Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов.
Часть вторая.
Глава II

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов. Часть вторая. Глава II (старая орфография)

Глава II.

Имя Ивангое немедленно повторилось всеми и дошло до Принца, который услышал его с неудовольствием, но усиливался скрыть свою досаду и, посмотрев вокруг себя, сказал: "Чпиб вы думаете, господа, о мнении древних в разсуждении чувств привязанности и отвращения? Предчувствие уведомляло меня, что близ меня находился любимец брата моего."

"Регинальд Фрондбсф должен будет отдашь Ивангое свое владение." Сказал Браси, который, оставив с честию поприще, сняв шлем и положив щит, соединился с окружающими Принца.

"Да, - сказал Вальдемар - вероятно, что юный победитель будет требовать замка и владений, данных ему Ричардом, которые Ваше Высочество^ по щедрости своей, после изволили отдать Регинальду Фрондбефу."

"Ригинальд - сказал Принц - из тех людей, которые нелегко отдают и отнятое; у него трудно взять то, что ему принадлежит законным образом, и я уверен, господа! что никто из вас не будет оспоривать прав моих на пожалование за верную службу принадлежащого казне имения окружающим меня людям, которые, по обязанности и по усердию своему, всегда готовы заменять отсутствующих, оставляющих свое отечество, отправляющих сражаться под чуждым небом и неимеющих возможности помогать отечеству в случае надобности?"

Слушающие принимали слишком большое участие в вопросе Принца, чтоб не подтвердить, что право, присвоиваемое им, принадлежало ему по всей справедливости. Они все надеялись получить, подобно Регинальду, обширные владения и повторили единогласно: "Велик и милостив тот Государь, который вменяет себе в обязанность награждать за верную службу."

Вальдемар, привлеченный любопытством туда, где упал без чувств Ивангое, возвратился в это время и сказал Принцу: "Юный герой, думаю, немного обезпокоит Ваше Высочество и не будет оспоривать у Регинальда своего владения, он опасно ранен."

"В каком бы он ни находился состоянии, - отвечал Иоанн - он победитель на турнире, и хотя бы был еще более нашим врагом, или друтом нашему брату, что, может быть, одно и то же, ему должно подать помощь. Мы повелим собственному нашему медику явиться к нему."

Горькая улыбка изобразилась на лице Принца, когда он это выговорил. Вальдемар поспешил сказать, что друзья Ивангое взяли уже его, и прибавил: "Признаюсь, что меня тронула горесть Царицы Красоты и Любви, которой однодневное царствование столь печально кончилось. Слезы женщин меня не растрогивают, но Лэди Ровена умела удерживать свою горесть с таким величием, что я не мог себе воспрепятствовать, чтоб не удивляться её твердости. Сколько должно было ей бороться с своими чувствами, когда она, соединив руки и не выронив ни одной слезы, смотрела на распростертое пред нею бездушное тело."

"А кто эта Лэди Ровена, об которой мы безпрестанно слышим?" Сказал Принц.

"Знатная Саксонка, имеющая большое имение; - отвечали ему - прелестная из прелестных, роза по красоте, драгоценность по богатству."

"Так мы постараемся ее утешить - сказал Принц - и облагородить, выдав замуж за Норманца. Она, думаю, не старшая в семействе, следовательно заботливость о ней принадлежит нам. Что вы скажите, Маврикий? не вздумаете ли последовать примеру завоевателя, жениться на Саксонке для приобретения хорошого имения?"

"Ежели имение будет мне нравиться, - отвечал Маврикий - то трудно, чтоб она мне не понравилась, и это доброе дело подаст Вашему Высочеству приятный случай исполнить все обещания, данные вами вашему верному слуге и подданному."

"Мы об этом подумаем - сказал Принц - и теперь же можем это начать. Скажите Сенешалю, чтоб он позвал Лэди Ровену и ее товарищей, то есть: ее угрюмого опекуна и другого Саксонца, того медведя, которого черный Рыцарь сбросил с коня во время турнира, сделать нам честь, приехать к нам на праздник. Де-Риго! - прибавил он, оборотясь к Сенешалю - постарайся сделать приглашение с такою вежливостию, чтоб гордость этих надменных Саксонцев была удовлетворена и чтоб они не могли нам опять отказать, хотя, по чести, они этого не стоят."

Иоанн, после сего, хотел дать знак к разъезду, но в это самое время один из его свиты подал ему письмо.

"От кого?" спросил Иоанн.

"Не знаю, Государь! - отвечал подавший оное - но кажется, что из-за границы. Его привез Француз, ехавший день и ночь."

Принц внимательно разсмотрел надпись, потом печать, на которой были изображены три лилии; наконец, раскрыл письмо с безпокойством, которое еще более усилилось, когда прочел оное.

Это письмо содержало следующия слова:

"Берегитесь! лев спущен с цепи!"

Фитзурза и Маврикия Браси, и прочел написанное, одному после другого,

"Может быть, это еще и несправедливо - сказал Маврикий - и даже, может быть, письмо поддельное."

"Нет, - отвечал Принц - я знаю печать, на ней Французский герб." "Следовательно - сказал Вальдемар - нужно, не теряя времени, собрать наших партизанов в Иорке, или ином среднем городе. Малейшая медленность в этом случае может быть гибельна. Кончим наши пустые забавы и займемся делом."

"Между тем, - сказал Маврикий - надобно остерегаться раздражать стрелков и народ лишением ожиданного и мы удовольствия, и мне кажется, что все можно согласить: еще довольно рано; стоит распорядиться так, чтоб стреляние из лука началось теперь же; этим средством Ваше Высочество исполните обещанное и отнимите у этой орды Саксонцев всякую причину к неудовольствию."

"Прекрасная мысль, - сказал Принц - притом мы не забыли о вчерашнем грубияне. Ежели бы настоящий час был и последним моего владычества, я хочу, чтоб он был посвящен мщению и удовольствию; завтра придут заботы и безпокойства."

Звуки труб скоро возвратили тех из зрителей, которые начинали уже удаляться, и Герольды провозгласили, что Принц Иоанн, по встретившимся неожиданно важным причинам, не может присутствовать при предполагаемом на следующий день празднике, но что, желая, чтоб исправные стрелки не оставили поприща, - не представив в его присутствии доказательства своего искусства, он назначает, вместо следующого дня, теперь же начать состязание в искусстве стрелять из лука.

Награда, назначенная победителю, состояла из охотничьяго рога, оправленного серебром, прекрасной шелковой перевязи и медали с изображением Св. Губерта, покровителя полевых забав.

Сначала явилось на поприще более тридцати стрелков, большею частию лесничих Нордвудских и Шарнвудских Королевских лесов, но из них, более двадцати, узнав друг друга, возвратились на свои места, не желая подвергаться стыду быть побежденными. Тогда искусство каждого доброго стрелка столь же было известию в окрестности, как в наши времена быстрота Нев-Maркстской лошади. Сподвижников осталось не более восьми, из которых большая часть были Королевские служители. Принц, сошед с трона, приближился к ним, чтоб лучше видеть их искусство. Он посмотрел вокруг себя, желая отъискать стрелка, на которого был сердит, и увидел его, стоящого с совершенным спокойствием на том же месте, на котором видел вчера.

"Я знал наперед, - сказал Принц - что искусство твое не равняется твоей дерзости; ты не осмеливается состязаться с подобными сопротивниками."

"С дозволения вашего, Государь! - отвечал стрелок - не страх, а другия причины удерживают меня выйти на поприще."

"А что это за причины?" Спросил Принц, чувствуя, сам не зная почему, какое-то безпокойство.

"Они заключаются в том, - отвечал стрелок - что силы мои и этих стрелков не одинаковы и что я могу опасаться, что Вашему Высочеству неприятно будет видеть в третий раз победителем человека, который имел несчастие, против своего желания, заслужить ваше неблаговоление."

"Как тебя зовут? " Спросил Принц.

"Локслей." Отвечал стрелок.

"Ишак, Локслой, ты должен стрела ни" после всех, и ежели всех победит, то к назначенной награде я прибавлю еще двадцать ноблей; но ежели будешь побежден, то велю снять с тебя платье стрелка, как с недостойного оное носить, и согнать тебя тетивами с поприща, в наказание за твое самохвальство."

"Вы заставляете меня состязаться с лучшими стрелками Стаффордского и Лейчестерского графства - сказал Локслей - и угрожаете мне самым позорным наказанием, если я буду побежден; но, при всем том, я вам повинуюсь."

"Стерегите его. - сказал Принц - Я вижу, он трусит, и не хочу, чтоб он уклонился от назначенного ему испытания; а вы, друзья мои, смелее поддержите вашу славу! Я приказал приготовишь для вас угощение в ближнем шатре, тотчас после победы."

Целию назначен был щит, поставленный в конце алеи, ведущей к южной стороне поприща. Он был поставлен на такое разстояние от стреляющих, что, казалось, только случайно можно было попасть в него. Стрелки бросили жеребей, кому за кем стрелять. Каждый должен был пустишь три стрелы. Порядок, в этом случае, был учреждаем чиновником низшого разряда, называвшимся Префектом забав, потому что Маршалы турнира почли бы для себя унизительным тем заняться.

Стрелки, один после другого, пускали стрелы с большим проворством и искусством. Из двадцати четырех стрел, десять попали в круги, назначенные на щите, прочие же так близко к оным, что, судя по большому разстоянию, все сподвижники заслуживали похвалу; но более прочих отличился Губерт, лесничий Филиппа Maльвуазина; две стрелы его попали в круг ближайший к центру щита, и он был провозглашен победителем.

"Ну, Локслей! - сказал Принц - если у тебя охота состязаться с Губорщом, или признает себя побежденным и отдаешь свой лук, стрелы и перевязь Префекту?"

"Уж ежели это необходимо,. - отвечал Локслей - то я соглашаюсь испытать счастие, с тем однако, что когда попаду двумя стрелами в цель, назначенную мне Губертом, тогда и он должен будет попасть одною стрелою в цель, которую я ему назначу."

"Ничего не может быть справедливее, - сказал Принц - и я соглашаюсь на твое требование. Губерт! ежели ты победит этого хвастуна, то я наполню серебреными деньгами охотничий рог, составляющий награду победы."

"От всякого человека зависит сделать только то, что он может. - отвечал Губерт. - При всем том, мой дедушка стрелял при Гастинге и прославил себя, и я надеюсь, что не посрамлю его славы."

лук вверх и, сильнее натянув тетиву, спустил стрелу, которая полетела с свистом и попала в средний круг, но не в самую средину оного.

"Ты не обратил внимания на ветер, Губерт! - сказал его со противник - иначе, ты бы попал вернее."

Сказав это, он пустил стрелу, как бы без всякого внимания, почти не взглянув на цель и даже продолжая говорить и в то время, когда спускал тетиву, совсем тем, попал на два вершка ближе к средине круга, нежели Губерт.

Принц взглянул на Губерта и сказал: "Ты достоин будешь ссылки на галеры, ежели дозволишь себя победить этому негодяю."

У Губерта ко всему была своя при-говорка. "Ваше Высочество можете и повесить меня за это, - отвечал он - но от всякого человека зависит сделать только то, что он может. "

"Чтоб он был проклят и со всем его потомством. - вскричал Принц, прервав его. - Натяни твой лук и нацелься хорошенько, или берегись."

Губерт, повинуясь приказанию, опять стал на место, и, помня замечание своего супротивника, сообразил, как велико может быть влияние ветра на его стрелу, и пустил ее так искуссно, что она воткнулась в самую средину круга.

"Да здравствует Губерт!" Кричал народ, гордясь тем, что их земляк победил пришельца.

"Кажется, ты не попадешь вернее." Сказал Принц Локслею, с презрительною усмешкою.

"Может быть." Отвечал Локслей с величайшим равнодушием, и, нацелившись несколько с большим против прежнего вниманием, пустил стрелу, которая прямо попала в стрелу его сопротивника и разщепила ее на несколько кусков.

Зрители, видя такое чудесное искусство, не могли не изъявить своего удивления обыкновенными восклицаниями.

"Это не человек, - говорили между собою стрелки - он сделал чудо, какого никто не видывал со времени, как начали стрелять из лука в Англии."

"Теперь - сказал Локслей - я прошу Ваше Высочество дозволить мне поставить такую цель, какие употребляются на севере, и честь тому искусному стрелку, который постарается попасть в нее, чтоб заслужить улыбку милой ему деревенской девушки."

Он пошел с поприща, сказав Принцу: "Прикажите за мною итти страже, ежели угодно; я хочу срезать в лесу палку..."

Локслей немедленно возвратился с ивовою совершенно прямою палкою, длиною с сажень и толщиною около вершка; покойно начал ее обделывать, говоря, что назначать доброму стрелку такую цель, какую составлял поставленный щит, значит не надеяться на его искусство; что, на его родине, такую цель сравнили бы с круглым столом короля Артура, около которого усаживались с ним шестдесят Рыцарей; что такая цель годится только для семилетних ребятишек. "Но, - прибавил он, шедши спокойно к месту, где находилась цель, и втыкая на оном в землю ивовую палку - кто попадет в эту цель, в тридцати шагах, того я назову добрым стрелком, достойным носить лук и колчан при самом Короле, хотя бы этот Король был сам великой Ричард."

"Мой дед, - сказал Губерт - стрелял при Гастинге и прославил себя; но он никогда не выдумывал принимать за цель палку которую отсюда едва можно видеть, и я поступлю также, как он поступал. Ежели этот стрелок попадет в поставленную им цел, то я признаю себя побежденным. И как от всякого человека зависит сделать только то, что он может"

"Трус! - сказал Принц - Стреляй Локслеи, и ежели попадешь в цель, то я признаюсь, что ты лучший стрелок из всех мною виденных; но, прежде нежели назову тебя таким, ты должен доказать свое искусство."

"Я сделаю, что могу. - отвечал Локслей - Никто не в состоянии сделать более, как говорит Губерт."

Сказав это, он натянул свой лук, но прежде осмотрел его с вниманием и переменил тетиву, которая от употребления замшилась; потом сообразил разстояние и прицелился. Зрители едва переводили дух, следуя за каждым его движением, и он оправдал их ожидание: стрела разколола ивовую палку, в которую была пущена. Воздух наполнился восклицациями, и сам Принц Иоанн, казалось, забыл свое неудовольствие, удивляясь искусству Локслея. "Эти двадцать ноблей и охотничий рог тебе принадлежат, ты их достойно заслужил. - сказал он - И я, сей же час еще велю тебе отсчитать пятдесят ноблей, ежели ты согласится вступить в число стрелков, принадлежащих к моим телохранителям. Никогда рука, более сильная, не натягивала лука, и никогда глаз, более верный, не направлял стрелы."

"Извините меня, Государь! - сказал Локслей - я поклялся никому не служить, изключая Короля Ричарда, вашего брата. Двадцать ноблей я отдаю Губерту, который ныне неменее отличился, как и дед его в Гастингском сражении, и ежели бы скромность не заставила его отказаться от стрелянья, то он также бы попал в цель, как и я."

Может быть, он не скрылся бы так легко от Принца, ежели бы Иоанн тогда не был занят важнейшим предметом. Он подозвал своего Маршала, подавшого знак к разъезду, и приказал ему немедленно ехать в Ашби и отыскать Исаака. "Скажи ему, - говорил Принц - чтоб, прежде захождения солнца, он доставил мне две тысячи червонцев. Ему известно, чем они обезпечиваются; сверх того, можешь ему отдать в заклад этот перстень. Остальную же сумму, чтоб он представил мне в Иорке, прежде шести дней. Ты его встретишь на дороге. Он был здесь и, вероятно, не далеко уехал."

Маршал поскакал в Ашби, а Принц сел на своего коня и, последуемый большим числом Рыцарей, поехал туда же заниматься приготовлением к вечернему празднику.