Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов.
Часть пятая.
Глава III

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая. Глава III (старая орфография)

ГЛАВА III.

Взгляд на предшествовавшия события. Сен-Доминго. - Негры, победив Белых и Мулатов, разделяются на отряды под предводительством различных вождей. Туссен-Лувертюр, знаменитейший из них. Предположения его улучшить жребий своих подданных. - Он учреждает, по примеру Франции, консульское Правление. - Франция посылает против Сен-Доминго войско, под начальством Генерала Леклерка, в Декабре месяце 1801 года; оно побеждает и Туссен покорен. - Вскоре после сего он отправлен во Францию, и умирает в тяжком заточении. - Французы, постигнутые желтою лихорадкою, атакованы Неграми, и война вновь возгорается с ужасною яростью. - Леклерк умирает сею болезнью, и место его заступает Рошамбо. - Французы наконец принуждены сдаться Английской эскадре 1-го Декабря 1805 года. - План Наполеона для утверждения своей власти во Франции. - Консульская гвардия увеличена до 6000 человек. - Описание оной. - Почетный Легион. - Оппозиция, составленная по примеру Английской против Консульского Правления. Она сопротивляется учреждению Почетного Легиона, который однако ж установлен. - Предложение Графу Прованскому (Лудовику XVIII) отказаться от короны - отвергнуто.

Когда Амиенский трактат повидимому водворил мир в Европе, то Наполеон вознамерился приобресть опять Французския владения на обширном, богатом и плодоносном острове Сен-Доминго, которого бедствия составляют ужасный эпизод в военной Истории.

Потрясения Французской Революции достигли до Сен-Доминго, и, подобно искре, сообщенной горючим веществам, зажгли жестокий раздор между Белыми жителями острова и Мулатами, из которых последние требовали освобождения от податей и предоставленных первым преимуществ, основываясь на том, что вновь установленные права человека не полагали различия по цветам. Между тем, как Белые и Мулаты враждовали, Негры невольники, составляющие самый угнетенный и многочисленный класс жителей, возстали против их обоих, и распространили по всему острову пожары и кровопролитие. Небольшое число оставшихся поселенцев просило помощи у Британских войск, которым легко было одержать временной успех. Но Европейские солдаты так скоро гибли от непривычки к тамошнему климату, что в 1798 году Англичане рады были, как бы только поскорее убраться с острова, который сделался могилою такого множества их лучших и храбрейших воинов, падших без боя и без славы.

был Туссен-Лувертюр, который, воевав как дикарь, употребил приобретенную им чрез победы власть с большим благоразумием. Не смотря на то, что сам был Негр, он однако ж имел довольно прозорливости, дабы видеть, сколь необходимо для просвещения его подданных не лишать их сведений и примеров промышлености, которые она могли заимствовать от Белых. Посему он оказывал последним покровительство и поощрения, постановив правилом, чтобы Черные, хотя и сделавшиеся свободными, продолжали обработывать земли Белых поселенцев, с тем, чтобы собираемая жатва была разделяема в известной соразмерности между Белым владельцем и Черным работником.

Малейшее нарушение сих законов наказывал он с Африканскою свирепостью. Однажды Белая женщина, владетельница селения, была умерщвлена работавшими у ней Неграми, прежними её невольниками. Туссен отправился на место с отрядом своей конной стражи, собрал принадлежащих к тому селению Негров, и окружив их своими черными всадниками, после краткого исследования дела, приказал изрубить их в куски, что нам сообщено очевидцем сей казни. Чрез неослабную свою строгость и природную прозорливость, Туссен скоро достиг главного начальства над всем островом, и воспользовавшись заключенным на морях миром, утвердил власть свою, учредив у себя Конституцию по образцу последне одобренной во Франции, то есть Осьмого Года, состоящей из Консульского правления. Само собою разумеется, что Туссен не пропустил присвоить себе верховную власть и право назначения преемника. Все сие представляло совершенную пародию действий Наполеона, которому без сомнения это не очень нравилось; ибо есть обстоятельства, при коих подражание нашим поступкам служит не похвалою, а едкою сатирою. Сен-Домингская Конституция тотчас была приведена в исполнение, хотя по остатку уважения к Франции и торжественно испрашивалось утверждения от её правительства. Очевидно было, что Африканец, хотя и готовый признать некоторую поверхностную зависимость от Франции, решился удержать в своих руках существенную власть над колониями; но это нисколько не соответствовало замыслам Наполеона, который нетерпеливо желал возвратить Франции то, него ее лишило превосходство Британских морских сил, а именно: колонии, Флот и торговлю.

Сильный Флот был вооружен в гаванях Бресте, Лориене и Рошфоре с тою целью, чтобы совершенно покорить Сен-Доминго Французской Державе. Флот сей состоял из тридцатичетырех сорока-пушечных кораблей, кроме двадцати фрегатов и достаточного числа мелких военных судов. На них посадили около двадцати тысяч человек, и Генерал Леклерк, зять Первого Консула, был назначен главным начальником сей экспедиции, имея у себя Штаб, составленный из искуснейших и храбрейших офицеров.

Говорят, что Бонапарте умел послать большую часть войск, служивших на Рейне под начальством Моро, в этот дальний поход в нездоровом климате. Он однако ж не желал, чтобы тут предполагали малейшую опасность; и поступком со своею родною сестрою старался показать, что таковы "точно его чувства. Сестра его, прекрасная Полина, бывшая в последствии за мужем за Принцем Боргезе, никак не хотела сопутствовать тогдашнему своему супругу, Генералу Леклерку, в этом походе, и не иначе села на корабль, как по настоятельному приказанию Первого Консула, который, не смотря на то, что очень любил ее, скорее решился подвергнуть ее с прочими опасности, чем, позволив ей остаться, подать повод к заключению, что сам он предвидит дурные последствия от сего похода.

Флот снялся с якоря 14 Декабря 1801 года, между тем, как Английская эскадра, не постигая его намерений и наблюдая за ним, проводила его до Западной Индии. Леклерк пришел со своим отрядом к Французскому Мысу 29 Генваря 1802 года.

Ему вручили от имени Первого Консула письмо, в уважительных выражениях к его особе написанное; и Генерал Леклерк предложил ему самые выгодные условия со званием Вице-Губернатора. Под конец однако же Туссен не решился ввериться Французам, и потому начал войну, которую вел с большим искуством. Не смотря однако же на то, тактика Европейцев и превосходное их знание ратного дела скоро преодолели сопротивление Туссена и его сподвижников. Вожди, один за другим покорились Генералу Леклерку. Наконец и сам Туссен-Лувертюр повидимому потерял надежду на дальнейший успех своего сопротивления. Он сдался и подучил от Генерала Леклерка прощение, с тем уговором, что удалится в селение Гонаив и не выедет из оного без позволения Главнокомандующого.

Недолго Французы владели Островом, как они открыли, или вообразили себе, будто бы открыли между Неграми заговор, и Туссен, под самым пустым предлогом, был обвинен в поощрении бунта. На этом основании, которому единственным доказательством служило письмо, могущее быть растолковано и в благоприятную сторону, несчастный вождь был схвачен со всем его семейством, и отправлен на корабле во Францию. О судьбе его ничего достоверного не объявлено, кроме того, что он был заключен в 3вмок Ж.у во Франт-Конте, где злополучный Африканец пал жертвою чуждого ему климата и суровости заточения. Поступок сей часто был приводим, как одно из самых предосудительных дел Наполеона, которому бы следовало, если не по справедливости, то хоть из великодушия, иметь сострадание к человеку, коего судьба во многих отношениях имела сходство с его собственною. Это служит сильным доказательством, что хотя человеколюбие часто было у Бонапарте на устах и даже иногда обнаруживалось в его поступках, но что добродетель сия редко побуждала его избавлять тех, кого он ненавидел или страшился, от жребия, на который тираны обыкновенно осуждают свои жертвы: сперва тайное похищение со света, а потом тесное, подобное могиле заточение в темницу, откуда неслышны никакия жалобы и где оне медленно ожидают смерти, как будто заживо погребенные.

Вероломство, с которым Французы поступили с Туссенем, вскоре получило свое возмездие. Желтая лихорадка, бич Европейцев, распространилась в их войске, похитив с невероятною быстротою Генерала Леклерка и многих из его отличнейших офицеров и храбрейших солдат. Негры, раздраженные поступком Губернатора с Туссенем и ободренные свирепствующею во Французской армии болезнью, повсюду взбунтовались. Возникла борьба, столь бедственная и ужасная в своих подробностях, что мы счастливыми себя считаем, не будучи обязаны оные описывать. Жестокости, которых можно было ожидать от диких Африканцев, только что освободившихся от цепей рабства, сообщились и образованным Французам. Первые вырывали своим пленникам глаза, а последние топили захватываемых ими Негров целыми сотнями, называя сие подражание Карриерову Республиканскому крещению: "ссылкою в море." Иногда многочисленные толпы Негров были сажаемы на ветхия суда, где их удушали серным дымом. Следствием сей адской войны было то, что жестокости Французов довели до бешенства их диких соперников, вместо того, чтобы устрашить их; и наконец число первых, безпрестанно уменьшающееся чрез болезни и сшибки, сделалось недостаточным даже для защиты укрепленных городов острова, а уж не для завоевания оного. Генерал Ротамбо, заступивший после Леклерка место Главнокомандующого, наконец принужден был для спасения жалких остатков этой превосходной армии, сдаться Английской эскадре 1 Декабря 1803 года. Таким образом Франция лишилась богатейшей колонии в Западной Индии. Оставшись совершенно во владении Черного племени, Сен-Доминго со временем покажет, до какой степени Африканские уроженцы, имевшие случай приобрести Европейскую образованность, в состоянии учредить государство, управляемое обыкновенными политическими законами.

Между тем как Бонапарте так старался возвратить Франции сию прекрасную область, можно себе представить, что он не терял из вида утверждения собственной своей власти на основании, более прочном. Настоявшее его положение, подобно как и всякое другое в жизни, казалось ему не совсем удовлетворительным, хотя оно несказанно превышало все, что бы можно иметь в виду при самых неограниченных желаниях. Он пользовался всеми преимуществами Королевской власти, и с тех пор как ему предоставили на всю жизнь звание, им занимаемое, он с каждым днем более выказывал пышности и обрядов, принадлежащих Царскому сану. Тюльери был вновь обставлен караулами, и внутри оного учреждены торжественные съезды и выходы. Придворная чинность возстановилась, и Бонапарте, хорошо зная людей, не пренебрегал ни малейшим из обстоятельств, которыми Государи обыкновенно поддерживают свое владычество. Но еще многое оставалось сделать. Он пользовался Царскою властью, как бы пожизненным содержанием. Он конечно мог располагать ею в своей духовной, по последняя воля даже и настоящих Государей часто не уважается; и во всех отношениях преимущество его мало значило в сравнении с тем, которое присвоивалось наследственной короне, переходящей по родовому праву от одного владельца к другому и доставляющей в этом отношении безсмертие царственной династии. Бонапарте знал также силу названий. Титул Первого Консула не представлял нераздельного понятия о Царских нравах - он мог означать все или ничего - в просторечии он мог быть применяем и к владыкам Римской Республики, которые повелевали светом, и к тем незначительным чиновникам, которые в портах наблюдают за торговыми делами. Он не заключал в себе определительного понятия о власти или о правах. Сверх того Бонапарте имел и другия причины не быть довольным своим настоящим саном. Титул Первого Консула напоминал о существовании двух других, - конечно далеких от того, чтобы равняться с Наполеоном, но занимающих более возвышенное место на ступенях трона, и более приближенных к его особе, чем сколько бы он желал. Притом название сие напоминало слуху, даже в принятом тогда смысле оного, что оно принадлежит к Правительству, вновь учрежденному, и что оно Республиканского происхождения, а Наполеону не хотелось возбуждать в народе такия воспоминания; ибо то, что не давно было воздвигнуто, легко могло быть ниспровергнуто, и власть, только что вышедшая из революционного горнила, могла быть уничтожена другою, сильнейшею властью, подобно как в Макбете известный и долее существующий в большей части света; и восприяв титул и права Монарха, занять место между древними и законными Государями Европы.

Наивеличайшая осторожность требовалась для сей новизны, долженствующей, в случае успеха, показать преступное легкомыслие Французов, которые умертвили потомка своих древних Королей, свершили тму злодейств, и подверглись неслыханным бедствиям для того, чтобы разрушишь корону, которая теперь возлагалась на чело счастливого солдата! И потому, прежде, чем пуститься на этот смелый подвиг, в котором, хотя бы только из одного стыда следовало ожидать сильного сопротивления, Бонапарте старался, всеми средствами, бывшими в его власти, утвердить свое правительство.

Армия была тщательно преобразована, таким образом, чтобы ее как можно более привязать к себе; и Французские солдаты, считавшие власть Наполеона плодом своих собственных побед, вообще были ему преданы, не смотря на славу Моро, который имел еще между ними приверженцев. Консульская Гвардия, отборное войско, имевшее особые преимущества, была увеличена до шести тысяч человек. Этот сильный отряд, заключавший в себе разных родов войска, был постепенно составлен и увеличен на правилах Корпуса Вожатых (corps des guides), учрежденного Наполеоном в первый Италиянский поход, для всегдашняго нахождения при его особе и для предупреждения бывших с ним раза два случаев, когда он неожиданно встречался с бегущими неприятельскими толпами. Но обязанности нынешней Гвардии, увеличенной в числе, сделались гораздо важнее. Это были отборные люди, привыкшие считать себя превыше прочих войск и пользующиеся большим жалованьем и особенными преимуществами. Когда прочия войска терпели в чем нужду или принуждены были переносить трудности, то Гвардию старались сколько можно от сего предохранишь, держа ее во всегдашней готовности к действию. Ее употребляли в дело только в самых важных крайностях, и редко при начале сражения, где она всегда составляла резерв под глазами самого Наполеона. Обыкновенно посредством своей Гвардии Наполеон наносил окончательный и решительный удар, чем часто приобретал победу, которая по видимому склонялась к неприятелю. Считая себя гораздо выше всех прочих войск и привыкшая состоять под непосредственным предводительством самого Наполеона, Гвардия его была совершенно ему предана; и отряд таких отличных воинов мог быть сочтен грозным оплотом престола, на который он замышлял вступить.

Привязанность сих отборных телохранителей и вообще всех войск, составляла основание власти Наполеона, о котором можно сказать, скорее чем о других Государях, когда либо достигавших самодержавия, что он царствовал посредством побед и меча своего. Но он окружил себя еще другого рода приверженцами. Почетный Легион имел целью составить особое, отдельное сословие лиц, которых, посредством предоставленных им почестей и преимуществ, он вознамерился привязать к своим выгодам.

Это учреждение, приобретшее великую политическую важность, родилось от введенного прежде еще Наполеоном обычая давать войнам всяких чинов шпаги, ружья или другое оружие от имени отечества, в знак признательности и в воспоминание какого нибудь особенного, храброго дела. Весьма естественно что такия публичные награды имели большое влияние. Оне поощряли получивших оные к наивозможным усилиям поддержать славу, ими приобретенную, возбуждая соревнование в сотнях, в тысячах, желавших удостоишься такого же отличия. И так Бонапарте вздумал собрать людей, получивших такия награды, в сословие, подобное во многих отношениях тем рыцарским Орденам или Братствам, которыми в средние веки феодальные владельцы Европы себя окружали и которые еще доныне существуют, хотя в других, изменившихся видах. Сии последние однако ж все были основываны на Феодальных правилах, и отличия, им даваемые, ограничивались особами известных чинов или звании; но Наполеон предполагал распространишь сей род почетного отличия на все чины, соответственно со званием каждого, подобно как раздаваемые различным сословиям народа медали выбиваются из разных металлов, но с одинаковым изображением. Главные правила сего учреждения были следующия.

Совет составлялся из трех Консулов и четырех других Членов: Сенатора, Члена Законодательного Корпуса, Члена Трибуната и Члена Государственного Совета, избранных каждый из своего сословия. Орден жаловался за отличие, как по военной, так и по гражданской службе; и различные правила были установлены для того, на каком основании давать оный.

Первый Консул был, по праву своего звания, Главою Легиона и Председателем Совета Правительственного. Каждая Когорта состояла из семи Великих Офицеров, двадцати Командиров, тридцати Офицеров и трех сот пятидесяти кавалеров (Légionnaires). Они были жалуемы по смерть, и им назначалось весьма большое содержание. Великие Офицеры получали ежегодного пансиона по 5000 франков, Командоры по 2500, Офицеры по 1000 франков, а простые кавалеры по 250. Они давали присягу защищать Правительство Франции и охранять неприкосновенность её владений, противиться всеми законными средствами возстановлению феодальных учреждений, и содействовать к поддержанию свободы и равенства.

Не смотря на сии последния слова, по смыслу их очень громкия, но употребленные во Франции сначала для прикрытия величайших жестокостей, а потом совершенно потерявшия свое истинное значение, друзья свободы не были ослеплены ими на счет цели нового учреждения. Число сих людей значительно уменьшилось; но за то они воспользовались уроками благоразумия и опытности; почему, оставя напыщенные, мечтательные и нелепые притязания, причинившия столько безпорядков, они, повидимому вознамерились надлежащим образом, с умеренностью, защищать существенную и полезную свободу, противопоставляя дозволенное Конституциею сопротивление чрез посредство Трибуната и Законодательного Корпуса.

Между государственными людьми, соединившимися для составления оппозиции, которая, на подобие Английской, долженствовала поступать против исполнительной власти, как с заблуждающимся другом, которого желают навести на истинный путь, а не как с неприятелем, которого думают погубить - были Бенжамен-Констан, рано отличившийся своими талантами и красноречием; Шенье, Савуа-Роллен, Шовелен и другие, между коими имя Карно в особенности отличалось. Они вероятно разсудили, что в мирских делах лучше искать выгод меньших, по возможных, чем добиваться недосягаемого совершенства. По мнению большей части из них, правление Наполеона было необходимое зло, без которого или без чего нибудь другого, ему равносильного, для обуздания терзающих Францию крамол, она опять сделалась бы добычею безначалия, едва было ее не погубившого. Почему, они не составляли никаких заговоров, видя отечество свое в положении раненого воина, который принужден на время отказаться от прав своих и от оружия; но надеялись, что Франция, восприяв силы свои и мужество после краткого успокоения, с лучшим против прежнего успехом потребует освобождения от военного ига. Между тем они обязанностью считали, при соблюдении должного уважения к Правительству и к главе оного, сколько возможно поддерживать народный дух, и противиться посягательствах Первого Консула. Им не долго позволили итти по сей полезной стезе; но никогда еще общенародные прения во Франции не были ведены с таким приличием я почтительностью, как в эту эпоху.

Оппозиция, как ее можно назвать, не противилась назначению Наполеона Консулом на всю жизнь. Вероятно она не желала подать вида к личному его оскорблению, зная, что мало найдет себе поддержки и что борьба с такою целью, которой нельзя было достигнуть, не произведет в существе никаких добрых последствий. Учреждение Почетного Легиона представило ей лучший случай сделать опыт своего нового противодействия.

"Оно основывается," сказал он: "на статье Конституции, которою постановлено давать народные награды воинам, отличившимся на службе отечеству." Он прибавил, что предлагаемый Орден есть нравственное учреждение, придуманное для того, чтобы усилить до высочайшей степени любовь к отечеству и храбрость Французского народа. "Это монета," заключил он: "совсем другого свойства и гораздо драгоценнейшая, чем выходящая из казначейства, - сокровище, которого достоинство не может понизиться и количество не может истощишься, ибо источник оного существует в чувстве народной чести."

На эти благовидные доводы Савуа-Роллен и другие возразили, что учреждение сие опасно для общественной свободы. "Это ложное истолкование," говорили они: "Конституционной статьи, на которую опираются, ибо сею мерою, чрез учреждение многочисленного Сословия, истончается запас наград, которые по смыслу той статьи долженствовали быть раздаваемы с умеренностью в возмездие могущих произойти отличий. Если отдашь все за прежния заслуги, то что же останется для награждения будущих храбрых подвигов, кроме надежды когда нибудь поступить на упраздненные места?" Но в особенности выставляли на вид, что учреждение военного Сословия отличенного большими преимуществами и значительным жалованьем от всех прочих народных сил, есть явное нарушение законов равенства. Некоторые охуждали сопричисление гражданских чиновников к военному ордену. Другие были того мнения, что требуемая оным присяга излишня, и даже странна; ибо почему Члены Почетного Легиона более обязаны служить государству или блюсти за Конституциею, чем прочie граждане? и какие средства они употребят для достижения сей цели? Приводили еще разные другия возражения, по самое сильное из ник было только, подразумеваемо, а не выставлено. Это было чрезвычайное увеличение силы, которое долженствовал приобрести Первый Консул, имея в своей власти раздачу новых почестей, и получая чрез то способ учредить дружину телохранителей, совершенно от него зависящих и тщательно избранных из храбрейших и искуснейших людей в государстве.

Учреждение Почетного Легиона было наконец одобрено Трибунатом по большинству пятидесяти шести голосов против тридцати осьми, и утверждено в Законодательном Корпусе это шестьдесят шестью голосами против ста десяти. Сильное возражение оппозиции при этом затруднительном случае показало большое величие духа; но она была так отделена от публики вообще и так совершенно лишена всех конституционных обеспечений для защиты свободы, что обнаруженное её членами сопротивление, хотя делающее им много чести, не произвело никаких существенных последствий и не доставило никаких выгод народу.

Гаугвиц, чрез посредство Г. Мейера, Председателя Варшавского Правительства, обратился к Графу Прованскому (в последствии "Дудовику XVIII) с предложением, чтобы он уступил права свои на Французский престол, занимающему оный счастливому полководцу, в каком случае изгнанным Принцам дадутся владения в Италии и назначится блистательное содержание. Ответ Лудовика был ознаменован умеренностью, благоразумием и твердостью духа, достойными его знаменитого рода и высоких прав. "Я не равняю господина Бонапарте," сказал изгнанный Монарх: "с теми, которые ему предшествовали; уважаю его храбрость и воинские таланты. Я даже одобряю многия распоряжения его правительства: ибо не могу быть равнодушным к добру, сделанному моему народу; но он ошибается, если думает, что я стану договариваться и торговаться о правах моих. Предложение, им мне делаемое, одно уже достаточно для доказательства их законности, если б в ней и можно было усомниться. Не знаю что предназначено Провидением мне и моему семейству, но помню обязанности, налагаемые на меня саном, в котором Ему угодно было произвесть меня на свет. Как Христианин, я буду исполнять сии обязанности до последняго моего издыхания; как потомок Лудовика Святого, я по примеру его сохраню к самому себе уважение даже в оковах; как преемник Франциска I, я желаю, подобно ему, всегда быть в праве сказать: Все потеряно, кроме чести."

Так вообще говорят Принцы Бурбонского Дома об этом деле, прошедшем в Феврале месяце 1803 года. Правда, что Бонапарте отпирается от всякого в нем участия, и довольно основательно говорит, что искать приобретения прав Бурбонов посредством сделки значило бы с его стороны сознаться, что собственная власть его, происшедшая по его словам от народа, была неправильна и требовала поддержки. В следствие чего он отрицается от всякого с его стороны содействия к таким переговорам.

такие переговоры без соизволения на то Наполеона, который один ног выполнить предлагаемые от его имени условия и воспользоваться проистекающими из того выгодами. Во-вторых, не разбирая того, увеличилась ли бы присвоенная Наполеоном себе верховная власть чрез отречение, сделанное в его пользу Граном Прованским, все таки для него весьма важно было приобресть уступку прав Бурбонского Дома, которые все еще признавались законными в большей части государства. Следовательно стоило сделать попытку к переговорам, могшим иметь столь важные последствия; хотя; когда оные оказались безуспешными, Наполеон и имел сильные причины отрицаться от участия в поступке, который показывал с его стороны как будто недоверчивость к его собственным правам и признание некоторым образом прав изгнанного Государя.

Заметим еще, что до сих пор Наполеон не показывал никакой неприязни к Фамилии Бурбонов. Напротив того, он поступал с приверженцами их снисходительно и отзывался пристойным образом на счет прав их. Но отказ вступишь в переговоры с Бонапарте, хотя и вежливо написанный, по основательному предположению, очень раздражил его, и, может статься, был причиною трагедии, которой трудно найти другой пример, а именно, умерщвления Герцога Ангенского. Но прежде чем мы войдем в сии прискорбные подробности истории Наполеона, должно изобразить события, последовавшия за Возобновлением войны.