Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава XX. Что Дорозсия увидала в кустарнике.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава XX. Что Дорозсия увидала в кустарнике. (старая орфография)

Глава XX.
Что Дорозсия увидала в кустарнике.

Элла Винтер очень скучала после отъезда тетки; хотя почтенная мистрис Тойнби очень годилась для места провожатой и главной экономки, она не могла быть ничем более для мис Винтер. Теперь-то Элле недоставало присутствия Марии Кетль, которая была еще в Лимингтоне у мистрис Педж. Элла часто получала письма от Марии, но это было все не то, что личные свидания. Одно Элла могла делать и делала - принимать деятельное участие в благосостоянии школы Марии и бедных, которых Мария посещала часто, когда бывала дома. Элла сделала еще более, она поручила Филиппу Кливу начертить планы нового флигеля для школы, который намеревалась выстроить на свой счет, чтобы сделать Марии приятный сюририз, когда она вернется.

Элла часто думала об обещании, которое она дала мистрис Карлион погостить у нея в Лондоне. До посещения Конроя, она не с особенным удовольствием думала об этой поездке. Теперь она считала дни, остававшиеся до её отъезда. Хотя время не было еще назначено, каждое утро, просыпаясь, говорила она себе с легким трепетом счастия:

- Одним днем ближе.

Конрой не говорил ей ни слова о любви, но в сердце её лежало смутное блаженное сознание, что она дороже ему, чем все на свете.

Однажды она получила приглашение для себя и мистрис Тойнби обедать в Гомделе. Леди Клив желала отплатить за приглашения, которые делались соседями её сыну. Она пригласила нескольких друзей, Фредди Бутля, капитана Леннокса и его сестру. Леди Клив мало знала их, но ей было известно, как гостеприимно принимали они Филиппа. Разумеется, и викарий был в числе гостей. Старик Даунис страдал подагрой, Типледи был в отъезде, но доктор Спрекли явился. Собрание было приятное и безцеремонное.

Как только Фредди Бутль очутился в присутствии Эллы, его прежняя любовь к ней вспыхнула опять. В этот вечер он мог только вздыхать, принимать печальный вид и безпрестанно вытирать свой лорнет. Его обычное красноречие изсякло как горный ручей летом.

- Так и хочется написать стихи, шепнул он Ленноксу: - никогда прежде этого желания не чувствовал, только наверно вышла бы чепуха...

В этом, конечно, нечего и сомневаться.

Мистрис Дёчи, которая могла быть очаровательна без всяких сознательных усилий, очень понравилась леди Клив. Мистрис Дёчи также была большая фаворитка викария, и после обеда он просидел возле нея целый час. Глаза Филиппа очень часто обращались к ней, но он оказывал ей не более внимания как и другим гостям своей матери.

- Как жаль, что бедный старик Даунис не может быть здесь, заметил капитан Леннокс мис Винтер. - Эта подагра вечно является не кстати.

Элла улыбнулась этой последней фразе и подвинулась дат место капитану на диване.

- Последнее время доктор Даунис казался не совсем здоров, сказала она.,

- Он только страдает подагрой. А как он жалеет до сих пор о потере своей золотой табакерки. Какой это был странный случай!

- Очень, согласилась Элла. - Меня в то время не было здесь, но я услыхала об этом воротившись. Мне это напомнило пропажу брильянтов моей тетки.

- И мне также, ответил капитан Леннокс. - Я говорил об этом Филиппу Кливу.

Оба при этом посмотрели на Филиппа. Элле показалось, что Филипп был необыкновенно взволнован в этот вечер. Глаза его сверкали и лицо пылало.

"Глупый мальчик! выпил слишком много вина!" подумала она.

- Желала бы я знать, продолжала Элла: - найдется-ли когда-нибудь золотая табакерка доктора?

- Это сомнительно, ответил капитан, с важным видом качая головой: - никогда не найдется, если ее украл обыкновенный вор.

- Что вы хотите сказать, капитан Леннокс?

- Если табакерку украл обыкновенный вор, то, вероятно, он тотчас же растопил ее.. А если ее взял кто-нибудь другой, то, вероятно, продал ее за что мог, эта табакерка в таком случае могла бы когда-нибудь и найтись.

- Но зачем было брать ее не обыкновенному вору?

При этом вопросе на губах капитана мелькнула улыбка.

- Разумеется для денег, сказал он, понизив голос. - Джентльмены в стесненных обстоятельствах делают такия вещи.

Элла поглядела на него, тон его был странен, она думала, что он сказал это с каким-нибудь намерением, но он отошел и не сказал больше ничего.

Гости разъехались рано, помня слабое здоровье леди Клив. Мис Винтер предложила викарию место в своем экипаже, хотя его ждала наемная карета. Он предпочел экипаж мис Винтер и отпустил карету. Вернувшись домой, он посидел несколько времени у камина в своем кабинете, но ему ужасно хотелось спать и он скоро лег.

Преподобный Френсис Кетль имел, привычку вынимать все из своих карманов, прежде чем начнет раздеваться и класть все в нижний ящик шкапа, который стоял возле его кровати. И теперь он сделал тоже. Футляр для визитных карточек, карандаш, золотая зубочистка и связка ключей, все было положено в надлежащем порядке, но самую важную вещь, небольшой портмонне из русской кожи, он никак не мог найти. В большом недоумении викарий взял свечу и пошел вниз. Не оставил-ли он его в разсеянности на столе в своем кабинете, или не выпал-ли портмонне из кармана, когда он дремал на своем кресле.

Не много времени понадобилось ему, чтобы убедиться, что портмонне нет в кабинете, и викарий вернулся наверх еще в большем недоумении. Эта потеря не могла разорить его, в портмонне лежало несколько соверенов и мелкое серебро, а все-таки ему было неприятно это непонятное исчезновение. Он дал извозчику шиллинг, когда приехал к леди Клив, и это было в последний раз, что он вынимал свое портмонне.

- Что это делается со всеми нами? вскричал он сердито. - Это повторение золотой табакерки Дауниса. Неужели, в самом деле между нами забрался вор? Если так, кто же это?

Широкая одежда и обширные карманы викария не могли представлять больших затруднений для искусного вора. Но там, где был викарий нельзя предполагать присутствия воров. Викарий находился в обществе друзей и соседей, в Гомделе не было ни одного человека в этот вечер, которого бы он не знал. Ему казалось это непонятно и потревожило его сон.

Теперь нам надо вернуться в Герон-Даик, за несколько часов до возвращения мис Винтер и её провожатой. Читатель не забыл, что у одной из горничных заболело горло. Доктор Спрекли вылечил ее; но скоро после того, такая же болезнь появилась в окрестностях замка, время от времени, эпидемией этого назвать было нельзя, хотя некоторые случаи были довольно опасны, и один больной даже умер.

В этот вечер, довольно поздно, Ганна Тильни, жена садовника, пришла в замок. Был уже десятый час. Она пришла попросить у мистрис Стон желе из черной смородины. Дорозсия Стон очень растревожилась, когда услыхала, что это желе нужно её внуку Гьюберту.

- У него заболело горло вчера, сказала Ганна: - сегодня он ничего не ел.

- Он ничего не говорил нам об этом, сердито вмешался старик Аарон: - он сидел здесь за своими книгами как обыкновенно. Должно быть не очень опасно, вы женщины пугаетесь легко.

- Я знаю, что это опасно, настаивала Ганна. - Он ничего не хочет есть, но я думаю, что если поставлю желе возле его кровати, то он может быть покушает ночью. Желе из черной смородины удивительно как помогает от горла. А если ему сделается хуже, у меня в доме нет никого кто мог бы сбегать в Нёллингтон за доктором Джого. Джон уехал в Норвич.

- Аарон, сказала робко Дорозсия: - мне хотелось бы сходить к Гьюберту. Он может быть очень болен, а он не станет жаловаться хоть будет при смерти.

- Ты сочтешь опасным, если бы он обрезал себе палец, заворчал Аарон.

- Пожалуста, отпусти меня, упрашивала Дорозсия.

- Никому не нужно ждать, возразила Дорозсия: - я возьму ключ от боковой двери и сама войду, только не задвигай запоров.

Она надела шляпку и шаль, взяла ключ и ушла с мистрис Тильни. Гьюберта оне не нашли в доме садовника. Он вышел во время отсутствия Ганны Тильни. Дети давно были в постели и спали.

- Он часто выходит по ночам, заметила Ганна: - и гуляет по парку. Мой муж часто встречает его. Мы думаем, что он делает это для моциона, так как сидит, за своими счетами целый день.

- Ему не следовало выходить с больным горлом, сказала Дорозсия, развязывая шляпку и садясь в кухне ждать.

Между тем мис Винтер и мистрис Тойнби вернулись домой и их впустил Аарон. Он ничего им не сказал об отсутствии своей жены.

- Вы все можете ложиться спать, сказала ему мис Винтер. - Нам ничего более не нужно сегодня.

Все в доме легли. Горничная мис Винтер сильно простудилась и её госпожа не велела ей ждать.

Обе дамы сели у камина в гостиной, ни одной не хотелось спать. Оне вступили в оживленный разговор о настоящем и будущем и время проходило быстро и незаметно; гораздо быстрее чем для Дорозсии. Гьюберт не возвращался, стрелки на кухонных часах показывали приближение полночи.

- Где может быть мальчик? что с ним случилось? говорила мистрис Стон.

- Никогда он так не опаздывал - разве ушел в доктору Джого и пешком возвращается из Нёллингтона. Я вот что скажу вам, вдруг прибавила Ганна: - он наверно там, и доктор, видя его больное горло, не захотел пустить его до утра.

- Должно быть так, согласилась Дорозсия: - во всяком случае я не могу остаться долее. Если мой муж ждет меня, хотя он сказал, что ждать не будет, он порядком напустится на меня.

Завязав ленты шляпки и закутавшись в шаль, Дорозсия Стон отправилась долой. Она предпочла бы пройти двадцать миль днем, чем сделать эту короткую прогулку в полночь. Душу её раздирал страх. Ночь была не темная, звезды виднелись хорошо. Опустив голову вниз, торопливо дошла она до кустарника, когда на больших часах в конюшне пробило двенадцать.

Это увеличило её суеверный страх, отчего она не знала, но вдруг ей сделалось ужасно холодно. Она оглянулась по какому-то инстинкту не следует-ли кто за ней. Все вокруг было безмолвно как могила.

Вдруг ей показалось, как будто что-то шевелится позади нея, что-то черное, чего не было минуту тому назад, и что как будто выскочило из под земли. Она не могла отвлечь от этого своих глаз, лицо её было бледно, сердце замерло.

Она увидела черные дроги, запряженные четырьмя безголовыми лошадьми, которыми управлял безголовый кучер. Дроги быстро подвигались к ней. Если бы она не отошла в траву, - то они наехали бы на нее. Ни жива ни мертва Дорозсия смотрела как проехали эти дроги, без всякого шума и исчезли вдали. Они направились прямо к самому концу стены, где дорога сделала поворот, и как будто исчезли в самой стене.

Здесь надо объяснить, что вера в появление черных дрог с четверкой безголовых лошадей и безголовым кучером, существует во многих местах Норфолька и не ограничивается какой-нибудь одной местностью. Предполагают, что это предсказывает смерть какого-нибудь близкого друга или родственника несчастного зрителя.

Когда часы пробили двенадцать, это очень удивило мис Винтер и мистрис Тойнби. Оне не думали, что уже так поздно. Мистрис Тойнби вскочила и зажгла свечу для себя и для Эллы.

- Вы ступайте, сказала Элла, пожелав мистрис Тойнби спокойной ночи: - а я прежде соберу мою работу, я забыла отнести ее наверх.

Для этого понадобилось минуты две. Проходя чрез переднюю со свечою и с работою в руках, Элла была испугана шумом у задней двери, которая вдруг отворилась с страшным криком, что чрезвычайно удивило мис Винтер, так, как она думала, что вся прислуга уже спит. Бросив свою работу, она побежала со свечою и нашла Дорозсию в кресле у потухающого кухонного огня.

Невольно Элла не могла удержаться от трепета. История о появлении черных дрог и безголовых лошадей, была ей известна.

- Смерть будет у нас в доме, говорила дрожа старуха. - Это предвещание верное - о! кто же из нас умрет?

Стараться разуверить ее было бы совершенно безполезно, Дорозсия верила этому всю жизнь. Мис Винтер старалась только успокоить ее как могла и просила не говорить об этом никому.