Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов.
Часть третья.
Глава V

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов. Часть третья. Глава V (старая орфография)

Глава V.

В то время, когда сражение, после первых успехов, полученных осаждающими, прекратилось, и когда одна сторона готовилась воспользоваться своими выгодами, а другая старалась изобрести новые средства к защите, Бриан и Маврикий делали совещание в большой зале.

"Где же Регинальд? - спросил Маврикий, находившийся во время сражения на другой стороне замка. - Правда ли, что он убит, как мне сказывали?"

"Он еще жив; - отвечал равнодушно Бриан - но хотя бы у него была голова, подобная изображенной на его щите, и защищалась бы десятые шлемами, он и тогда не устоял бы от последняго удара бердыша. Еще несколько часов, и Регинальд отправится к своим предкам. Это большая потеря для Принца Иоанна."

"И большое приобретение для сатаны." Сказал Маврикий.

"Ты с ума сошел!" Вскричал Бриан.

"Г. Рыцарь! - сказал Маврикий - не угодно ли вам быть осторожнее в выражениях?"

"Ах! теперь не до того. Подумаем о защите. Каково эти бродяги дрались на вашей стороне!"

"Как съумастедшие. Они приближились к стенам под предводительством, кажется, того стрелка, который получил награду на турнире. Я его узнал по рогу и перевязи. Вот следствие политики старика Вальдемара Фитзурса; они осмелились против нас явно бунтовать. Стрелок семь раз целился в меня, и ни одна стрела не пролетела мимо. Ежели бы латы мои не были так толсты, я был бы прострелен, как дикая коза в лесу."

"Однако вы удержали свой пост, а на стороне Регинальда мы потеряли редут, не смотря на приведенное мною ему подкрепление."

"Это очень худо, потому что неприятели, под прикрытием этого редута, могут удобнее нападать на замок. Они, при малейшей нашей неосторожности, могут забраться в него чрез какое-нибудь забытое окно в оставленной без защиты башне, потому что у нас слишком мало людей для занятия всех мест; если же они войдут в замок, то мы не в состоянии будем им противиться; притом люди наши оробели: они жалуются, что не могут нигде показаться, несделавшись целию для тучи стрел; а Регинальд умирает, и его дерзкая отважность не может более нам помогать. Итак, мне кажется, что нам должно по необходимости сделаться добродетельными и помириться с этою сволочью, выдав им пленников."

"Как! - вскричал Бриан - выдать пленников: признать себя за людей, которые ночью нечаянно лапали на беззащитных путешественников, и которые не могли удержаться в укрепленном замке против бродяг и изгнанников, предводительствуемых пастухами свиного стада и шутами, исчадиями рода человеческого. Это бы было слишком для нас унизительно. Прежде развалины этого замка погребут меня под собою, нежели я соглашусь на такое постыдное условие."

"Следовательно опять к ружью! - отвечал равнодушно Маврикий - Нет на свете человека, который бы менее меня думал о жизни; но совсем тем жаль, что теперь здесь нет нескольких десятков человек моего вольного войска. Ах! ежели бы вы знали, мои удалые молодцы, в каком нахожусь я положении, немедленно бы знамя мое явилось передо мною, развевающееся посреди вас, и эти бродяги побежали бы от вас, не оглядываясь."

"Сожалейте, о чем хотите, но станем защищаться, как можем, с остатком наших воинов, из которых большая часть ненавидимы Саксонцами за свои дерзости и притеснения."

"Тем лучше: они будут чувствовать, что им выгоднее защищаться до последней капли крови, нежели подвергнуться мщению нападающих на нас мужиков. Итак, идем по местам; и вы увидите, Бриан, что Маврикий будет поступать, как должно храброму и благородному Рыцарю."

"На стены!" Вскричал Рыцарь Храма. Они отправились, соглашаясь что пункт, более прочих опасный, был против редута, которым уже овладели нападающие; потому что, хотя замок и отделялся от оного рвом, препятствовавшим входу в малые ворота, бывшия против редута, но Бриан и Маврикий полагали, что неприятель сделает тут сильное нападение, для привлечения на этот пункт и с внимания и будет стараться проникнуть в замок в другом месте. Все, что они могли придумать для предупреждения этих последствий при малом количестве людей., заключалось в расположении так часовых, чтоб они видели один другого, и в приказания, чтоб они немедленно давали знать о всяком происшествии. Бриан должен был, с двадцатью человеками запасного войска, быть готов явиться там, где потребует надобность, а Маврикий отправился защищать малые ворота.

находились в таком положении, что не знали ни количества неприятелей, с которыми должно сражаться, ни пункта, который должно защищать; и поставлялись в необходимость быть готовыми на все. Самые их воины, при всей своей неустрашимости, начинали робеть, видя вокруг себя неприятелей, во власти которых находились и время, и место нападения.

мира. Окаменелое его сердце начало ощущать ужас, когда он стремился проникнуть в мрак бездны будущого. В последния минуты своей жизни он чувствовал ужасные угрызения пробудившейся в первый раз совести и борение закоренелых страстей, стремившихся заглушить оную. Он был страдальцем, коего вопли без надежды, угрызения совести без раскаяния, и страдания не уменьшаемы и бесконечны.

"Я слыхал - сказал он - о молитве; но мне молиться!.... Нет, я не осмелюсь этого сделать."

"Регинальд Фрондбеф, - вскричал пискливый голос у его постели - неужели остается живым только для того, чтоб наконец сказать, что он не осмелится чего-нибудь сделать?" Регинальд, слабый и терзаемый угрызениями совести, вообразил, что слышит голос злого духа, которых полагали присутствующими при умирающих и препятствующими им предаваться душеспасительным размышлениям. Он содрогнулся и чело его покрылось холодным потом; но ободрившись, хотел отдернуть занавес у своей постели и не имев силы это сделать, вскричал: "Кто здесь? Кто ты, осмеливающийся повторять мои слова зловещим голосом, подобным крику ночной птицы? приближся, чтоб я мог тебя увидеть."

"Я твой злой дух." Отвечал голос.

"Прими образ, который может сделать тебя видимым для глаз моих. - сказал умирающий Рыцарь. - Не думай, что я тебя испугаюсь. Ах, ежели бы я мог бороться с ужасом будущого, так как с опасностями здешняго мира, то ничего бы не страшился!"

"Вспомни свои преступления, Регинальд; возмущения, грабежи, убийства. Кто возбудил Иоанна к возстанию против своего отца, покрытого сединами, и против брата, столько его любящого?"

"Кто бы ты ни был, - вскричал Регинальд - волшебник, или дух, ты клевещешь. Это сделал не я, покрайней мере не я один. Пятьдесят Баронов, цвет Рыцарства, храбрейшие из Рыцарей, подали ему этот совет. Неужели я один должен отвечать за преступления всех. Адское существо, кто бы ты ни был, слушай: ежели ты смертный, дай мне умереть спокойно, ежели ты дух, удались, час твой еще не настал."

"Тебе умереть спокойно! Нет, в самую минуту смерти все твои злодеяния предстанут пред тобою; стенание, которые повторяли своды этого замка, раздадутся в ушах твоих; кровь, которая его обагряла, задымится пред твоими глазами."

"Я не испугаюсь слов твоих, - сказал Регинальд, с принужденным смехом - Что жь ты не продолжаешь стращать меня, исчез ты, или замолчал?"

"Нет, презренный отцеубийца! - отвечал голос. - Вспомни о своем отце, вспомни о его смерти, вспомни о зале, в которой он сидел за столом в последний раз и которая обагрилась его кровию.... кровию, пролитою рукою собственного его сына."

"А! - вскричал Барон, после мгновенного молчания. - Ты истинно злой дух, когда это знаешь. Я полагал, что этой тайны никто не знает, омыла кровь, схоронила труп и дала насильственной смерти вид естественной кончины; она была причиною и ужасною наградою этого злодеяния. Отправься к ней, найди ее и дай ей ощутить предчувствия адских мучений."

"Они уже терзают ее, - сказала Ульрика, отдернув занавес и показав ему себя - она давно уже пьет эту горькую чашу; но утешается, видя, что и ты разделяешь ее с нею.... Не скрежещи зубалии, Регинальд, не обращай так своих глаз, не принимай грозного вида, вспомни, что ужасная рука твоя уже безсильствуст, что самая та Ульрика, которою ты осмеливался презирать, теперь твоя повелительница."

"Презренная злодейка! достойная дщерь ада! - вскричал Регинальд - так это ты пришла наслаждаться зрелищем отчаяния, в которое ввергли меня твои вероломлые советы?"

"Да, Регинальд, я, Ульрика, дочь Торквила Вольфгангера, убиенного тобою, сестра братьев, в крови которых ты омыл свои руки, требующая от тебя своего отца, своих братьев, своей чести, своего имени, всего что у все похищено преступною твоею рукою.... Ты был моим злым духом, теперь я буду твоим, и мои проклятия не престанут поражать твоего слуха до последняго твоего издыхания."

"Гнусная Фурия! - вскричал Регинальд - этого тебе не удастся. Эй! Жилль! Клемент! Евстафий! Маур! Стефан! возмите эту презренную женщину и сбросьте се с стены замка.... Да где же вы? изменники! как смеете не повиноваться моему повелению?"

"Ты можешь звать их, сколько тебе угодно, могущественный человек, - сказала с насмешкою старуха - угрожать им заточением и смертию, ежели осмелятся не исполнить твоих повелений; но знай, что не дождется от них ни ответа, ни помощи. Вслушайся в звуки оружия и в крики сражающихся. Не доказывает ли это тебе, что приступают к замку, и не предсказывает ли тебе падения твоей фамилии. Могущество Фрондбефов, утвержденное кровию, уже колеблется в своем основании и падет под ударами таких неприятелей, которых они наиболее презирали. Саксонцы нападают на твои укрепления, Саксонцы, Региплльд. Зачем же ты не отражаешь их? Они всходят на стены твоего замка."

"Ах! для чего не могу я хотя на одно мгновение возвратить сил своих, чтоб броситься в средину неприятелей и погибнуть достойным моего имени образом? "

"Не помышляй об этом, надменный Рыцарь; ты не умрешь на поле чести, ты погибнешь подобно лисице, задушенной дымом в норе своей."

"Нет, презренная тварь! мои воины отразят неприятеля. Стены моего замка крепки и высоки, а друзья мои Бриан и Маврикий не устрашатся целой армии Саксонцев, хотя бы она была под начальством Генгиста и Горзы. Голоса Рыцаря Храма и начальника вольных войск громко раздаются. Мы победим и радостные огни, которые зажжем, торжествуя победу, пожрут тебя. Я еще доживу до того, чтоб услышать, что ты уже перешла из земного пламени в огнь ада, не извергавшого никогда на землю подобного тебе чудовища."

"Восхищайся этою надеждою. - сказала Ульрика, с ужасною улыбкою. - Увидишь, совершатся ли твои ожидания..... Но нет, надобно, чтоб ты теперь же узнал об ожидающей тебя участи, от которой ни сила твоя, ни могущество, ни неустрашимость не в состоянии тебя избавишь, не смотря на всю слабость руки, уготовавшей тебе оную.... Замечаешь ли ты густой дым, начинающий наполнять эту комнату? Не почитаешь ли его за призрак, мечтающийся твоим глазам? Нет, Регинальд, это не мечта. Помнишь ли, что главный запас дров находится под этою комнатою?"

"Неужели ты их зажгла? - вскричал Регинальд - Так, я чувствую дым, и немедленно весь замок будет в пламени!"

"Оно быстро распространится. - сказала спокойно Ульрика. - Условленный знак известит о том осаждающих, и они воспользуются этим случаем.... Прощай, Регинальд; желаю, чтоб Миста, Скрогула, Чернобог и все древния божества Саксонцев, которые не иное что, как злые духи, явились при смертном одре твоем, на котором оставляет тебя Ульрика... Знай, что и Ульрика туда же отправится, куда и ты. Может быть, тебе послужит утешением сведение о том, что она будешь участницею в наказании твоем, подобно как участвовала в твоих преступлениях. Прощай навсегда, отцеубийца! Да повторяет тебе это имя каждый камень сих сводов, - доколе уши твои не лишатся способности слышать!"

"Стефан! Маур! Клемент! Жилль! неужели вы не хотите помочь мне? Храбрый Бриан Буа-Гильберт! Неустрашимый Маврикий Браси! помогите! помогите! Вас просить друг ваш. Неужели вы оставите своего союзника, сподвижника? Вероломные и безчестные Рыцари! А вы, изменники, вассалы! ужели осмеливаетесь мне не повиноваться? Да обратятся на главу вашу все проклятия, достойные предателей, оставивших меня в час погибели без всякой помощи..... Но они не могут меня слышать; шум сражения заглушает мой голос.... Дым безпрестанно сгущается.... Ах! сколь дорого заплатил бы я за возможность подышать чистым воздухом..... Пламя проникает сквозь пол.... Злые духи являются предо мною в своеи стихии... Удалитесь чудовищи! Я не могу следовать за вами без моих соучастников в преступлениях. Все, что заключается в стенах этого замка, есть ваше адское стяжание. Неужели вы повлечете одного Регинальда? Нет! вероломный Бриан, развратный Маврикий, преступная Ульрика, воины, участники в моих злодеяниях, презренные Саксонцы и проклятые жиды, мои пленники все, все должны быть вами увлечены вместе со мною. Не прекрасная ли, не блистательная ли составится из нас свита, шествующая за вами к аду?.." В это время он судорожно засмеялся и своды повторили смех его. "Кто осмеливается так хохотать? Не Ульрика ли? - вскричал Регинальд. - Да, только одна ты, или сам злой дух могут смеяться в такия минуты..." Наконец, лишась совершенно надежды на избавление себя от погибели, он предался ужасному бешенству. Мы не решаемся описывать его положения и оканчиваем эту главу оставлением отцеубийцы достойным его мучениям.