Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава VIII. В Сиренях.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава VIII. В Сиренях. (старая орфография)

Глава VIII.
В Сиренях.

Нёллингтон был сонный городок, стоявший за милю от Герон-Дайка с восемью тысячами жителей. Предполагали, что железная дорога значительно оживила Нёллингтон, но это могли оценить только те, которые помнили еще более сонное положение дел.

Последние годы предместье выросло быстро на краю низкого песчаного утеса, нависшого под морем, и предместье это было названо Новый Нёллингтон. В Новом Нёллингтоне было много домов для приезжих посетителей, и каждый год прибавлялись новые дома, а некоторые зажиточные семейства, которым нравился свежий воздух Северного моря, совсем там поселились.

Приятная была прогулка из Нового Нёллингтона по тропинке до утеса, с полями пшеницы с одной стороны и с морем с другой; когда доходили до маяка, утес начинал понижаться и совсем сливался с берегом, простиравшимся к югу на необозримое пространство. У соединения утеса с берегом была спасительная станция, а за несколько сот ярдов от берега, укрытая от холодных ветров покатистым утесом, стояла деревушка Истерби.

Новый Нёллингтон и Истерби составляли как бы два острия треугольника, с морем на заднем плане, и старым городом на вершине. На половине дороги между Истерби и Старым Нёллингтоном, были ворота герон-дайкского парка.

По другую сторону Нёллингтона, на лондонской дороге, стоял Гомдель, красивая в новейшем вкусе вилла, местопребывание леди Клив и её сына Филиппа.

Леди Клив поздно вышла замуж и Филипп был её единственный сын. Она была второй женой сер-Гёнтона Клива, баронета хорошей фамилии, но с недостаточным состоянием. Сын от первого брака наследовал титул и небольшое имение, укрепленное за ним. Он теперь находился за границей при посольстве. Он был с своей мачихой в самых хороших отношениях. Иногда он писал ей несколько строк, время от времени присылал небольшой подарок, в знак памяти, и ничего больше нельзя было ожидать от такого бедного человека.

Леди Клив принесла своему мужу в приданое пятнадцать тысяч фунтов, из которых только половина была укреплена за ней, и её настоящий доход составляли только триста-пятьдесят фунтов в год. Дом, однако, был её собственный. Она держала двух служанок и по необходимости вела простую жизнь, экономничая для Филиппа. Этому молодому человеку было теперь двадцать-два года, но он не мог еще зарабатывать ничего, хотя считал необходимым одеваться хорошо и тратить деньги, потому что не был ли он вторым сыном сер-Гёнтона Клива?

Последние два года Филипп служил в конторе Типледи, единственного архитектора, которым мог похвастаться Нёллингтон, и у которого была большая практика. Типледи знал и уважал леди Клив много лет, и зная её ограниченные средства, согласился взять Филиппа за очень малый взнос, но пока еще жалованья ему не давал. Это место было довольно хорошее, потому что Филипп мог современем заступить место Типледи, так как у архитектора не было ни детей, ни родных.

Филипп также имел намерение жениться на Марии Кетль. Викарий и леди Клив, старые и крепкие друзья, безмолвно решили это много лет тому назад, когда дети играли вместе; Филипп и Мария это понимали и были не прочь. Филипп считал себя влюбленным в Марию, может быть он и действительно ее любил; но не могло быть ни малейшого сомнения, что Мария любила Филиппа всем сердцем. И хотя она не знала, как оставить приход, пока отец её викарий, она сознавалась себе, что если в далеком, очень далеком будущем, она решится выйти замуж, то за одного Филиппа Клива.

На половине дороги между старым городом и новым стоял хорошенький котедж "Сирени", в котором жил капитан Леннокс с своей сестрой мистрис Дёчи. Котедж был выкрашен белой краской, с верандой с трех сторон, покрытой ползучими растениями. От большой дороги его закрывала густая бирючиновая изгородь и несколько высоких кустов молодильника. Цветочные гряды окружали дом и лужайка годилась даже для игры в лоонтенис. Из котеджа не было никакого вида кроме его собственного садика, он был довольно низок и, может быть, слишком закрыт деревьями и зеленью; но все-таки это было очаровательное местечко.

Тут в один сентябрский вечер собралось обедать приятное общество, лорд Кемберли, знатный магнат в окрестностях, наш старый знакомый Бутль, с своей одноглазкой и пушистыми усами, наконец красавец Филипп Клив с своими каштановыми кудрями и вечною улыбкой. Из дам была только одна мистрис Дёчи.

Фредди Бутль приехал на короткое время в Нёллингтон, куда он приезжал часто. Он и Филипп нашли капитана Леннокса и лорда Кемберли в бильярдной в гостинице Роза и Корона - Филипп любил полениться, а теперь именно в конторе было мало дела. Леннокс тотчас представил Бутля его сиятельству, который удостоил отнестись любезно к человеку, доход которого предполагался баснословным. Капитан предложил отобедать у него в Сиренях и тотчас написал записку своей сестре мистрис Дёчи, чтобы она успела приготовить все.

Лорд Кемберли был красивой наружности, стройный, смуглый двадцати-восьмилетний человек. У него были маленькие черные усики, коротко обстриженные волосы и он был охотник до скачек. После смерти отца, несколько месяцев тому назад, он полупил девять тысяч годового дохода. Он жил в Кемберлийском Парне в большом старом Елисаветинском замке, за пять миль от Нёллингтона, где его тетка, высокородная мистрис Фесзерстон, хозяйничала у него.

Он познакомился с Ленноксом за бильярдом. Бильярд все равно что путешествие по морю; он знакомит чрез короткое время таких людей, которые при других обстоятельствах никогда не сделались бы знакомы. Выгода этого состоит в том, что вы можете отказаться от этого знакомства по окончании игры или путешествия, хотя это делается не всегда. В таком скучном городке, как Нёллингтон, общество такого человека, как капитан Леннокс, казалось лорду Кемберли приобретением, которым не стоило пренебрегать. У них было много общих вкусов и симпатий. Мало было таких хороших знатоков в лошадях и собаках, как капитан. Он мог быть фамильярен, не будучи нагл. Лорд Кемберли, никогда не забывавший, что он лорд, терпеть не мог нахалов. Леннокс был чертовски милый человек, как он не раз говорил своей тетке; пока он часто видался с ним, но он мог бросить его, когда капитан ему надоест, а его сиятельству обыкновенно скоро надоедали все.

Чрез пять минут после того, как собрались гости, вошла Маргарета Дёчи. Лорд Кемберли видал ее несколько раз, но Бутль и Филипп ее не знали. Брат представил их. Может быть в её приветствии Бутлю было несколько более дружелюбия, чем Филиппу. Кемберли циник, гордившийся тем, что знает женщин, пробормотал про себя:

- Она уже знает кто богач и кто бедный конторщик. Леннокс должно быть ей объяснил.

Мистрис Дёчи была брюнетка. У нея были густые шелковистые, черные волосы, большие черные глаза, тонкий орлиный нос и она редко говорила без улыбки. Роста она была высокого, немножко худощава, но сидела она, стояла, или ходила, каждое её движение и каждая поза были запечатлены какой-то живописной и непринужденной грацией. Она одевалась очень просто и всегда надевала в гости простое черное платье. Но это простое платье всегда было сшито и убрано по самой последней парижской моде. Нёллингтонския дамы могли только завидовать, восхищаться и подражать.

Мистрис Дёчи была одна из тех женщин, лета которых невозможно угадать.

- Ей тридцать, сказал Кемберли чрез пять минут после того, как был ей представлен.

- Ей не может быть больше двадцати трех, решил Филипп Клив.

Вероятно ей было несколько меньше и несколько больше.

Каковы бы ни были её лета, лорд Кемберли очень восхищался мистрис Дёчи, но по своему. Он сам был искуствен, и сельская красота, простое белое платьице не имели для него очарования. Он любил женщин, которые видели и изучили свет, а мистрис Дёчи много путешествовала и много видела, как лорд Кемберли начал примечать. Познакомившись с нею, он остерегался, чтобы его не поймали в супружеския сети, раскинутые искусно ею и её братом, потому что лорд Кемберли был целью заботливых матушек и дочек, и хотя он чувствовал себя вполне способным заботиться о своих собственных интересах в этом отношении, все-таки лучше быть осторожным в этом хитром свете, и он был очень осторожен первые три-четыре раза, когда бывал в Сиренях. Он приметил, однако, скоро, что Маргарета Дёчи не имеет на него никаких планов и сделался спокоен.

Обеды капитана Леннокса были во французском стиле, Кемберли думал, что хорошенькая вдова, не смотря на свои белые и нежные руки, была чаще в кухне, чем многие воображали. После обеда мужчины пошли на веранду курить сигары и пить кофей, между тем, в гостиной, балконные окна которой были отворены в сад, и которая была освещена только одной лампой, Маргарета играла на фортепьяно нежные арии, гармонировавшия с сентябрскими сумерками и ленивым отдыхом после вкусного обеда.

Филиппу Кливу казалось, что он грезит на яву. Никогда прежде не случалось ему быть в обществе такой женщины, как мистрис Дёчи. В ней было какое-то обольстительное колдовство, о котором прежде он не имел никакого понятия. Она не обращала на него более внимания, чем на других, может быть, даже менее; но он чувствовал себя под влиянием того тонкого магнитизма, который трудно определить и который производит такое вредное влияние, и которое некоторые женщины имеют Над некоторыми мужчинами, может быть, без всякого желания или намерения с их стороны. У Филиппа это было какое-то нравственное опьянение, восхитительное и вместе с тем болезненное.

Чрез несколько времени кто-то предложил карты, вероятно, Кемберли - все согласились и пошли в комнату.

- Во что же мы будем играть, в вист? спросил Леннокс, пока слуга приготовлял стол.

- Что вы скажете, господа? Я полагаю, мы все знаем эту пошлую, но очаровательную игру? сказал капитан.

- Я мало ее знаю, ответил Бутль.

- Я играл только раз, сказал Филипп.

- Один раз все равно что тысячу, заметил Кемберли: - Я сам не много смыслю в картах, но наполеона понял в десять минут.

- По шиллингу очко, я полагаю? сказал Леннокс.

Камберли пожал плечами, но не сказал ничего, и все сели.

В комнате было углубление, где стоял диван. Это было любимое место мистрис Дёчи. Она сидела теперь там за каким-то вышиванием, поднимала глаза, улыбалась, говорила несколько слов между сдачами, но не прерывала игры.

Филипп Клив, не смотря на то, что менее понимал эту игру, чем его товарищи, и хотя черные глаза мистрис Дёчи постоянно становились между ним и картами - он мог видеть ее с своего места, почти не поворачивая головы - был очень счастлив в начале вечера. Чрез час он выиграл три соверена, что для пустого кармана кажется значительной суммой.

- Это слишком скучно! вскричал, наконец, Кемберли. - Не можем ли мы прибавить, Леннокс?

- Я в вашем распоряжении, сказал капитан.

- Что вы скажете, мистер Бутль? спросил лорд: - не превратить ли нам наши шиллинги в полкроны? это придаст немножко больше оживления.

- Когда так, прибавим непременно, ответил добродушный Фредди, которому было все равно проиграть или выиграть.

Но тут счастие вдруг оставило Филиппа. Вино, которое он выпил, и присутствие мистрис Дёчи совсем затемнили его разсудок. В полчаса он проиграл все, что выиграл, а потом опустели и его карманы. Это правда, что у него было только два соверена, но все-таки это была потеря тяжелая для него. Он колебался, что ему делать - занять у Бутля или Леннокса - как вдруг вспомнил, что в этот день он собирал по счетам Типледи фунтов до двадцати, и еще не отдал ему их. Он тотчас почувствовал облегчение. Он мог отыграться. Рукою, несколько дрожавшею, он налил себе вина с бокового столика и опять сел продолжать игру.

Когда часы на камине пробили одиннадцать, лорд Кемберли бросил карты, сказав, что не будет больше, играть, и Филипп Клив очутился с полсовереном в кармане.

Он встал с головокружением и как бы оглушенный, и вышел на веранду. Туда к нему скоро пришли все. Леннокс дал ему сигару, все закурили, ночь была душная, но после жаркой гостиной все-таки воздух был приятен. Пошли по саду к пруду, Кемберли с мистрис Дёчи, другие немножко позади.

- Кто же еще едет, кроме вас и Фердинанда? спросила она.

- Капитан Модесли и Пирпойнт. Сер-Джон Фен тоже вероятно сядет, несмотря на свою подагру.

- Но другия дамы кто же?

- Сказать вам по правде, я не приглашал других дам.

- Позвольте мне просить вас...

- Пожалуста, не просите. Я не поеду.

- Очень жалею, сказал лорд Кемберли, разсердившись.

"Чорт побери таких жеманниц! прибавил он про себя: "этого я не ожидал от нея".

- Вы никогда не скучаете, мистрис Дёчи, спросил он: - живя среди песков?

- О! нет. Те, с которыми я познакомилась здесь, все очень приятны и ласковы; потом у меня есть мои пони, мое фортепьяно, и раз в месяц я получаю книги из библиотеки Мьюди, так что у меня времени для скуки нет. Мои вкусы не очень возвышенны, мистер Клив.

Когда Филипп Клив шел домой, в нем боролись такия чувства, которых он прежде не испытывал никогда. С одной стороны проигрыш двадцати фунтов Типледи, которые надо возвратить завтра утром. Его бросало в жар и холод, когда он думал о том что сделал. Он знал, что это дурно, безчестно и как он мог решиться на это, он сам не знал. Он должен просить мать дать ему эти деньги, хотя не скажет ей правды. Он не желал, чтобы она был дать клятву никогда не дотрогиваться до карт; почти, но не совсем.

С другой стороны мысли его перелетали к Маргарете Дёчи и к её безчисленным очарованиям. Кровь его пылала, когда он думал о ней. Нежная бледная Мария представлялась ему теперь чем то отвлеченным, ему не хотелось думать о ней. Он желал забыть, что почти помолвлен с нею, хотя какой то внутренний голос шептал ему, что если он ценит свое душевное спокойствие, то ему лучше удалиться от прелестного блудящого огонька, который мелькнул на его дороге в этот вечер в первый раз.