельное положение Англии на острову было нелепо выставлено причиною, по которой ей не следовало Решаться в политику твердой земли; как будто взаимные отношения между государствами не те же самые, если они разделены морем или цепью гор. Именно но этому-то отдельному положению, один из наших поэтов, столь же красноречиво, как и основательно, присвоил Англии право посредства, как менее подверженной переворотам, происходящих на твердой земле войн и более безпристрастной в разборе притязаний, для нея посторонних. Франция же, опираясь на слова Виргилия, который сказал, что Британцы отдельный от прочих народ, выкинула Англию из Европейского света, и отказала ей в праве принимать участие в самых важнейших делах оного.

Такому унижению Британия не могла покориться. Принимаемый в этом смысле Амиенский трактат уподоблялся договору Циклопа с Улиссом, который по оному долженствовал быть пожран последним. Если б Британия осталась с окованными руками безмолвною, равнодушною зрительницею порабощения Фракциею твердой земли, то какой же иной участи ей следовало ожидать наконец для самой себя? Мы ниже опишем распри, возникшия относительно исполнения сего трактата. Может быть, что в этом как нибудь бы и сошлись, если б самовольный толк, который Первый Консул давал сему договору, не был совершенно не совместен с честью, благосостоянием и независимостью Великобритания.

Весьма вероятным кажется, что сильная радость, обнаруженная Лондонскою чернью при заключении предварительных мирных условий, почести, оказанные ею Лористону, которого она везла на себе карету и восклицания оной: "Да здравствует Бонапарте! " внушили повелителю Франции ложную мысль, что мир для Англии необходим; ибо, ошибаясь, подобно другим чужестранцам, на счет свойств нашего народного правления, Бонапарте мог принять восклицания Лондонской черни за глас Британского народа. Министры также по видимому удерживались в Парламенте, только с тем условием, чтобы заключить и сохранишь мир; и Бонапарте мог приписать безсилию то, что было у них духом искренности и уступчивости. Если б им не владело такое впечатление, то он вероятно отложил бы до окончательного заключения Амиенского мира, исполинский шаг к распространению своей власти, который он, не колеблясь, сделал по подписании предварительных условий я в продолжение самых переговоров.

В предъидущей части мы сказали, что Наполеон принял звание Президента Цизальпинской Республики, которую он теперь наименовал Италиянского, как будто ей в последствии предназначалось заключить в себе весь полуостров Италию. Тайным договором с Португаллиею, он приобрел все, принадлежавшее сей державе в области Гвиане. По другому условию, заключенному с Испанией", он захватил себе её часть Луизианы, и, что могло иметь худшия последствия - Герцогство Парму и остров Ельбу, важную приморскую гавань.

На Германском Сейме, собравшемся для того, чтобы назначить вознаграждения разным Имперским Принцам, которые лишились земель чрез последния события и в особенности чрез Люневильский трактат, влияние Франции так было велико, что оно угрожало совершенным разрушением этому древнему союзу. Можно здесь вообще заметить, что города, земли и области переходили из рук в руки, подобно картам на игорном столе; и Европейския Державы вторично увидели предосудительную передачу земель от одного правительства к другому, не взирая ни на желание. жителей, ни на обычаи их, ни на привычки, как будто бы дело шло о скотах. Пагубная передача сия произвела великия бедствия: она прервала все узы любви между владельцами и подданными, и истребила преданность последних к первым, оставя только союз, наложенный силою и принятый по необходимости.

При этом переводе земель и правительств, Король Прусский получил удовлетворительное вознаграждение за Герцогство Клевское и другия, уступленные Франции области, лежащия на левом берегу Рейна. Нейтралитет сего Государя принес Франции наивеличайшую пользу в продолжение последних кровопролитных войн, я следовало его за оный наградить. Мелкие Имперские владельцы, особенно областей, лежащих по правому берегу Рейна, добровольно отдавшиеся под покровительство Франции, также были щедро наделены прибавкою земель; между тем, как Австрия, которой упорное сопротивление очень помнили, за её домогательства власти и независимости получила вознаграждения, столь же ограниченные, сколько дарованные друзьям Франции были обширны.

показал свету, что там, где дипломатические происки недостаточны, меч его всегда готов поддерживать и распространять его посягательства. Нападение Директории на Швейцарские Кантоны всегда считалось явным и грубым нарушением народных прав, каким признавал его и сам Бонапарте. Он однако ж удержал за собою Швейцарию, продолжая занимать ее Французскими войсками; и народ сей, хотя негодующий за разрушение его древней славы и свободы, не мог противопоставить никакого отпора иначе, как ценою своего совершенного уничтожения.

Одиннадцатая статья Люневильского трактата, казалось, подавала Швейцарцам надежду избавиться от сего рабства; но это было лишь на словах. Объявили, что трактат касается только Башавской, Гельветической, Цизальпинской и Лигурийской Республик. "Договаривающияся Державы обеспечивают независимость упомянутых Республик," сказано в трактате: "и право народам, оные составляющим, учредить у себя такой образ правления, какой они пожелают." Мы уже видели, какие выгоды Цизальпинская Республика получила от сего объявления независимости; со Швейцариею поступлено еще гораздо ужаснее.

Швейцарские Кантоны различествовали в политических мнениях на счет образа правления, которое они предполагали у себя учредишь, и о сем торжественно было разсуждаемо на Сейме, созванном в Берне. Большинство голосов клонилось к Конституции, основанной на правилах прежнего их Союзного Правления, в следствие чего был составлен и одобрен план такой Конституции. Алоизу Редингу, мужу, знаменитому по своей мудрости, храбрости и любви к отечеству, было поручено исполнение оного. Он увидел необходимость исходатайствовать утверждение Франции, дабы соотечественники его могли безпрепятственно пользоваться избранною ими Конституциею, и сам отправился в Париж, чтобы испросишь на оную согласие Наполеона. Сие согласие было дано с условием, чтобы Швейцарское правительство допустило к своим заседаниям шесть членов противной стороны, которые, будучи поддерживаемы Францией), требовали Конституции по образцу, утвержденной для Французской Республики.

сделала свое собрание, в котором прочие члены не находились, и составила другую Конституцию, совершенно ниспровергающую все уложения, под котроыми Швейцарцы так долго жили в свободе, счастии и славе. Бонапарте поздравил их с таким мудрым выбором. Оный конечно долженствовал заслужить его одобрение, ибо сие ниспровержение всех прежних народных постановлений давало ему возможность ввести в новую систему сообразные с его политикою перемены; и притом новое правление вверялось людям, которые, будучи обязаны Первому Консулу за свое возвышение, долженствовали покорствовать его воле. И так поздравя их с избранием новой, свободной и независимой Конституции, он объявил, что выведет войска свои во Францию, что и действительно исполнил. Сей, по видимому благородный поступок возбудил в Швейцарцах великую благодарность, от которой они бы повоздержались если б знали, что Бонапарте при сем руководствовался более политикою, чем великодушием. Во-первых, ему следовало, хоть по наружности, показать вид, что он оставляет Швейцарцам их свободу; а во-вторых, он был уверень, что в стране сей скоро произойдут события, которые доставят ему благовидный предлог опять вступить в нее вооруженною рукою.

Аристократические Кантоны древняго Швейцарского Союза были довольны Конституциею, составленною единомышленниками Французов для страны их, но не то говорили демократические или малые Кантоны, которые объявили, что, скорее чем согласятся на оную, они отделятся от общого союза, вновь учрежденного Французами, и составят с прежними своими законами отдельный союз. В сем числе находились Кантоны Швейц, Ури и Ултервальден, лесные и гористые страны, которых жители менее изменились в простых и мужественных нравах своих предков. Тотчас запылала междоусобная брань, в продолжение которой обнаружилось, что в народном духе, равно как и в любви к отечеству, учрежденное Французами правительство Гельвеции совершенно уступало этим храбрым обитателям лесов.

Главным их вождем был мужественный Рединг, который усиливался, но тщетно, освободить свое несчастное отечество. Незаконное правительство было изгнано из Берна; войска его повсюду опрокинуты, и ополчившиеся союзники были везде принимаемы с изъявлением величайшей радости своими соотечественниками, из коих почти никто не держал сторону хищников власти, кроме малого числа тех, которых привязывала к ним выгода.

Но между тем, как Рединг и Швейцарские патриоты радовались возставлению своей древней Конституции со всеми её правами и преимуществами, могущественная длань простиралась уже над ними, дабы подавить их благородные усилия.

самого необычайного рода. Бонапарте укорял Швейцарцев за трех-годовое междоусобие, забыв, что сие междоусобие не произошло бы, если б Французы не вторглись в страну их. Он говорил, что едва только Франция согласилась вывести от них свои войска, как они тотчас подняли друг против друга оружие. Такия речи от одного независимого правительства другому сами по себе довольно странны. Но то, что следует, еще гораздо страннее. "Вы были в ссоре три года, не понимая друг друга; если дать вам волю, то вы еще три года без всякой пользы будете резаться. История ваша доказывает, что ваши междоусобные распри никогда не оканчивались без деятельного посредства Франции. Правда, что я положил себе не вмешиваться больше в ваши дела; ибо различные ваши правительства безпрестанно просили у меня советов, с тем, чтобы им не следовать, а иногда употребляли во зло даже имя мое сообразно со своими выгодами или страстями. Но я не могу, я не должен оставаться нечувствительным к бедствию, вас угнетающему; отменяю мое предположение, и возьмусь разобрать ваши ссоры; но я не стану шутить моим посредством, которое должно быть прилично великим народам, от имени которых я к вам взываю."

Этот оскорбительный слог, которым без всякого приглашения, и как будто еще оказывая милость, Первый Консул присвоивал себе самовластную управу над вольным, независимым народом, столь же замечателен и в конце манифеста. Оным повелевается послать в Париж уполномоченных для совещания с Первым Консулом, который в заключение говорил: "Я имею право надеяться, что никакой город, присутственное место или сословие не предпримут ничего противного мерам, мною предназначаемым." Для подкрепления этик доводов, которые последний школьник мог бы опровергнуть, Ней с сорока-тысячною армиею вступил с разных сторон в Швейцарию.

Видя невозможность противостать таким силам, Алоиз Рединг и его храбрые сподвижники принуждены были распустить свои войска после трогательного к ним воззвания. Швейцарский Сейм также разошелся, объявив, что он делает сие в следствие присвоенной себе чужестранными войсками управа вы, которой бедственное положение земли их не позволяло противишься.

И так Швейцария еще раз была занята Французскими солдатами. Патриоты, отличившиеся защитою прав своих, были отысканы и заключены в темницы. Алоиза Рединга уговаривали скрыться, но он не захотел сего" сделать; и на упреки Французского офицера, пришедшого взять его под стражу, что он начальствовал бунтом, - он с благородством ответствовал: "Я повиновался гласу моей совести и моего отечества; вы исполняйте приказания вашего повелителя." Его посадили в Аарсбургский замок.

для страны их, но не были потеряны для света и для дела свободы. Жалобы сии были читаны в уединеннейших долинах, и возбудили негодование против насильств Франции в тех людях, которые до сих пор удивлялись победам Республики. При других вторжениях, можно было сослаться на опасность бунта, на законы войны и на необходимость; но занятие войсками Швейцарии столько же было не заслужено, сколько несправедливо и предосудительно. Имена Кантонов, с которыми соединялось так много воспоминаний о прежнем благородстве духа, мужестве, простоте и независимости, еще более усиливали участие, возбужденное бедствиями страны сей; и никакое общественное дело не повредило столько Наполеону в глазах Европы, как поступок его со Швейцариею.

труда составлять себе Конституцию, он дозволил им Союзное Правление. Дополнительным договором Кантоны обязывались не пропускать чрез свои владения войск, воюющих с Фракциею Держав и на сей предмет долженствовали иметь несколько тысяч солдат. Сверх того Швейцария давала Франции шестнадцати-тысячную вспомогательную армию, содержимую от Французского правительства. Но твердость, обнаруженная сими обитателями гор, спасла их от поголовного набора, делаемого во всех землях, подпавших владычеству Франции.

Не смотря на эти смягчения, очевидно было, что человек, самовольно присвоивший себе звание Посредника в делах Швейцарии, действительно царствовал над нею, подобно как во Франции и в Северной Италии; не никто не посмел возражать против этого страшного приращения власти. Одна только Англия, принимая в этом деле участие, послала уполномоченного (Г. Мура) к Швейцарскому Сейму осведомиться, какими средствами она может оказать Швейцарцам помощь для отыскания их независимости; но еще прежде прибытия его туда, движение Нея сделало всякое дальнейшее сопротивление невозможным. Сделанный Англиею Французскому правительству запрос на счет утеснения без всяких причин свободы независимого народа, остался без ответа, кроме помеченного в Монитёре отзыва, где желание Британии войти в посредство дел твердой земли, было осмеяно. С сего времени Наполеон принял и продолжал носить титул Великого Посредника Гельветической Республики, без сомнения в доказательство присвоенного им себе права, мешаться в дела её всякой раз, как ему заблагоразсудится.