Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов.
Часть вторая.
Глава VII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов. Часть вторая. Глава VII (старая орфография)

Глава VII.

Путешественники переехали чрез обширную равнину и въезжали в лес, в котором укрывалось много разбойников, состоявших из людей, доведенных до отчаяния и повергнутых в крайнюю бедность безпредельными поборами, и соединившихся большими шайками, довольно сильными для сопротивления полиции того времени. Между тем Цедрик и Ательстан, хотя и должны были ехать этим лесом некоторое время ночью, не имели причины опасаться нападения разбойников, потому что были сопутствуемы десятью человеками, хорошо вооруженными, не считая Гурта и Вамбы, которые, казалось, не могли сделать никакой помощи в случае нападения; первый потому, что у него были связаны руки, последний потому, что звание его не совместно было с храбростию. К этому должно присовокупить, что Цедрик и Ательстан, во время проезда своего чрез этот лес, между прочим, полагались на общее к ним уважение столько же, сколько на свою неустрашимость. Большая часть людей, которых преследование и особенно строгия узаконения об охоте, решили жить в лесах и в оных разбойничать, были Саксонские крестьяне, от которых можно было надеяться, что они сохранят уважение к Саксонским владельцам, никогда не сделавшим им никакой неприятности.

Путешественники, при самом въезде в лес, были встревожены услышанными не в далеком разстоянии жалобами и стенаниями. Они подъехали к тому месту, откуда был слышав голос, и увидели закрытую повозку без лошадей, а близь оной плачущую молодую женщину, одетую в богатое жидовское платье, и старика, которого желтая шапка показывала, что он был Иудеянин, и который ходил, восклицая и ломая себе руки, как человек, находящийся в отчасти.

Этот Иудеянин был опять пат прежний приятель Исаак Иоркский. Ательстан и Цедрик спрашивали у него: каким образом он очутился тут с молодою женщиною и с повозкою без лошадей и без проводников? Сначала Исаак повторил свои воззвания ко всем Патриархам, потом рассказал, что нанятые им люди, для отвоза его с дочерью из Ашби в Донкастерс, бросили их здесь и увели с собою лошадей своих, или боясь разбойников, о которых сказал встретившийся дровосек, что недалеко видел большую их шайку, или но иной причине, которую Исаак позаботился объяснять. "Мы никогда не встретите лучшого случая к оказанию благодеяния, - сказал жид, с видом совершенного унижения - как сделание нам милости, дозволением продолжать путь под вашим покровительством."

"Нечестивый жид! - сказал Ательстан, который был очень памятлив, особенно когда кем-нибудь быль обижен, - разве ты забыл, что сделал в галлерее в первый день турнира? Прячься от разбойников, дерись или мирись с ними, делай что хочешь, но не жди от нас помощи; ежели бы разбойники грабили только подобных тебе людей, которые грабят сами всех, то я почитал бы их честнейшими людьми."

Жестокий отзыв Ательстана не был одобрен Цедриком. "Мы лучше сделаем, - сказал он - ежели уделим им несколько лошадей, чтоб они могли доехать до ближней деревни, и дадим им для защиты двух воинов; это хотя и уменьшит наши силы, но, почтенный Ательстан, мечи наши и осмеро воинов, которые при нас останутся, достаточны будут для отражения и двадцати разбойников."

Лэди Ровена, которую известие о разбойниках хотя несколько и испугало, сильно поддерживала предположение своего попечителя. Ревекка подбежала к ней, преклонила колено., взяла полу её платья и почтительно поцеловала оную, но обыкновению восточных стран, где это всегда делают, разговаривая с высшими. Ревекка, после оказания сего знака уважения, встала и начала просить Лэди Ровену, сжалиться над ними и дозволить им продолжать путь вместе с собою. "Я не для себя прошу у вас этой милости, - сказала она - даже и не для старика отца моего; я знаю, что достаточно имени нашего, чтоб презришь нас; но в этой повозке есть раненый человек, он Христианин, дозвольте нам довести его под вашим покровительством; вы конечно никогда не простили бы себе отказа в этом, ежели бы од был причиною какого нибудь несчастного для этого человека последствия."

Благородство вида и голос Ревекки тронули Лэди Ровену.

"Этот старик без всякой защиты, - сказала она Цедрику - эта девица просит так убедительно, в повозке же есть раненый человек, и мы не были бы Христианами, ежели бы не оказали им помощи в такой крайности. Мы можем им уделить двух мулов для повозки и двух лошадей для самих их, и дозволить им ехать с нами."

Цедрик согласился на это без затруднения, а Ательстан только потребовал, чтоб Иудеяне ехали позади всех. "Там они встретят Вамбу - сказал он - и я полагаю, что у него есть еще прежний щит для обороны."

"Я оставил мой щит на поле сражения, - сказал Вамба - эта участь не одного меня постигла."

Ательстан покраснел от досады, потому что это с ним случилось в последний день турнира, но не решился ничего сказать; а Лэди Ровена, которой это очень понравилось, желала заставишь Ревекку забыть сделанный Ательстаном неприятный отзыв, и предложила ей ехать рядом с собою.

"Это будет неприлично, - сказала Ревекка с уважением, смешанным несколько с гордостию - товарищество мое может почесться унизительным для моей великодушной покровительницы."

Между тем развьючивали двух мулов и разделили их вьюки на других. Все это делалось очень проворно, потому что приближение ночи и мысль о разбойниках прибавляли каждому деятельности.

В это время Гурт сказал, что веревки делают ему большую боль. Вамба взялся их ослабить, но случайно, или с намерением, так худо их завязал, что Гурт скоро нашел средство совсем от них избавиться и скрыться в густоте леса, прежде нежели успели сеет на лошадей.

Исааку назначено было место на одной лошади с Гуртом, и никто не замечал, оба ли они сидят на ней, потому что все внимание обращено было на разбойников, которых полагали встретит.

Путешественники ехали узкою тропинкою один за другим и спускались под гору, подле ручья, текущого болотистым местом, между растущих поберегу старых ветвистых из. Цедрик и Ательстан, ехавшие впереди, видели что это место очень удобно для нападения разбойникам и что одна скорая езда могла предупредить оное; по не бы по возможности ехать скоро, потому что лошади вязли на каждом шагу. Путешественники, переехав в брод ручей и едва взъехав на другой берег, увидели себя окруженными со всех сторон множеством вооруженных людей, которые, чтоб лучше представит Саксонских разбойников, громко кричали: "Во имя Св. Георгия! Во имя Англии!"

Цедрик и Ательстан немедленно были взяты, но различным образом: Цедрик бросил свое копье в первого, встретившагося ему неприятеля, и удар был вернее, нежели в Фанга, потому что копье Цедриково пригвоздило мнимого разбойника к дереву, близь которого он стоял. Цедрик, сделав это, немедленно выхватил свой меч и хотел им поразить другого, но, в запальчивости, зацепил мечем за сук толстого дерева и изломал его. В это время несколько человек бросились к Саксонцу

Люди, составлявшие их свиту и находившиеся между навьюченными мулами, удивленные и устрашенные участию своего господина, почти не противопоставляли никакого сопротивления, и легко были обезоружены напавшими на них людьми, которые также взяли Лэди Равену, находившуюся посредине, и Исаака с его дочерью, бывших позади.

Никто не избег плена, изключая одного Вамбы, оказавшого в этом случае более храбрости, нежели те, которые почитали себя его умнее. Он, выхватив мочь у одного из служителей, который, казалось, не расположен был делать из него употребления, защищался с таким искусством, что долго не допускал к себе никого, и даже покушался Помочь своему господину; но видев, ч это не возможно и что все его товарищи были уже связаны, спустился тихонько с лошади и пользуясь темнотою и общим замешательством, ушел в лес.

Совсем тем, храбрый шут, едва увидел себя на свободе, как начал думать о том, чтоб возвратиться разделить плен с своим господином которому был искренно предан.

"Я слыхал, - думал он - что свобода есть большое счастие, по мне хотелось бы, чтоб умный человек растолковал такому дураку, как я, что ему делать с свободою, которую он получил против воли?"

"Вамба!" Сказал кто-то тихо, и подбежала собака, в которой Вамба узнал Фанга.

"Гурт! - отвечал Вамба, также тихо - ты ли это?"

"Я, - отвечал Гурт, подошед к нему - но чшб значит это оружие?" "Безделица: они все в плену."

"В плену! кто?"

"Наш господин, Лэди Ровена, Освальд и все прочие."

"Ради Бога, скажи, кто их взял в плен и как?"

"Цедрик сражался слишком проворно, Ательстан слишком медленно, а прочие совсем не сражались. Люди, взявшие их в плен одеты в зеленое платье и в масках, Все наши товарищи лежат на траве связанные, и я бы позабавился над ними, ежели бы мог не плакат."

Гурт покраснел. "Вамба! - сказал он - ты вооружен, сердце твое лучше твоей головы, нас только двое, но внезапное нападение на людей, которые его не ожидают, может быт успешно. Ступай за мною, надобно избавить Цедрика."

"Да разве ты забыл, Гурт! что еще часу не прошло, как ты клялся, что никогда ему не простишь."

"Тогда он не имел нужды в моей помощи. Пойдем, ступай за мною."

без маски; но по спокойному его и важному виду, по богатой перевязи и по висящему на ней рогу, Вамба узнал в нем, не смотря на темноту, Локслея, стрелка, получившого награду на турнире.

"Что это значит, кто осмеливается нападать и брать в плен в этом лесу?" Сказал он.

"Их бы можно почесть за твоих товарищей, потому что не возможно быть двум каплям воды более похожим между собою." Отвечал Вамба.

"Я это сейчас узнаю. - сказал Локелей - Подождите меня здесь. Я вам запрещаю под опасностию лишения жизни сходишь с этого места до моего возвращения. Повинуйтесь мне, это будет полезно и для вас, и для ваших господ. Между тем нужно взять некоторые предосторожности."

Сказав это, он снял с себя перевязь, вынул перо из своей шапки, отдал их Вамбе и, вынув из кармана маску и надев ее, еще подтвердил им, чтоб они не сходили с места, и оставил их.

"Дожидаться ли нам его, или доказать ему, что у нас есть ноги? - сказал Вамба - мне кажется, что он сам разбойник, и я незнаю по чему мы должны ему повиноваться?"

"Кто бы он ни был, - сказал Гурт - что мы теряем дожидаясь его? ежели он принадлежит к этой шайке разбойников, то нам от него уйти не куда, сверх того и между самыми разбойниками есть честные люди."

Локслей не замедлил возвратиться.

"Я их видел, - сказал он - и даже говорил с ними; по платью они меня почли за своего товарища. Я знаю куда они едут и кто они. По их много и они хорошо вооружены, после чего троим напасть на них было бы сумазбродство; надобно собрать больше сил, и я знаю, где их взять. Вы, думаю, оба верные служители Цедрика Саксонца"

Сказав это и велев Вамбе и Гурту за собою следовать, он пошел целиком чрез густой лес.

Вамба не мог итти долго, молча. "Гурт! - сказал он в полголоса, взглянув на перевязь и рог, бывшие еще у него - эта награда, кажется, недавно дана за стрельбу?"

"А я, - сказал Гурт еще тише - побьюсь об заклад о всем стаде моего господина, что именно его голос я слышал, когда на турнире третьяго дни говорил стрелок, получивший награду."

"Друзья мои, - сказал Лчислей, который, не смотря на их предосторожность, слышал их разговор - все равно, кто бы я ни был. Ежели я успею освободить вашего господина, то вы будете почитать меня за лучшого его друга во всей Англии; а как я ни называюсь, искусно или нет стреляю из лука, днем или ночью люблю прохаживаться: это все до вас не касается, и вы лучше сделаете, ежели об этом не будете заботиться."

"Ну, брат! - сказал тихо Вамба Гурту - мы всунули голову в львиную пасть; Бог весть, вытащим ли ее назад."

"Молчи, - отвечал Гурт - не разсерди его какою-нибудь глупостию; я надеюсь, что все кончится хорошо."