Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава X. День с Филиппом Кливом.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава X. День с Филиппом Кливом. (старая орфография)

Глава X.
День с Филиппом Кливом.

Когда Филипп Клив раскрыл глаза на следующее утро после вечера, проведенного в Сиренях, он должен был минуты две собираться с мыслями и припомнить все, что случилось накануне. При холодном, не симпатичном утреннем свете, вчерашния фантазии разгоряченного воображения походили на сон. Он не совсем забыл тонкие черные глаза Маргареты Дёчи и её очаровательную улыбку, но обаяния не было, и он думал о них так, как будто они никогда не будут его волновать.

"Это было от шампанского", подумал Филипп.

Однако, одно обстоятельство прошлой ночи нельзя было забыть. Он проиграл двадцать фунтов Типледи и ему предстояла неприятная обязанность, просить мать, уплатить этот проигрыш. И нравственно и физически он был разстроен и сердит на всех и на себя. За завтраком он ел мало. Леди Клив вышла только пред тем, как ему была пора итти в контору. Она спросила его о вчерашнем вечере и о Фредди Бутле, который был её фаворит.

- Бутль обещал обедать у нас завтра, сказал Филипп. - А сегодня я обедаю у него в Розе и Короне.

Он встал с места и подошел к окну. Нельзя было дольше откладывать неприятной минуты. Он наклонился позади стула леди Клив, и поцеловал ее.

- Матушка, я имею к вам самую нелепую просьбу, сказал он.

- Ты не часто делал это, дружок, ответила она. - Но что же это?

- Я желаю, чтобы вы подарили мне двадцать-пять фунтов.

- Это большая сума, Филипп, то есть для меня. Но ты, наверно, не стал бы меня просить, если бы эти деньги не были тебе особенно нужны.

- Конечно, матушка. Мне оне нужны для одной особенной цели.

- Можешь сказать мне для чего.

- Нет, сказал Филипп тихим тоном. - Это... для одного человека, прибавил он не совсем ловко.

- Ты хочешь дать их взаймы! Ну, Филипп, если оне нужны достойному другу, я не скажу ничего, заметила леди Клив, безусловно доверявшая своему сыну. - Я дам тебе деньги.

Лицо Филиппа горело. Он опять повернулся к окну.

- Ты знаешь, что в будущий вторник будет день-твоего рождения, Филипп? сказала ему мать. - Тебе минет двадцать-два года. Как годы летят в старости! Твоя просьба о деньгах напомнила мне то, о чем я не хотела упоминать до дня твоего рождения; но все равно скажу теперь. Можешь угадать, милый мальчик, сколько я могла сберечь и отложить для тебя в нёллингтонский банк? Но как тебе можно угадать?

Филипп обернулся и во все глаза смотрел на мать.

- Я отложила тысячу двести фунтов, продолжала леди Клив. - Да, Филипп, тысячу двести фунтов; и в тот день, когда тебе минет двадцать-два года, эта сумма будет принадлежать тебе.

Она улыбнулась и с любовью погладила его волосы.

- Мне едва ли нужно говорить тебе, Филипп, что я все время имела надежду этими сбереженными деньгами способствовать тебе в той профессии, которую выберешь ты. Ты теперь два года пробыл у мистера Типледи и я вижу, что ты желаешь остаться у него. Я имела с ним разговор, ты знаешь, что мы с ним старые друзья. Я сказала ему, какую сумму отложила в банк и намекнула, что ему было бы недурно взять тебя в партнеры. Он отвечал, что до-сих-пор не думал о партнере, но что об этом стоит подумать, особенно так как он намерен оставить дела чрез несколько лет. Так на том дело и осталось, и я с тех пор не говорила с ним, но думаю, что для тебя это было бы прекрасно.

- Как это отдать такую большую сумму старику Типледи, сказал Филипп плачевно.

- Отчего ты его называешь "стариком", друг мой, он моложе меня, сказала леди Клив с слабой улыбкой. - Его дело идет отлично, и если ты присоедишься к нему, ты можешь разбогатеть. Мистер Типледи сомневался, достаточная ли это сумма, чтоб взять тебя в товарищи. И разумеется, она кажется смешно мала в сравнении с выгодами. Но мне кажется, он думает, что твои связи значат что-нибудь, и так богат, что не погонится за деньгами. Сначала ты будешь иметь небольшую долю.

Филипп пожал плечами и засвистал.

- Мы можем поговорить об этом в другое время, сказал он. - Как мне вас благодарить, милая матушка, за такой подарок? Вы настоящая волшебница.

Он никак не мог понять, откуда взялось столько денег. Тысячу двести фунтов! Он знал доход матери и сколько перешло в его карманы, но он не знал, что его мать, в виду непредвиденных обстоятельств, начала откладывать понемногу еще до смерти мужа, накоплявшиеся проценты сделали остальное.

С легким сердцем отправился Филипп Клив в этот день в контору, с двадцатью-пятью фунтами, данными ему матерью. Он не только выпутался из настоящого затруднения легко и без хлопот, но чрез несколько дней сам будет капиталистом, одним из тех счастливых смертных, которые имеют в банке текущий счет и чековую книжку в кармане. Он едва верил своему счастию. А чтобы отдать Типледи всю эту сумму сполна, об этом следовало подумать. Но пока есть еще время.

Проходя чрез площадь, он остановился у окна ювелира Томпсона. Он часто восхищался часами, лежавшими там, и теперь чрез несколько дней может их приобрести. И этот хорошенький перстень с печатью, он стоил только пять гиней - безделица для человека, имеющого тысячу двести фунтов стерлингов. Он еще никогда не носил перстней, но другие молодые люди носят и почему же ему тоже не носить. Потом, он прошел мимо своего портного.

- Здравствуйте, Добсон, сказал он с улыбкой. - Я зайду к вам дня чрез два.

Проходя мимо гостиницы, по дороге в контору, он вздумал зайти к Фредди Бутлю. Но он еще не встал и Филипп пошел в контору. Проходя мимо цветочника Велланда, он увидал в окне два великолепные букета. Его тотчас поразила мысль, что на худо бы сделать утренний визит в Сирени и презентовать мистрис Дёчи один из этих букетов. Не дав себе времени подумать, он вошел в лавку. Ему подала букет хорошенькая Мери Велланд, хромая дочь цветочника, проворные пальцы которой делали букеты. После приятной болтовни, он и Мери были старые знакомые, он выбрал букет и велел завернуть его в бумагу. Стоил он полгинеи, но для Филиппа, в его настоящем расположении духа, эта цена казалась незначительной.

Филипп опять пошел и встретил Марию Кетль. Оба вздрогнули и виновный румянец выступил на лице Филиппа. Мария тотчас протянула руку и глаза её опустились на букет, завернутый в бумаге. Вдруг Филипп вспомнил, что сегодня день рождения Марии. Между ними разницу в летах составляла всего одна неделя.

- Здравствуйте, Филипп, начала Мария. - Мы с папашей удивлялись, что сделалось с вами. С тех пор как мы вернулись, вы были у нас всего один раз.

- Я был очень занят, нерешительно сказал Филипп: - Бутль теперь здесь и он много отнимал у меня времени. Но я не забыл, что сегодня день вашего рождения, Мария и...

Он остановился и посмотрел на букет.

- Я шел... к вам...

Он подал ей букет.

- Вы шли в пасторат, сказала Мария с улыбкой: - и эти хорошенькие цветы назначались для меня. Как вы добры, нто вспомнили день моего рождения.

Филипп почувствовал большое облегчение.

Он пожал ей руку и насказал разных добрых пожеланий, которые обыкновенно говорятся в подобных случаях. Веселое, радостное выражение засветило глаза Марии, и её бледные щеки вспыхнули при словах Филиппа. Он прошел с нею несколько шагов, потом они разстались.

Филипп вздохнул. Какой вид спокойной доброты имела Мария! Как она казалась мила в своем простом синем платье!

- Если бы она жила пятьсот лет тому назад, с её лица нарисовали бы какую-нибудь святую, пробормотал Филипп. - Она слишком хороша, для того чтобы сделаться женой такого малодушного ветренника как я.

Когда он дошел до лавки цветочника, другой букет все еще красовался в окне. Он колебался с минуту, а потом вошел.

- Я возьму и другой букет, мис Велланд, сказал он, но Мери приметила, завязывая цветы, что на лице его на этот раз улыбки не было.

Филипп отправился в Сирени. Он был недоволен собою, а между тем что то непреодолимое влекло его к дому Маргареты Дёчи.

Его нагнал капитан Леннокс в своей одноколке.

- Здравствуйте, Клив, закричал ему капитан: - куда это вы так торопитесь?

- Я не тороплюсь, ответил Филипп, обернувшись, но краска невольно выступила на его лице. - Я шел к вам, прибавил он: - я хотел сделать визит мистрис Дёчи и предложить ей цветов.

- Я не сомневаюсь, что она будет рада видеть вас, ответил Леннокс: - я сам еду домой, садитесь я вас подвезу.

Доехав до котеджа, они нашли мистрис Дёчи за фортепьяно, разбиравшую романсы, полученные ею из Лондона. На ней было платье из какой-то мягкой материи сливочного цвета, с серебряными шпильками в волосах и с серебряной змеей на руке. Она очень любезно приняла цветы от Филиппа.

- Как прекрасно составлен букет, сказала она: - я должна постараться срисовать эти цветы, пока они не увянут.

Филипп просил ее не прерывать пения, она опять села за фортепиано, а он стал за её стулом и перевертывал ноты. Когда он очутился снова в её присутствии и так близко от нея, что мог наклониться и коснуться губами её волос, обаяние прошлого вечера опять овладело им с непреодолимой силой. Он походил на околдованного, от которого была отнята вся сила воли. Она казалась ему еще прелестнее в это утро, чем вчера вечером. Он никогда не видал такой женщины как она, и которая производила бы на него такое всемогущее очарование. Потом она уговорила и его петь.

Наконец Филипп вспомнил, что должен уйти. В конторе было мало дела в настоящую пору, и Типледи отпустил его на то время, пока не уедет Бутль, но Филипп чувствовал, что на все есть мера. Притом в этот день и самого Типледи в конторе не было.

- Я могу завести вас в город, если хотите, мистер Клив, сказала мистрис Дёчи, которая уходила и вернулась одетая для прогулки. - Мои пони ждут меня у калитки.

Филипп с радостью принял это предложение.

- Я увижусь с вами сегодня, были последния слова Леннокса, когда мистрис Дёчи повезла Филиппа.

Мистрис Дёчи отлично умела управлять своими ретивыми пони. Чрез несколько минут они были в Нёллингтоне. Когда они проезжали мимо аптеки, оттуда вышла Мария Кетль. Она увидала мистрис Дёчи и Филиппа, и они также узнали ее. Выражение удивления и отчасти огорчения появилось в её глазах, но она поклонилась с сериозным видом и прошла. Мистрис Дёчи улыбнулась и поклонилась, Филипп, сильно покраснев, неловко кивнул головой Марии и отвернулся. Как ему было стыдно!

- Какая мис Кетль очаровательная девушка, сказала мистрис Дёчи.

- Я не знал, что вы знакомы с мис Кетль, сказал он холодно.

- Я имела удовольствие встречаться с нею раза три или четыре после её возвращения, я и Фердинанд постоянно бываем в церкви. Я никогда не встречала особы, исполненной такой непритворной доброты.

Слова эти увеличивали угрызения совести Филиппа. Ничего более не было сказано, пока экипаж не остановился. Мистрис Дёчи протянула руку.

- Надеюсь, что мы опять скоро увидим вас, мистер Клив, любезно сказала она. - Уверяю вас, что и для моего брата и для меня, ваши посещения всегда доставят удовольствие.

его цветы.

Только-что он вошел, наконец, в контору, как пришел Фредди Бутль звать его с собой. Старый конторщик, Бест, управлявший в отсутствие Типледи, не противился. Филипп был его любимцем, да и дела было мало.

Филипп весело ушел с его приятелем рука об руку. Филипп всегда готов был повеселиться. Позавтракав в гостинице, они пошли в бильярдную. Только теперь пришло Филиппу в голову, что деньги, которые дала ему мать, еще у него в кармане. Ему надо было отдать их Бесту, но он совсем забыл.

Лорд Кемберли и капитан Леннокс пришли обедать по приглашению Бутля. После обеда они пили кофей и курили сигары. Капитан Леннокс вдруг спросил Бутля, нашлись ли его часы.

- Нет, сказал Бутль: - они никогда не найдутся, так же, как ваш кошелек. Странно, что и мистрис Карлион обворовали в ту же ночь. Точно будто это сделал один вор.

- Что это! спросил он. - Какое это воровство?

Бутль рассказал.

- Хорошо! запрятал шкатулку за занавесь, а безделушки унес! заметил лорд. - Должно быть шкатулка слишком велика?

- Конечно, вероятно трудно было запрятать под сертук, я так думаю, сказал капитан Леннокс. - Как велика была шкатулка, Клив? вы, кажется, видели. А вещи, должно быть, вор запрятал в карманы.

Позднее сели играть в карты. Начали наполеоном, как вчера, но потом перешли к игре более опасной: лу. Так как ни в той ни другой игре Филипп Клив не мог сравняться с такими опытными игроками, как Кемберли и Леннокс, он пришел в сильное возбуждение и кончил тем, что не только проиграл двадцать-пять фунтов, данные ему утром матерью, но еще пятнадцать фунтов, на которые дал расписку лорду Кемберли. Фредди Бутль не очень любил карты и играл равнодушно и к счастию и несчастию, проиграть для него ничего не значило, а выигрыш прибавил бы несколько соверенов в карман человека, который и без того не знал куда девать деньги.

Филипп встал из-за стола с угрюмыми глазами, раскрасневшимся лицом и дрожащими руками.

- Я утром расплачусь с вами, заметил он Кемберли.

- Прекрасно; вы найдете меня в бильярдной в четыре часа, ответил Кемберли: - только не кчему так торопиться.

- Я буду в бильярдной в четыре часа, возразил Филипп несколько надменно.

Он разсердился на тон Кемберли, как бы означавший, что ему неудобно заплатить сейчас пятнадцать фунтов. До его бедности дела не было никому кроме него.

Возвращаясь домой, при холодном блеске звезд, он припоминал события этих двух вечеров, которые казались ему какой-то неприятной фантасмагорией, в которой не он, а призрак его личности играл роль. Он проиграл сорок фунтов, и где он найдет двадцать-пять для Типледи и пятнадцать для Кемберли?

Ему оставалось только обратиться к своему приятелю Бутлю. Это была неприятная необходимость, но делать было нечего. Бутль был богат и щедр, и тотчас даст ему денег. Оне ему понадобятся только на несколько дней. Первый чек, который он напишет на получение тысячи двухсот фунтов, будет дан Фредди.