Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава XXI. На бриге Чайка.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава XXI. На бриге Чайка. (старая орфография)

Глава XXI.
На бриге Чайка.

С сентябрем кончилась и хорошая погода, и вскоре разразилась большая буря. В одно утро в Герон-Дайк пришло известие, что ночью бриг, в триста тон, Чайка, шедший из Данцига в Лондон, ударился о Крефельскую мель, два матроса утонули, а остальные, включая капитана, были спасены Истербийской спасительной лодкой. Крефельская отмель была известна, как самое опасное место в этой местности и много кораблей погибло у этой вероломной отмели.

Мис Винтер тотчас послала Гьюберта Стона в деревню помочь кораблекрушенным в чем только будет возможно. Все, кроме капитана, выразили желание отправиться в Лондон, и Гьюберт взял для них места на железной дороге. Бриг ко дну не пошел и когда буря утихла, часть груза, которая осталась неиспорченной, успели перевезти на берег. Но сама Чайка так глубоко засела в песке, что сдвинуть ее не было никакой возможности и первая буря, вероятно, разрушит ее совсем.

В один солнечный день Элла с своим альбомом отправилась на пески в сопровождении мистрис Тойнби, которая взяла с собой книгу. Но Элла скоро приметила, что не расположена рисовать и погрузилась в какие-то неопределенные золотые мечты о неопределенном будущем. Наконец, она закрыла свой альбом с маленьким движением нетерпения, и медленно пошла дальше. Мистрис Тойнби вздохнула и кротко последовала за нею. Она было уселась так спокойно и начала преинтересную главу; но обязанность исполнять следует, как она ни неприятна.

Начался отлив, и обе дамы увидали лодку, приближавшуюся к берегу с одним гребцом. Гребец был Гьюберт Стон и лодка принадлежала ему. Он любил кататься по воде и часто катался по целым часам один или с каким-нибудь приятелем. Элла стояла и смотрела на приближавшутося лодку. Она направилась к тому месту, где стояла Элла. Добравшись до берега, Гьюберт положил свои весла и, приподняв свою соломенную шляпу, поклонился мис Винтер. Как казался он красив весь облитый полуденным солнцем!

- Вы ездили далеко? спросила Элла, когда он вышел на берег.

- Только до нового Нёллингтона и обратно, ответил. Гьюберт.

- Сегодня, должно быть очень приятно на воде?

- Действительно, очень приятно. Подальше в море дует такой освежительный ветерок. Не свезти ли мне вас, мис Элла и мистрис Тойнби, до Чайки?

Мис Винтер посмотрела на мистрис Тойнби.

- О! это было бы очаровательно, сказала последняя.

Они не приметили, что она говорила иронически.

- Кто-нибудь есть на бриге? спросила Элла.

- Там теперь Джордж Питертон, ответил Гьюберт. - Если погода продержится хорошая, надеятся спасти еще что-нибудь из груза, а пока за ним присматривает Джордж.

- Так поедемте. Мы успеем вернуться к обеду.

Элла хорошо знала Джорджа Питертона. Это был самый старый и надежный лодочник в Истерби.

- Бояться нечего, мистрис Тойнби, сказал Гьюберт.

Но лодка показалась ей очень мала и не безопасна, бриг находился за две мили. Мистер Стон говорил, что в море дует приятный ветерок. Какой ветерок может быть приятен в море?

- Мне не очень здоровится, я должна просить вас извинить меня, сказала она Элле дрожащим голосом.

- Уж вы не боитесь ли? спросила Элла с улыбкой: - ветерок, когда мы отъедем подальше, принесет пользу вам.

Мистрис Тойнби задрожала.

- Право, мне было бы приятно, если бы вы извинили меня, сказала она: - я сегодня не совсем здорова, а на море я всегда бываю очень больна. Пожалуста извините меня, я подожду вас здесь.

- А мне хочется ехать, ответила Элла: - хочется посмотреть на бриг, я скоро вернусь. Вы можете видеть отсюда, как я буду подвигаться по воде.

- Буду смотреть, согласилась обрадованная мистрис Тойнби: - желаю вам приятного пути и благополучного возвращения.

Гьюберт больше не ждал. Он оттолкнул лодку в воду и взял весла. Он не желал присутствия мистрис Тойнби и обрадовался, что она осталась. Она стояла на берегу и долго махала им носовым платком, потом села продолжать свой роман.

Но прогулка эта продолжалась гораздо долее, чем ожидала мистрис Тойнби. Ей надоело ждать, она озябла, потому что на ней была только тонкая газовая шаль, наконец, она встала и вернулась в замок.

Гьюберт Стон не знал во сне он это видит, или на яву. Может ли это быть, спрашивал он себя - чтобы он и его прелестная госпожа были наедине? Наедине в обширном водном пространстве, где между ними не могла стать ни одна живая душа? Они были вместе, да; но в сущности так далеки, как два полюса. Все-таки находиться так близко к ней, хотя бы только на один короткий час, было и невыразимым удовольствием, и горем. Если бы они могли плыть таким образом вечно, никогда не выходить на берег, разве на какой-нибудь пустынный остров, где не было бы никого, кроме них! Дикое, сумасбрадное желание! Чрез час путешествие их кончится и никогда более, по всей вероятности, не придется ему сидеть в лодке с Эллой вдвоем. Никогда!

Мало-по-малу Элла пробудилась из задумчивости, в которую невольно впала. Они приближались к бригу. Он лежал низко на своем песчаном ложе. Остался один только кузов, мачты и бушприт были сняты.

- Как здесь тихо и пустынно! воскликнула Элла. - Я, однако, не вижу Джорджа Питертона.

- У нас будет великолепный закат солнца, ответил, Гьюберт, не обратив внимания на её слова. - Посмотрите, мис Винтер!

- Да, эти облака производят очень красивый эфект.

Чрез несколько минут подъехали совсем близко к бригу.

- Я не вижу Джорджа Питертона, опять заметила Элла.

- Он, вероятно, внизу курит трубку или старается вытащить что-нибудь из груза. Джордж не такой человек, чтобы любоваться солнечным закатом.

Гьюберт сказал эти. слова с коротким жестким смехом, на который Элла не обратила внимания. Хорошо, что она не видала выражения его лица. Оно необыкновенно изменилось в последния минуты. Рот его был сжат, а в глазах виднелось выражение отчаяния жгучей страсти и решительного намерения.

Гьюберт положил свои весла, приложил руки ко рту и закричал:

Ответа не было; на бриге не виднелось ни малейшого признака жизни.

- Не уехал ли он на берег, воскликнула Элла быстро.

- Вряд ли, ответил Гьюберт. - Он заперся внизу, курит трубку и не слышит, может быть, он заснул. Я пойду и разбужу его. Но прежде позвольте мне помочь вам влезть на бриг, мис Винтер. Слышите! Да, Джордж здесь, я слышу его.

Он прикрепил лодку к бригу веревкою, легко прыгнул на палубу Чайки и обернулся помочь. Но Элла не шла.

- Подите и скажите, чтоб он пришел помочь вам высадить меня на бриг, сказала она, смеясь.

Гьюберт исчез на лестнице каюты. Он вернулся не сейчас. Оставшись одна в лодке, Элла начала смутно тревожиться. Если бы она могла угадать вероломство Гьюберта! Он знал очень хорошо, что Джорджа Питертона на бриге не было, он съехал на берег еще вполдень.

Гьюберт прошел в крошечный уголок, не больше кроличьей клетки, хотя это была капитанская каюта. Там он нашел боченок можжевеловой водки и роговой стакан. Два раза наполнял он стакан водкою и выпивал. Он был очень бледен и в глазах его все светился какой-то странный, мрачный блеск.

Выпив водки, он стоял неподвижно, как статуя, сжав руки и потупив глаза в землю.

- Его или моя - его или моя? бормотал он. - Не его, не его! Никогда не будет его! Прежде смерть.

Опять налил он стакан и выпил. Потом приложил руку к сердцу, как бы желая утишить его биение; а потом, боясь колебаться долее, поспешно вернулся на палубу.

Элла тревожно наблюдала за ним. Как только она увидала его бледное лицо, она испугалась.

- Что такое? спросила она. - Не заболел ли Питертон? Верно с ним случилось что-нибудь?

- Да, коротко ответил Гьюберт: - вам лучше подняться на палубу, мис Винтер.

Элла не колебалась более. Она всю жизнь знала Джорджа Питертона и очень любила его. Ей пришло в голову, что он верно упал и ушибся среди разломанных снастей.

- Станьте одной ногой сюда, а другой туда и дайте мне вашу руку, продолжал Гьюберт.

Мис Винтер, проворная и безстрашная, исполнила что ей было сказано, и чрез минуту стояла на палубе.

- Вы найдете его в каюте капитана, сказал Гьюберт.

Думая только о бедном старом лодочнике, Элла медленно спустилась по маленькой лестнице и исчезла из вида. Когда Гьюберт уже не мог видеть ее, он тяжело вздохнул и упал на одно колено, положив голову на борт брига.

- Что я сделал, что я сделал? вскричал он. - Теперь слишком поздно останавливаться, слишком поздно.

- Я не могу найти Джорджа Питертона, сказала она. - Его нет внизу. Вы кажется сказали мне...

- Я сказал вам ложь, мис Винтер. Питертон съехал на берег несколько часов тому назад.

Элла с изумлением взглянула на него,

- Так зачем вы сказали, что он здесь? Что это значит?

- Разве вы слепы? разве вы не можете угадать? воскликнул он, делая шаг ближе к ней.

Элла с своей стороны отступила назад, она начала пугаться свирепого страшного выражения его глаз.

- Я привез вас сюда, зная, что мы будем одни, чтобы сказать вам тайну мис Винтер. Я привез вас сюда, потому что я вас люблю, прибавил он, упав пред нею на колени: - потому что я не мог прожить еще день, не сказав вам! Теперь вы со мною здесь, и никто не может помешать.

- Встаньте сию же минуту, с негодованием вскричала Элла, собравшись с мужеством: - и чтобы я никогда больше не слыхала слова об этом сумасбродстве. Проводите меня в лодку, я вернусь на берег.

Сердце её билось очень сильно и весь румянец сбежал с губ, но лицо её пылало гневом.

- Сумасбродство! да, это настоящее слово, ответил Гьюберт, вставая. - Но вы не сойдете с этого места, пока не услышите об этом сумасбродстве с начала до конца.

- Неужели вы осмелитесь удержать меня? гордо сказала Элла.

- Осмелюсь. Я в таком расположении духа, что готов осмелиться даже на кое что побольше этого. О! зачем вы пренебрегаете мною таким образом? продолжал он совсем другим тоном: - как же мог я видеть вас ежедневно и не полюбить вас? Неужели вы думаете, что я охотно навлек это несчастие на себя? Вы испортили мне жизнь, но что же из этого? Она была одним продолжительным поклонением вам. Я люблю вас с тех пор, когда мы вместе собирали ежевику с вашей няней, и выкапывали хорошенькия раковины из песку.

Он замолчал от волнения. Элла пугалась более с каждым словом.

- Зачем судьба не сделала меня равным вам? Наверно сила моей любви вызвала бы от вас взаимность. У меня есть руки, чтобы работать для вас, у меня есть ум, чтобы устроивать для вас все к лучшему, у меня есть любовь, которая никогда не охладеет. Обращение у меня хорошее, я образован, но не смотря на все это, свет не считает меня джентльменом. Я простолюдин и не смею глядеть на благородную девицу глазами любви.

Его тон, исполненный тоски, почти отчаяния, был теперь почтителен. Не смотря на негодование Эллы, она чувствовала к нему сострадание.

- Вы должны забыть все это, сказала она с кроткой сериозностью: - и я постараюсь забыть, что вы говорили таким образом со мною сегодня. Пред вами хорошая карьера, если вы только захотите, и вы можете положиться на то, что я употреблю все силы, чтобы споспешествовать вашим интересам. Но вы не должны никогда говорить со мною в таком тоне, помните это. А теперь я буду рада, если вы свезете меня на берег.

Как много открыли ей его слова! Тысячи маленьких признаков, которые она прежде оставляла без внимания, мелькнули в её воспоминании. Но Гьюберт не делал никакого движения к лодке.

- Забыть все это! никогда об этом не говорить! воскликнул он с горечью. - Как это легко сказать! Мне хотелось бы напомнить вам одно, мис Элла, это может быть уменьшит мою кажущуюся самонадеянность! Мать моя была леди, но она бросила друзей, положение в свете, все, чтобы разделить смиренную долю моего отца. Были и другия женщины благородного происхождения, которые пожертвовали всем для своей любви, и были счастливы.

Эта настойчивость и сердила, и пугала Эллу. Она никогда не видала на лице Гьюберта такого выражения и дрожала смотря на него. Неужели это был тот самый Гьюберт Стон, которого она знала столько лет! Какой-то демон овладел им, она боялась показывать ему слишком большую строгость.

- Поедемте же, я устала, сказала она ласково. - Вы не похожи сегодня на себя, Гьюберт. Я вас совсем не узнаю.

Элла бросила отчаянный взгляд на отдаленный берег. Испуг её увеличивался. Расположение духа Гьюберта опять сделалось нежным.

- Неужели для мейя нет надежды? печально сказал он. - Никакой? никакой? Никто другой не может любить вас так как я; ничье сердце не будет так верно как мое.

- Гьюберт Стон, довольно об этом, вскричала Элла, страх которой перешел в негодование. - Раз навсегда поймите, что вы не можете быть для меня тем, о чем мечтаете. Если в вас есть хоть малейшая искра чести, вы не будете преследовать меня более.

Он не мог не видеть презрения, звучавшого в её голосе, выражавшагося на её лице. Как хороша казалась она ему!

- Я желал бы, чтобы молния ваших глаз поразила меня мертвым у ваших ног, воскликнул он. - И для вас, и для меня это было бы лучше. Я знаю, что безполезно просить о том, чего вы дать не в состоянии. Ваша тайна известна мне, мис Винтер, как вы ни скрываете ее. Вы любите другого и думаете, что любимы взаимно.

Она раскрыла губы, чтобы ответить, но промолчала. Прелестный румянец покрыл её алебастровые щеки.

Гьюберт подошел к ней и положил свою руку на руку её.

- Я слышал все, что происходило между вами и ним намедни, сказал он, прямо смотря ей в глаза.

- Между кем? спросила Элла, едва дыша.

- Между вами и этим человеком - этим Конроем - вашим любовником. Я слышал его тихие вопросы и ваши нежные ответы. Ему вы презрения не показывали, а чем же я хуже его, и не люблю ли я вас в тысячу раз больше, чем он?

- Пропустите меня, сер, сию минуту. Как вы смеете оскорблять меня таким образом? вскричала Элла.

- Вы уйдете, когда я позволю вам уйти, ни одной минутой ранее, ответил Гьюберт. - Вы любите этого человека, я это знаю по тому тону, которым вы говорите с ним, по тому выражению, с каким вы смотрите на него. И он любит вас - повидимому. Но я прошу вас выслушать меня, мис Винтер. Я должен вам сказать кое-что. Человек этот себе на уме. Он подождал, пока ваш дядя умер и Герон-Дайк сделался ваш - только тогда, заметьте, не прежде - подъехал он к вам с своими медовыми речами, чтобы пленить ваше сердце. Но слушаете ли вы?

Что могла она сделать, бедняжка, как не слушать.

- Осмельтесь обвенчаться с этим человеком, продолжал Гьюберт: - и в тот же самый день тайна, которую я скрывал для вас, сделается известна всему свету.

- Вы скрывали тайну для меня! воскликнула Элла с удивлением.

- Очень было бы хорошо для этого авантюриста, журналиста, фотографа, сделаться владельцем Герон-Дайка, не так ли? Он думает это. Но этого не будет никогда.

- Молчите, сер. Вы сами не знаете, что говорите.

- К несчастно, знаю слишком хорошо. Если он женится на вас, он не найдет на вас той богатой наследницы, какую ожидал найти. Он узнает слишком поздно, что его жена имеет не больше меня прав на Герон-Дайк, что она владеет им

- Обманом!

Слова Гьюберта поразили Эллу.

- Что хотите вы сказать?

- А вот что, мис Винтер. Стоит мне произнести несколько слов и вы не будете уже владетельницей Герон-Дайка.

- Скажите же эти слова, храбро возразила Элла. - Вы обязаны сделать это. Я не желаю присвоивать себе то, что принадлежит другим.

Тон её был ясен и решителен. Она верила, что Гьюберт говорит не без основания.

- Зачем мне говорить и сделать вам вред? Нет. Откажитесь от этого человека, который дорожит только вашими деньгами и мои уста сомкнутся навсегда.

- Исполните вашу обязанность, я только об этом прошу вас. Я ничего другого не могу сказать вам.

- Обещаетесь вы отказаться от этого человека?

- Нет.

- Остерегайтесь. Вы доведете меня до отчаяния.

- Я в этом не виновата.

- Вы ничего другого не скажете мне?

- Ничего.

- Пусть будет так. Вы сами довели меня до этого. Вспомните это.

- Что же вы сделаете? спросила Элла слабым голосом.

- Вы увидите.

Он подошел к тому месту, где лодка была привязана к бригу. Он отвязал веревку и бросил ее в воду, потом оттолкнул лодку, которая медленно поплыла по морю.

Элла сделала несколько шагов вперед.

- Неужели вы хотите убить меня? воскликнула она.

Элла отступила назад, ей сделалось. дурно, голова её кружилась. Неужели единственная связь между ними и берегом порвалась? Другой лодки близко не было и между крушенным бригом и землею было две мили разстояния. Ужасно было подумать, на какую участь осудил ее этот сумасшедший.

Сумасшедший! Неужели он действительно помешался? В голове Эллы промелькнуло воспоминание, что она слышала, что мать Гьюберта Стона умерла сумасшедшая. Не наследовал ли он этой страшной болезни и не вызвало ли ее вдруг волнение этого дня? С страшным опасением посмотрела она на него

Он стоял на противоположной стороне палубы и закуривал сигару. Шляпы не было на голове его и ветер развевал его черные, шелковистые волосы. Что, кроме сумасшествия, могло объяснить его поступки в этот день? Элла задрожала и зажмурилась, стараясь придумать, что ей предпринять. Желание жить было сильно в ней. Трудно было представить себе, что конец - и такой конец - так близок.

Вдруг Гьюберт приблизился к ней. Он спокойно курил сигару. Все следы прежнего волнения изчезли.

- Барометр опускался весь день, заметил он: - и начинается ветер. Ночью поднимется буря, разобьет бриг и на разсвете Чаша исчезнет навсегда.

Мис Винтер не отвечала.

- Чрез несколько дней, медленно продолжал он: - два тела выкинет на берег, мужчину и женщину. Женщина будет так крепко стиснута в объятиях мужчины, что люди не будут в состоянии разлучить их. Их похоронят вместе, и та, которая не могла быть его невестою в жизни, будет его невестою в могиле.

"Этого не будет никогда", про себя сказала Элла, задрожав.

Но вслух она не сказала ничего.

- А пока, мис Винтер, нам нечего бояться, мы можем прожить еще несколько часов.

В это время лодка чуть-чуть виднелась издали. Ветер был небольшой, но дул порывами, предвещая наступающую бурю. Время от времени бриг трещал, точно будто старый корабль предвидел свою близкую кончину и не мог удержать своих стонов. Чрез час над землей и морем распространится мрак.

Гьюберт продолжал курить молча, и закурил другую сигару, когда первую выкурил, а Элла что могла сказать? Даже если бы она могла упросить его спасти ей жизнь, то и это было бы безполезно. Лодка исчезла, а вместе с нею и последняя надежда добраться до берега. Еще несколько часов и придет конец; радости, горести, недоумения, которые мы называем жизнью, исчезнут как прерванный сон, и неизвестность, страшный разсвет вечности засияет в её глазах.

роман в гостиной Герон-Дайка - Элла не сомневалась, что она давно вернулась домой - время от времени взглядывавшей на часы и удивляющейся, куда девались беглецы, но все-таки спокойно наслаждающейся чтением.

Потом её мысли обратились к Эдварду Конрою. Где он был в эту минуту и что он делал? О! если бы он только знал, в каком она положении! Элла не скрывала от себя долее того обстоятельства, что любит его. Увидит ли она его когда-нибудь? Слезы отуманили её глаза и несколько времени ей казалось, что смерть уже охватила ее. Но она скоро сделалась спокойнее, и молча молилась о ниспослании ей помощи и силы.

- Не озябли ли вы, мис Элла? спросил ее Гьюберт. - Не могу ли я сделать что-нибудь для вас?

- Я не озябла, и желаю только, чтобы меня оставили в покое, ответила она.

Он отвернулся, застонав, и что-то пробормотал.

Он осмотрелся вокруг и сошел вниз, вероятно для того, чтобы выпить еще водки.

казалась так близка и ей трудно было представить себе, что для нея никакой помощи не может быть. Ветер становился пронзительнее. Что делает внизу этот сумасшедший? Если бы он остался там и не приходил больше на палубу!

Но пока она смотрела и прислушивалась, странная идея, порожденная отчаянием, мелькнула в голове её так же быстро и ясно, как свет маяка мелькнул пред её глазами. Она стояла, приложив пальцы к вискам, спрашивая себя, должна ли она сделать это, или нет. Да! В этом лежала её единственная надежда на спасение. Лестница, по которой Гьюберт сошел вниз, запиралась в дурную погоду дверью, которая теперь стояла отворенной. Для Эллы потребовалось не более минуты, чтобы захлопнуть эту дверь и задвинуть запор. Её враг очутился в плену.

Разбитые ящики и другие обломки валялись на палубе. Был тут также боченок с дегтем. Элла поспешно нагромоздила ящики и обломки одни на другие и облила их дегтем, потом вырвала несколько листков из своего альбома и подсунула их под ящики. Коробочка со спичками лежала возле, Гьюберт оставил ее на палубе. После некоторого затруднения ей удалось зажечь бумагу и скоро яркое пламя поднялось к небу.

Она надеялась, что сигнал её увидят с берега и помощь придет - посланная Богом. Но во время ли придет она? Прежде ли придет она, чем запертый безумец успеет вырваться на волю? Она присела на палубу несколько поодаль от огня.

Вдруг слабый отдаленный звук достиг её напряженного слуха. Пока она спрашивала себя, не фантазия ли это, звук сделался сильнее. Должно быть приближалась помощь. Она не могла выдержать долее. Удары Гьюберта раздались слабее в её ушах и она упала на палубу без чувств.