Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава XIII. Зима в Герон-Дайке.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава XIII. Зима в Герон-Дайке. (старая орфография)

Глава XIII.
Зима в Герон-Дайке.

Приятные осенние месяцы помрачились и медленно переходили в зиму. Северный ветер дул более свирепыми порывами и величественное однообразие моря становилось громче и торжественнее, когда громадные волны с белой пеной разбивались о песок. Начались известия о лодках рыбаков, не возвращавшихся домой, о больших кораблях в открытом море, подававших сигналы бедствия, о мертвых телах, выбрасываемых на берег. Спасительная лодка в Истерби всегда готова была отправляться в свирепое море, а маяк в Истерби сиял светло в темную ночь, словно глаз Веры в взволнованных волнах Надежды.

В Герон-Дайке зимние месяцы не сделали никакой перемены в однообразной жизни по наружности. А между тем перемены были, из которых каждая, как ни была ничтожна, имела отношение к будущим событиям. Две служанки, Марта и Анна, которым Аарон отказал в гневе на их сумасбродство, не были прощены и оставили замок по истечении надлежащого времени, то есть месяца, и вместо них приехали из Лондона две здоровые молодые женщины, которые никогда в деревне не жили, и можно было предположить, что поэтому оне не станут поддаваться суеверным фантазиям деревенских жителей. Аарон позаботился, чтобы Марта и Анна оставили замок, прежде чем Фемия и Илайза приедут.

Сначала все шло-хорошо, Фемия и Илайза скучали, но им было спокойно, еда была хорошая, а дела мало. Им не говорили, что в замке является привидение, и северный флигель был для них все равно, что всякая другая часть дома, и оне не видали и не слыхали ничего страшного. Глухая и молчаливая кухарка по обыкновению не говорила ничего, да она ничего и не могла сказать. Если бы целая армия призраков встала пред нею в ряд, в полночный час, это нисколько не испугало бы ее, она вполне презирала всех, кто верил им.

Старик Аарон радовался успеху своих новых распоряжений.

"Нам уж не будут теперь надоедать болтовней о привидениях", думал он.

Но хотя новые горничные не могли слышать сплетен в доме, Аарон не мог держать их взаперти; оне ходили в церковь, в деревню, и хотя приезжия - выпрашивали себе время от времени свободный день. И в первый же свободный день, который выбрала себе Фемия, случилось кое-что. Девушка отправилась в Нёллингтон. Как ни мал был городок, а в нем были лавки, а лавки имеют удивительное очарование для женского сердца. Фения познакомилась с продавцами, а когда вернулась в замок вечером принесла Илайзе целый запас странных новостей.

В замке водилось привидение. По-крайней-мере в северном флигеле. Молодая девушка, горничная мис Винтер, таинственно исчезла в одну ночь прошлою зимой и с тех пор ничего о ней было не слыхать. Две прежния служанки чугь не сошли с ума от испуга. Оне слышали как двери хлопали в темноте, слышали голос рыдавший и вздыхавший в коридорах в полночь; а раз их разбудил страшный стук в дверь их спальни, как будто кто-то желал войти, а страшнее всего было то, что оне видели бледное как смерть лицо пропавшей девушки, смотревшее на них чрез перила галереи, и за то что испугавшись этого, оне об этом рассказали, их выгнали, что было постыдно несправедливо. Все эти тревожные известия с разными замечаниями Фемия успела слышать в один день, переходя из лавки в лавку, и сообщила их Илайзе.

Теперь обеим служанкам было о чем говорить в своей комнате, и оне говорили, но у них достало благоразумия молчать и ждать что будет. Услышат ли оне странные рыдания и вздохи ночью? не взглянет ли на них вдруг призрачное лицо из-за какого-нибудь темного угла, когда оне этого вовсе не ожидают? Тупое воображение этих девушек расшевелилось, оне и надеялись и боялись, что случится - оне сами не знали что.

Оне начали робко ходить по дому, избегали северного флигеля после сумерек и держались вместе после того как зажгут свечи. Старик Аарон, молча наблюдавший, скоро приметил эти признаки, хотя не показывал этого. А жена его Дорозсия также наблюдала в своем суеверном страхе и вывела такое заключение, что эти девушки так же были напуганы как и первые.

В один день, чрез три недели после того как Фемия принесла странное известие из Нёллингтона, Илайзу послала в город её хозяйка мистрис Стон, потому что мистрис Стон считалась хозяйкой женской прислуги, и в отсутствие и в присутствии мис Винтер. Илайза пошла довольно поздно, и исполнив данное ей поручение, занялась своими покупками, так что было темно, когда она вернулась в Герон-Дайк. Вечер был приятный, холодный но сухой, звезды выходили одна за другой, когда Илайза шла по тихой деревенской дороге, думая о своей отсутствующей матери и сестрах. Она повернула в парк и остановилась поговорить несколько минут с мистрис Тильни, женою садовника. Как приятно было по мнению Илайзы в маленькой комнатке, освещенной огнем камина, потому что Ганна Тильни не зажигала лампы пока не вернется муж. Старшая дочь поджаривала торт к чаю отца, младшая убаюкивала свою куклу, а мистрис Тильни раставляла чашки - все ждали возвращения доброго мужа и отца.

Простившись с женой садовника, Илайза ушла. Было уже совсем темно, и хотя еще не было поздно, Илайзе не нравилось итти одной по парку. Она не привыкла к деревенской жизни и уединение несколько пугало ее; воображение шептало ей, что из-за каждого дерева может выскочить разбойник. Она вспоминала освещенные и шумные лондонския улицы и жалела зачем оставила их. Наконец, она повернула в кустарник, который вел к черному ходу в замок. Она шла торопливо, робко осматривалась направо и налево и сердце её билось скорее обыкновенного. Вдруг она вскрикнула. Темная фигура вышла из за деревьев, загородила ей дорогу и взяла ее за руку. Илайза остановилась неподвижно, она ничего больше сделать не могла и дрожала всеми членами. Пред нею стояла женщина. Это она могла разсмотреть.

- Позвольте мне поговорить с вами, вскричал кроткий голос, несколько успокоивший Илайзу.

- Боже! вскричала она, и гнев преодолел всякое другое чувство: - как же вы испугали меня! Что вам нужно?

- Вы новая служанка в замке, продолжала женщина тихим умоляющим тоном: - я несколько недель стараюсь с вами поговорить.

- Кто вы? что вам от меня нужно? спросила Илайза.

- Я Сьюзенна Кин.

- Сьюзенна Кин, повторила служанка: - я вас не знаю.

- О! да, конечно, ответила Илайза с участием: - бедная Катерина Кин! Да. Что сделалось с нею?

Сьюзенна покачала головой. На этот вопрос никто не мог ответит.

- Я желаю, чтобы вы помогли мне узнать, шепнула она.

Это испугало Илайзу.

- Боже милостивый! вскричала она.

- Я желаю, чтобы вы могли мне отыскать какие-нибудь следы... моей бедной пропавшей сестры, продолжала Сьюзенна: - Какой-нибудь ключ к этой тайне.

- Но что я могу сделать, если бы даже и хотела? перебила служанка.

- Вы в доме, а я нет, ответила Сьюзенна, зарыдав: - ты можете сделать более чем я. О! не поможете ли вы мне? Каждую минуту, когда менее всего этого ожидаешь, может обнаружиться что-нибудь; простая случайность, как говорит моя мать, может направить нас на настоящий след. Неужели вам не жаль ее?

- Мне очень ее жаль, я никогда не слыхала такой жалкой и странной истории, ответила Илайза: - Фемии все рассказали, когда она ходила в Нёллингтон. Но знаете, она может быть не умерла.

- Она умерла, сказала Сьюзенна, задрожав. - О! поверьте мне. Я уверена в этом так же как и в том, что мы стоим здесь. Сначала я не думала, что она умерла, но теперь когда прошло столько месяцев, я чувствую что надежды нет. Будь она жива, она дала бы нам знать, чтобы облегчить наше горе. У Катерины было сердце любящее и заботливое.,

- Говорят, что у нея не было возлюбленного, а то... начала Илайза.

Но Сьюзенна продолжала, не обращая внимания на её слова.

- Если бы она не умерла, она не так часто являлась бы мне во сне - и я всегда вижу ее мертвою. Послушайте, прибавила девушка тоном ужаса, приблизившись к Илайзе и тихо пожимая её руку: - желала бы я, чтобы кто-нибудь сказал мне, зачем волосы её всегда мокры, когда она является мне во сне. Я могу видеть как вода струится с них.

Илайза задрожала и невольно осмотрелась вокруг.

- Иногда она зовет меня, как будто издали, и я проснусь, продолжала Сьюзенна. - Она хочет, чтобы я ее нашла - я знаю это; но я никак не могу найти, хотя постоянно ее ищу.

"Эта бедняжка должно быть помешана", подумала изумленная служанка.

- Я думала, что вы можете мне помочь. Я прихожу сюда по вечерам, чтобы увидеть вас, уже давно. Вы можете разсматривать, слушать когда занимаетесь вашим делом в доме, и может быть попадете на её следы.

- Боже милостивый! Неужели вы думаете что она в доме? воскликнула Илайза.

- Как - мертвая?

- Она должна быть мертва. Она не может быть жива - сколько уж прошло месяцев!

- Никогда ничего подобного не слыхала! вскричала Илайза. - Напротив мне и моей подруге Фемии говорили, что дух её ходит по дому.

- Дух её ходит, согласилась бедная Сьюзенна. - Но и она тоже там.

Илайзу словно охватило холодным воздухом.

- С нею сделали что-нибудь дурное, ее убили как-нибудь, и я скорее думаю, что это сделала женщина, а не мужчина, задумчиво продолжала Сьюзенна: - это случилось в северном флигеле. Потом ее отнесли в какую-нибудь брошенную темную комнату и оставили там, заперли может быть навсегда. Вот это должно быть как было.

- Боже! проговорила Илайза, сама не зная в испуге предположение это или факт.

- Так что если вы можете наблюдать и напасть на что-нибудь, и сказать об этом мне и моей матери, мы будем вечно вам признательны. Может быть вы знаете нашу гостиницу - Наклонная калитка - когда вы идете отсюда в Нёлингтон.

- Постоите, сказала Илайза, когда ее вдруг поразила мысль: - ваша мать думает все то, что вы мне говорили? она тоже желает, чтобы я замечала?

доме, мертвая или живая, она это говорит. Прощайте, благодарю, мне жаль, что я испугала вас.

Она ушла быстрыми шагами. Илайза посмотрела ей вслед, потом побежала в дом, дрожа, не смея взглянуть ни направо ни налево.

Когда последние хорошие осенние дни прошли и началась холодная зима, сквайр Денисон перестал выезжать в коляске и уже не выходил из своих комнат. В начале ноября был приглашен его поверенный по делам мистер Давентри, и ему были даны окончательные инструкции относительно завещания.

В тоже время в Герон-Дайк приехала мистрис Декстер, сиделка, приглашенная из Лондона по желанию доктора Джого. Это была некрасивая средних лет женщина, обращение и разговор которой были выше её положения в жизни. Она говорила мало, только отвечая на вопросы. Тихо и ловко исполняла она свои обязанности, а свободное время употребляла она на чтение. Ей дали комнату возле комнаты мистера Денисона, и она никогда не имела никаких разговоров с слугами. Никто в замке, кроме Гьюберта Стона, не знал, что мистрис Декстер была старшая сестра жены доктора Джого. Может быть лечение этого несомненно искусного врача, которое теперь, повидимому, удавалось, было слишком рисковано, так что нельзя было довериться обыкновенной сиделке.

Потом явилась другая новость. Чрез несколько дней по приезде мистрис Декстер, вызвали из Нёллингтона плотника Шальдерса. Ему было приказано сделать две двери, обитые зеленой байкой, по одной в каждом коридоре, которые вели в комнаты Денисона. Прислуга очень удивлялась, соседи толковали, потому что у Шальдерса был язык и говорил, что сквайр это сделал для того, чтобы было больше тишины. День и ночь двери эти были заперты. Только четыре человека, и у каждого был свой ключ, могли входить в эти двери: доктор Джого, мистрис Декстер, Аарон Стон и Гьюберт. Все, что происходило по другую сторону этих таинственных дверей, было так же мало известно остальным обитателям замка, как если бы они находились за сто миль. В Нёллингтоне эти обитые байкой двери не переставали служить предметом удивления, и общее мнение было то, что сквайр Денисон помешался больше прежнего.

недель после того, как он перестал выходить из своих комнат, писал он Элле - должно быть от безкорыстной своей любви - что он выезжает и как свежий зимний воздух придает ему силы. Элла выразила сильное желание вернуться домой к Новому Году; но ответ сквайра на её просьбу, хотя ласковый, был, однако, так решителен, что она боялась упомянуть об этом опять. Он писал ей, чтобы она не безпокоилась о нем, и что теперь, когда она уже за границей, то ей лучше пользоваться всем, видеть все, что стоит, а когда он захочет, чтобы она вернулась в замок, он тотчас даст ей знать, но что до-тех-пор ей лучше продолжать путешествовать. Если это письмо показалось Элле жестоким, за то в конце были ласковые слова.

"Ты всегда в моих мыслях", писал дед. "Я вижу твое лицо при каминном огне, слышу шелест твоего платья за моим креслом; раз десять в день мне представляется будто я слышу твое пение в другой комнате. Когда ты вернешься ко мне весною, моя дорогая, я не отпущу тебя более".

Элле его письма казались противоречием. Он, очевидно, тосковал по ней, а между тем, не позволял ей возвращаться. Она утешала себя уверением, что ему должно быть лучше. Ни в одном из писем в ней не было сделано ни малейшого намека на то, что сиделка, мистрис Декстер, поселилась в Герон-Дайке.

Гьюберт Стон получил несколько писем от Эллы, в которых она просила подробно описать ей состояние здоровья её деда. Писавшая эти письма не знала, как ими дорожат и как покрывают их поцелуями. На каждое письмо Гьюберт отвечал несколькими осторожными строками, подтверждая содержание писем Денисона. Он писал, что мис Винтер не должна иметь никакой причины к безпокойству, что мистер Денисон гораздо крепче, чем последние два года. Несколько старых друзей сквайра иногда приезжали в замок узнать об его здоровье. Время от времени он принимал то того, то другого на несколько минут и разговаривал так, как будто был совсем здоров.

Но после половины декабря никого не принимали. Всем посетителям говорили, кто сквайр чувствует себя по прежнему, но что его врач, доктор Джого, считает необходимым для него совершенное спокойствие. Когда доктор Спрекли услыхал это, он с этим не согласился.

Доктор Спрекли удивлялся, как сквайр еще жив. Он желал знать как его лечат, так как был уверен, что никакое лечение не может сохранить ему жизнь; он удивлялся еще многому.

- Чорт побери! раз воскликнул доктор про себя. - Ничего не понимаю. Сидит взаперти, не видит никого, скрывается от домашних за дверями, обитыми зеленой байкой! что это значит? уж не лечат ли они его медленными ядами? Право, если бы они не имели цели сохранять жизнь сквайра, я подумал бы, что составился заговор отправить старика на тот свет. А все-таки странно как он еще жив.

Для доктора Спрекли это было страннее всего. Каждое утро просыпаясь, ожидал он услыхать известие о смерти сквайра; но зима прошла, прошел и старый год, а все известия не приходили. Доктор Спрекли удивлялся, но никому ничего не говорил.