Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава III. Капитан Леннокс пугается.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава III. Капитан Леннокс пугается. (старая орфография)

Глава III.
Капитан Леннокс пугается.

И другие, кроме мистрис Карлион, имели причину помнить день рождения Эллы Винтер.

Уже было сказано, что капитан Леннокс и мистер Бутль вышли вместе из дома. Они шли под руку, куря сигары, и наткнулись на Филиппа Клива, который простился с ними, полчаса тому назад.

- Ну, Филь, мой милый, что здесь делаете? вскричал Бутль: - я думал, что вы давно уже дома.

- Я гуляю, ответил Филипп. - Я думал, что прохладный воздух сделает пользу моей голове и очень рад, что мое ожидание сбылось.

- Так пойдемте ко мне в гостиницу с мистером Бутлем, - сказал Леннокс. - Выпьем вместе бутылку шампанского.

Фредди поддержал это предложение, а Филипп, которого никогда не надо было уговаривать, когда дело шло об удовольствии, уступил после минутной нерешимости. Он приехал в Лондон повеселиться несколько дней, и почему же ему было не пользоваться удовольствиями?

Кликнули кеб и три джентльмена скоро очутились в гостинице у капитана Леннокса. Они разговаривали, курили и пили шампанское, пока часы на камине пробили половину третьяго. Они выпили слишком много, особенно Бутль, а Филипп был несколько воздержнее.

- Мы его посадим в кеб и он благополучно доедет домой, шепнул Леннокс Филиппу, когда они вдвоем помогли Бутлю сойти вниз.

Скоро нашли кеб, Бутля посадили и дали надлежащия указания кучеру. Потом все пожали друг другу руку и пожелали спокойной ночи с обещанием увидеться на другой день.

Около полудня на другой день, Фредди Бутль еще лежал в постели, когда постучались в дверь, и капитан Леннокс вошел в комнату с мрачным видом.

- Еще не встали! сказал он вовсе не веселым голосом: - я позавтракал уже три часа тому назад.

- У меня голова все равно что кусок свинца, стонал Фредди: - а язык сух, как у попугая.

- Есть у вас сода, и где ваши напитки? Я приготовлю вам питье, которое сейчас вас исправит.

- Вы все найдете в другой комнате. Но, Леннокс, как вы свежи. У вас, вероятно, никогда в жизни не болела голова.

- А знаете зачем я сюда приехал? сказал капитан Леннокс.

- Не имею ни малейшого понятия, разве затем, чтобы взглянуть на несчастное существо, лежащее пред вами.

- О! вы будете совсем здоровы чрез два часа. Известно вам, что у меня из кармана вытащили портмонне, когда я был с вами вчера ночью, или лучше сказать рано утром?

- Там были все мои наличные деньги, продолжал капитан: - и я должен просить вас дать мне взаймы несколько фунтов, чтобы расплатиться в гостинице и уехать домой.

- А много было?

- Десяти фунтовый билет, немного золота и серебра.

Бутль сел на постели, прижав руки к голове, пристально устремив глаза на капитана.

- Ей-Богу! сказал он, наконец, тоном чрезвычайного удивления: - ваши слова, Леннокс, запоминают мне то, о чем я забыл. Кажется, меня обокрали. Я смутно припоминаю, что не мог найти моих часов и цепочки, когда вернулся домой утром, но я тотчас лег в постель и забыл об этом, пока вы не стали говорить... Дайте мне мое одеяние, я еще поищу.

Бутль осмотрел свое платье, но ни часов, ни цепочки не оказалось. Оба приятеля с смятением посмотрели друг на друга.

- Это часы моего отца, сказал Фредди уныло: - и мне ужасно жаль, что они пропали. Горе тому негодяю, который их украл!

- Лучше вставайте, позавтракайте и поедем в Скотланд-Ярд. Может быть полиция отыщет эти часы у какого-нибудь закладчика.

- Никогда не увижу я больше старых часов, сказал Бутль, меланхолически качая головой: - а о завтраке и не упоминайте.

В это время вошел Филипп Клив, нисколько не потерявший свежести в лице после безсонной ночи. Фредди тотчас рассказал ему о двойной потере. Капитан Леннокс приметил, как Филипп был удивлен.

- У вас не пропало ничего, вероятно? спросил капитан ворчливым тоном, как-будто не мог примириться с своей потерею.

- Нет, ответил Филипп, засмеявшись: - у меня нечего было украсть - у меня было только немного мелкого серебра и эта древняя луковица - фамильная драгоценность, видевшая уже три или четыре поколения.

Он вынул из кармана большие старинные серебряные часы, какие носили наши деды.

- Такие большие, что годятся даже для стенных часов, сказал он, засмеявшись.

Наступило молчание минуты на две, Леннокс был погружен в задумчивость. Потом он обернулся к Бутлю.

- Помните вы в котором часу вечера вы смотрели на ваши часы в последний раз?

- Моя память относительно того, что случилось в последнюю часть вечера, не очень ясна, сказал Фредди. - Смутно припоминаю, что я вынимал часы и смотрел на них, когда часы в вашей комнате пробили.

- Это должно быть было в половине третьяго, перебил Леннокс.

- Но я в этом не уверен. А ваш кошелек, или портмоне, что это было?

- Помните двух или трех грубой наружности людей, которые прошли мимо нас, спросил Филипп: - когда мы минуты две постояли на углу улицы и говорили, прежде чем Бутл сел в кеб.

Леннокс покачал головой.

- Не могу сказать, чтобы я помнил то обстоятельство, о котором вы говорите, ответил он.

- Но я помню очень хорошо, положительно сказал Филипп. - Один чуть не столкнул меня в сточный желоб. Гадкой наружности были эти люди. Я думаю, что они и были воры.

Капитан пожал плечами, заметив, что он знает только то, что деньги его исчезли, перешел чрез комнату и стал смотреть в окно. Фредди Бутл казался ужасно растревожен.

- Мне жаль, что я не могу сегодня обедать с вами, сказал Клив. - По письму, которое я получил сегодня утром, я должен вернуться домой.

- О! вздор! прервали оба: - это невозможно, Клив.

- Я должен ехать. Моя мать написала мне, что она больна.

- Можете уехать завтра рано утром, сказал капитан Леннокс.

Несколько часов не могут сделать, разницы, прибавил Бутль.

Филипп покачал головой.

- Когда матушка пишет, что она больна - в чем она никогда не сознается - я знаю, что она больна, она ждет меня. Может быть я заеду сюда по дороге на станцию, прибавил Филипп и ушел. - Мне еще надо заехать кое-куда.

Капитан и Бутль отправились в полицию и сообщили о своих покражах, хотя оба чувствовали, что это никчему не поведет. Потом они вместе отобедали и поехали в театр.

На следующий день, капитан уехал обратно в Норфольк.

Пробило девять часов вечера, когда капитан Леннокс доехал до Нёллингтонской станции. Он нанял единственную карету, стоявшую там, и велел везти себя в Герон-Дайк. Как не было поздно, он хотел сказать сквайру, что благополучно передал его подарок мис Винтер. Надо было поступать осторожно, опасаясь воровства. Отпустив карету, когда доехал до Герон-Дайка, капитан Леннокс взял свою трость, небольшой дорожный мешок и позвонил у двери.

Все в старом доме было темно. Не виднелось света нигде. Пронзительный звон колокольчика нарушил мертвую тишину. Послышались шаги, потом голос, ворчавший и бормотавший про себя, три тяжелых запора были медленно отодвинуты, как бы сказать неохотно.

- Это старик Аарон Стон, и пресердитый, как всегда, сказал себе капитан.

Большая дубовая дверь как бы застонала, повертываясь на петлях. Она была отворена только на несколько дюймов, и придерживалась тяжелой цепью изнутри.

- Кто вы, и с какой стати тревожите вы честных людей в такое позднее время? спросил суровый голос.

- Сквайр никого не принимает в такое время. Вам лучше прийти утром, капитан.

- Я утром прийти не могу. У меня есть поручение в мистеру Денисону от его внучки, мис Винтер.

- Зачем же вы не могли сказать этого прежде? заворчал старик.

Он колебался минуты две, потом повернулся и медленно пошел по коридору; послышался стук отдаленной двери и потом опять все смолкло.

Капитан Леннокс повернулся и засвистал. Ночь была облачная и виднелось мало звезд. Спереди дома смутно виднелись большие кусты молодила, а от грунта темного неба черно отделялись семь больших тополей, стоявших на противоположной стороне лужайки. Тишина господствовала повсюду, только время от времени раздавалось издали тихое, однобразное, и жалобное, и успокоительное журчание. Это был шум прилива, омывавшого отдаленные пески.

Капитан Леннокс задрожал, хотя ночь была темна и удушлива.

"Какое печальное место!" подумал он. "Я предпочитаю жить в моем хорошеньком маленьком котедже, чем в этом большом холодном старом доме, в котором, судя по его наружности, пожалуй водятся и привидения. Это что?" спросил он себя, вздрогнув.

Ему послышались позади тихие шаги. Он крепче ухватился за свою трость и осторожно осмотрелся вокруг, но ничего не было ни видно, ни слышно. Опять раздался стук отдаленной двери, опять на каменном полу передней послышались медленные, тяжелые шаги. Чрез минуту отпустили цепь и большая дверь отворилась шире. Суровое лицо и согбенный стан старика Аарона Стона сделались видны; он осторожно держал дверь одной рукою, а в другой зажженный фонарь.

- Можете войти, сказал он нелюбезным тоном. - Так как вы привезли поручение от мис Эллы, сквайр примет вас. Но уже десятый час, капитане, а сквайр не любит ложиться позже десяти часов.

Капитан Леннокс вошел, дверь за ним заперли. Тусклый свет фонаря набрасывал фантастическия тени на стены и потолок, когда Аарон медленно шел по коридору, но оставляли другие предметы в полутемноте. В конце коридора с противоположной стороны передней была дверь, которую старик отворил ключом, потом они повернули направо по более узкому коридору, в который выходило несколько комнат. У одной из этих дверей Аарон остановился, отпер ее и доложил о капитане Ленноксе.

Комната, в которую вошел Леннокс, оставив в коридоре свой мешок и трость, была большая, с каким-то мрачным великолепием, может быть величественным, но вовсе не веселым. Весела эта комната не могла быть, даже и в самый ясный летний день. Стены почернели от времени. Там и сям фамильный портрет, тусклый и поблеклый, с накопившимся мраком поколений, смотрел на вас призрачными глазами из еще более призрачной глубины окружавшого его мрака. Два-три индийских ковра на полу, бюро с резными листьями и цветами, из средины которых выглядывали странные лица, два-три стола с витыми ножками, две восточные вазы, несколько кресел с прямыми спинками, составляли единственную мебель комнаты с двумя исключениями. Три окна были высоки и узки. В серебряных подсвечниках над камином и на одном из столов горело шесть восковых свечей; но в этой огромной мрачной комнате их слабое пламя только делало виднее темноту. В среднем окне красовался фамильный герб из цветного стекла, а под ним девиз: Что имею, то держу.

Два исключения в мебели составляли: высокия ширмы из темной тисненной кожи и большое кресло, также обитое такою же темной кожей. На этом кресле сидел владелец Герон-Дайка. Ширмы стояли позади него, и хотя вечер был летний, в огромном камине, пред которым сквайр сидел, горели и трещали дрова, как бы споря с пламенем, которое постепенно уничтожало их.

Джильберт Денисон сидел в этом большом кожаном кресле, обложенный подушками, с медвежьей шкурой на ногах. Читатель сначала не, поверил бы, что это тот самый красивый молодой человек, которого он зрел в Лондоне возле смертного одра его дяди, Джильберта старшого. Но сорок пять лет могут переменить всех нас. Теперь это был очень высокий, худощавый, долговязый старик, худощавый до такой степени, что в нем виднелись только кожа да кости. Голова его была покрыта черной бархатной ермолкой, из под которой падали почти на его плечи длинные седые волосы. У него были смелые, чисто очерченные черты, и должно быть когда-то наружность его была поразительна. Теперь щеки его осунулись, а длинный прямой нос был, сжат и остр. Белые брови были густы, глаза сверкали странным, проницательным, лукавым блеском, который неприятно было видеть в таком старике. В этот вечер на нем был шлафрок из толстого серого мультона, из рукавов высовывались две костлявые руки, длинные пальцы лежали на ручках кресла, на одном из худощавых желтых пальцев сверкал великолепный опал, осыпанный брильянтами.

Капитан Леннокс медленно подошел к креслу больного, потому что мистер Денисон был болен уже несколько лет.

- Так - так! Вы вернулись из Лондона и привезли мне поручение от моей девочки? сказал Денисон, посмотрев на своего гостя зоркими, хитрыми глазами. - Надеюсь, что лондонский дым и лондонския увеселения не лишили ее деревенского румянца? Но садитесь - садитесь.

- Мис Винтер не могла никогда казаться лучше, чем, когда я ее видел третьяго дня, возразил кацитан Леннокс. - Она поручила мне передать вам её нежнейшую любовь и сказать, что она непременно вернется в Герон-Дайк в понедельник.

У него был жесткий, крикливый, пронзительный голос, как будто какие-то скрытые петли требовалось смазать маслом, и странно было то, что голос Аарона Стона, вероятно оттого, что он слышал голос барина столько лет, приобрел тот же самый жесткий пронзительный тон, только еще более ворчливый. Издали, человек, не привыкший часто слышать их, мог принять один голос за другой.

- Мне кажется, сер, сказал капитан: - что мис Винтер нигде не бывает так счастлива, как в Герон-Дайке. Я нахожу ее одною из тех исключительных молодых девиц, которые мало интересуются веселостями и развлечениями лондонской жизни.

- Да, девочка была здесь довольно счастлива в старом доме своих предков. Она воспитана на нашем диком восточном берегу, и наши холодные морские ветры сделали ее свежей и румяной. Она не принадлежит к числу ваших городских кукол, которые счастливы только в бальной зале или будуаре. Но она уже не ребенок, и девушки в её летах имеют иногда странные фантазии и желания, с которыми не могут совладать. Последнее время мне показалось, что моя красоточка немножко скучала. Может быть её крылышки начали трепетать и для её молодых глаз свет кажется обширен и прелестен, а старое гнездо становится мрачнее и скучнее каждый день.

Голос его удивительно смягчился, когда он говорил об Элле. Он сидел и смотрел на горящия поленья, опустив голову на грудь. На эту минуту он забыл, что не один.

Капитан Леннокс подождал с минуту, потом тихо кашлянул. Сквайр поспешно повернул голову.

- Я совсем забыл о вас, сказал он. - Я очень рад, что вы заехали сегодня, капитан, хотя если бы вы приехали позже, вы нашли бы меня в постели. Мы в Герон-Дайке птицы ранния. Так она имела здоровый вид! забыла, может быть, о здешних неприятностях. Вы самой ей в руки отдали мой подарочек?

- Я отдал его так скоро как обещал. Мис Винтер сама скажет вам как он ей понравился.

Сквайр захихикал и потер свои костлявые руки.

- Да, да, она была довольна, я получу за это десять поцелуев, наверно.

Капитан встал.

- Я думал, вам приятно будет узнать, что она здорова, сквайр, иначе я не побезпокоил бы вас до завтра, а так же и о том, что я благополучно довез ваш подарок. Теперь в Лондоне безпрестанно происходит воровство.

- Всегда так было, всегда. Я не прошу вас остаться, прибавил сквайр: - вам надо зайти к нам в другой раз. Теперь в Герон-Дайке гости бывают не часто. Но иногда приятно видеть друзей. Я думал последнее время, что, может быть, моя красоточка была бы веселее, если бы видела больше гостей; ей здесь скучно, после этого происшествия зимой. Вы хотя молоды, но не очень, вы путешествовали, видели свет, умеете разговаривать. Поэтому вы можете прийти - один раз, знаете? - э! почему же нет?

Как только капитан Леннокс ушел, пришел Аарон. Медленно погасил он все свечи, кроме одной на столе. Потом запер ставни трех высоких и узких окон. Это была прихоть мистера Денисона, чтобы в той комнате, где он сидел, окна не были закрыты ни занавесями, ни ставнями до-тех-пор как он ляжет спать.

- Терпеть не могу сидеть в комнате, у которой глаза закрыты, говаривал он.

Шум, поднятый Аароном, вывел Денисона из задумчивости. Он поднял голову и смотрел как Аарон запирал ставни у последняго окна.

- Когда я ехал домой сегодня, барин, сказал Аарон: - я видел двух незнакомых людей у ворот парка. Они повернули к долине, увидав меня и проскользнули за забор.

- Да, да, шпионы - шпионы, сказал сквайр. - Опять принялись за свои прежния штуки! Я это чувствую уже несколько недель. Но мы проведем их, Аарон - да, мы проведем их. Час тому назад, когда стемнело, прежде чем ты принес свечи, когда я глядел из средняго окна, я вдруг увидал лицо человека над садовой стеной, смотревшее прямо в комнату. Я тоже посмотрел на него, можешь быт уверен. Но чрез две минуты, я не мог вынести этого дольше, поднял свою палку и погрозил ему, он и ушел.

- Мне хотелось бы застрелить хк и тех, кто их посылает! злобно воскликнул Аарон.

- Они будут подсматривать больше прежнего этот год, сказал сквайр. - Если бы они увидали как несут мой гроб по парку в старую церковь, какое это было бы приятное зрелище для них! тогда не стали бы шпионить. Вот бьет десять часов. Пойдем.

и перейдя лужайку и мост, повернул налево и пошел по узкой тропинке по парку. Темнота и, тишина окружали его, звезды давали мало света. Он шел по тропинке скорее по инстинкту чем по глазам. Эта тропинка извивалась как узкая лента по густой траве. Его шаги были неслышны.

Тропинка вдруг повертывала вокруг двух терновых кустов и капитан Леннокс очутился лицом к лицу с фигурой в плаще и темном капишоне, точно будто выскочившей из под земли, так безмолвно и внезапно очутилась она пред ним. Капитан, как ни был храбр, испугался и невольно вскрикнул. Фигура также испугалась, она пристально смотрела на окна дома сквозь ветви деревьев и хотела бежать. Но капитан Леннокс поспешно сделал шаг вперед и положил, руку на её плечо.

- Кто вы и что здесь делаете? сурово спросил он.

Капишон упал назад и при тусклом свете звезд, капитан Леннокс увидал женское лицо, молодое и бледное, с умоляющими глазами, устремленными на него.

- О, сер, не удерживайте меня! ответила эта женщина тоном жалобной мольбы, и голос был необыкновенно приятен. - Пожалуста отпустите меня!

- Что вы здесь делаете? повторил он, все удерживая ее. - Зачем вы смотрите на дом?

- Я стараюсь увидеть Катерину, прошептала женщина. - Я прихожу сюда часто на нее смотреть.

- Катерину! Кто эта Катерина? спросил капитан Леннокс.

Но тут он вспомнил это имя, соединявшееся с странной тайной, так изумлявшей Герон-Дайк.

- Моя сестра, тихо ответила женщина: - я не делаю ничего дурного, сер, приходя на нее смотреть.

- Я вижу ее, ответила женщина, так понизив голос, что капитан с трудом услыхал ее. - Я видела ее раза два в её окне.

Может быть капитан Леннокс был поражен этими словами. Он не отвечал.

- Говорят, что она умерла, я это знаю, продолжала женщина тем же тихим тоном. - Даже мать моя говорит, что я вижу призрак Катерины. Но я думаю, что это она сама, сер. Я думаю, что она в Герон-Дайке.

Если капитан Леннокс почувствовал не совсем приятное ощущение, его надо извинить. Это походило на что-то сверхъестественное.

- О, сер, я странствовать должна, я должна узнать, что сделалось с нею, ответила женщина умоляющим тоном. - Я не могу иметь покоя ни днем, ни ночью; моя мать знает это. - Когда я засну, голос Катерины будит меня.

- Но...

- Слышите! что это? вдруг вскрикнула она, дотронувшись до руки капитана.

Он опять невольно вздрогнул.

- Вот опять во второй раз крик. Два крика, это её крики, сер, я слышала их в ту снежную февральскую ночь.

- Но, моя добрая девушка, никаких криков теперь слышно не было. Это ваше воображение. В воздухе мертвая тишина.

Только-что он произнес эти слова, женщина исчезла за деревьями. Капитан Леннокс, подождав минуты две, и не почувствовав себя веселее от этой встречи, продолжал свой путь по парку.

"Странная фантазия у ней", пробормотал капитан, продолжая свою дорогу.