Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава XXII. Спаситель и спасенная.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава XXII. Спаситель и спасенная. (старая орфография)

Глава XXII.
Спаситель и спасенная.

Когда мис Винтер раскрыла глаза, она увидала прежде всего лицо Эдварда Конроя, наклонившагося нежно к ней. Стоя на одном колене, он отогревал её руки, поодаль стояли два истербийские лодочника.

- Вам теперь лучше, сказал Конрой.

- Да, мне теперь лучше, машинально повторила Элла.

Она сознавала пока только одно, что Конрой находился возле нея. Он помог ей встать. Когда она встала и осмотрелась вокруг, все события этого дня в одно мгновение мелькнули в голове её. Какой счастливый случай привел Конроя, именно его, чтобы спасти ее? Но не было времени делать вопросы, это могло быть сделано впоследствии.

- Чем скорее мы доберемся до берега, тем лучше, сказал Конрой. - Чувствуете ли вы себя в силах отправиться сейчас?

- Мне теперь совсем хорошо, ответила Элла с потоком слез: - несколько времени тому назад я думала, что никогда более не стану ногою на землю.

- Но куда же девалась лодка, на которой вы приехали сюда? и куда девался мистер Стон?

- Веревка отвязалась и лодка уплыла, медленно ответила Элла после продолжительного молчания.

"Но где же Гьюберт Стон? спрашивала она себя: "что сделалось с ним? не внизу ли он еще?"

Конрой повторил вопрос. Ему сказала мистрис Тойнби, что Стон повез в лодке Эллу на корабль.

- Он... сошел в каюту, сказала Элла, не желая сказать правду. - Он пошел отыскать Джорджа Питертова и увидал, что его на бриге нет. Мистер Стон был внизу, когда я лишилась чувств.

- Мы сейчас найдем его. А вы можете садиться в лодку, сказал он лодочникам.

Дверь каюты оказалась выбитой; разумеется, это сделал Стон; но Конрой предположил, конечно, что это случилось во время кораблекрушения, и спустился вниз. Он тотчас вернулся.

- Стона нет внизу. Его нет нигде. Я искал его везде.

- Он должен быть здесь, возразила Элла, которая не желала бросить его на произвол судьбы, хотя он нехорошо поступил с нею. - Он не мог уехать отсюда. Лодки не было.

- Он, может быть, до берега доплыл, сказал Конрой: - хороший пловец может сделать это.

- Гьюберт Стон лучший пловец у нас, сер, сказал один из лодочников: - барышня знает это. Он должно быть поплыл за лодкой.

- Я видел что-то на воде, вмешался другой лодочник: - но не мог разобрать, человек это или что другое.

- Должно быть вы видели Стона! сказал Конрой. - Во всяком случае, его здесь нет. Он должно быть отправился за помощью для вас, прибавил он, обратившись к Элле: - отважный молодой человек! хотя ему помогал прилив.

Конрой помог Элле сесть в лодку. Теперь было почти темно. Черный дым все еще поднимался к небу, ветер значительно усилился.

Элла зажмурила глаза и старалась насладиться своим счастием. О! какую разницу сделали для нея только полчаса!

- Какая странная случайность привела вас сюда сегодня? сказала она, наконец. - Вы точно свалились с облаков; как вы сюда попали?

- Я просто приехал по железной дороге, ответил Конрой. - Мои хозяева велели мне вчера отправляться за границу, на этот раз не очень далеко, только в Испанию.

- Надолго?

- Может быть на три месяца, а может быть и на шесть. Я не мог уехать, не увидав вас.

Его тон заставил забиться сердце Эллы и вспыхнуть её щеки. Она была рада, что темнота не позволяла ему видеть её лицо.

- Я прошел со станции прямо в замок, продолжал Конрой после некоторого молчания: - мистрис Тойнби сказала мне, что вы уехали на бриг. Ваше продолжительное отсутствие начинало несколько тревожить ее, но не очень. "Никогда нельзя знать заранее, что может сделать мис Винтер", сказала она мне.

Конрой передразнил тон мистрис Тойнби. Элла засмеялась.

- Я думаю, что она считает меня самой оригинальной девушкой, с какою приходилось ей жить.

- Но хотя мистрис Тойнби довольно спокойно мирилась с вашим отсутствием, меня оно встревожило. Я пошел в деревню и спросил у лодочников, не видал ли кто из них, когда вы вернулись. Многие видели, как вы уехали, но не видали, как вы вернулись, и никак не могли придумать, что задерживало вас. Тогда я не колебался более. Я нанял лодку и пригласил этих двух лодочников ехать со мною. На половине дороги от берега мы увидали яркое пламя на корабле, мы догадались, что с вами случилось что-нибудь, лодочники стали грести скорее, остальное вам известно. Конрой почувствовал, что рука, которую он держал, нежно пожала его руку.

- Я отказалась от всякой надежды на спасение, сказала Элла. - Должно быть особый промысл Провидения привел вас сюда сегодня!

- Да. А все-таки со стороны Гьюберта Стона непростительная небрежность не привязать лодку крепче.

Элла не отвечала. Конрой разсудил по её молчанию, что ей неприятно говорить об обстоятельстве, так сильно напугавшем ее. Конрой думал, что Стон, без сомнения, употребил все силы, чтобы достать помощь, бросившись к берегу вплавь, и более об этом не говорил.,

С признательным сердцем вышла Элла из лодки на песчаный берег. Она была спасена от верной смерти и чувствовала глубокую благодарность к Тому, чье милосердие бесконечно.

Поселяне увидали сигнал с корабля, и мужчины, женщины и дети торопливо бежали к берегу. Они столпились вокруг Эллы и встретили ее радостными восклицаниями. Тут уж она выдержать не могла. Слезы её полились и несколько времени она не могла произнести ни слова. Сбегали в гостиницу за каретой и Элла поехала в замок. Приближаясь к нему, она взглянула на Конроя, который сидел напротив нея.

- Пожалуста не говорите ничего мистрис Тойнби о том, что случилось, сказала она. - Конечно, я завтра ей разскажу, но сегодня я чувствую, что не могу выносить разспросов.

Конрой очень ловко справился с вопросами мистрис Тойнби. Они плыли по морю долее чем ожидала мис Винтер, и она очень устала.

Мало спала Элла в эту ночь. Не смотря на её усталость, взволнованные мысли не давали ей заснуть; холодный серый разсвет пробрался к ней в комнату, прежде чем она сомкнула глаза. Целую ночь ветер дул порывами, дождь бил в окна, и морския волны, ударяясь о низкий песчаный берег, становились все громче и громче. Была большая буря, и в замке еще одна обитательница замка, кроме мис Винтер, не могла спокойно спать.

Это была Бетси Тёкер, поступившая служанкой в замок недели две тому назад, по рекомендации мистрис Кин. Мать этой молодой женщины когда-то жила в Нёллингтоне; она недавно умерла, и дочь написала к мистрис Кин, подруге юности её матери, не может ли она найти ей хорошее место; трактирщица, услыхав, что третья служанка нужна в замке, рекомендовала ее мис Винтер.

Бетси Тёкер, ничего не, знавшая о суеверных слухах в Герон-Дайке, в эту ночь не могла заснуть от шума ветра, и вдруг услыхала шаги по коридору возле своей двери. Очень испугавшись, девушка притаила дыхание и убедилась, что она не ошиблась, она ясно слышала шаги. Они подходили и уходили несколько раз и раза два их сопровождал тихий стон.

Бетси не могла долее переносить это в темноте, она зажгла свечу. Привстав на постели и прислушиваясь к шагам, она услыхала, что они вдруг остановились у её двери, и увидала, как ручка двери зашевелилась. Кто-то повертывал ее снаружи. Бетси забыла, что дверь заперта, громко вскрикнула, с ужасом всплеснула руками, опрокинула свечу и осталась в темноте.

- Вы, конечно, понимаете, что я не спала всю ночь, рассказывала Бетси другим служанкам на следующее утро. - Но кто же мог это быть? Я слышала шаги и стоны, видела как повернули ручку двери.

Рано утром пришло известие, что Чайки больше не видать. Как предсказывали, бриг совсем разбила буря. Элла задрожала, услыхав об этом. Неужели Гьюберт Стон еще был там? Скоро несколько разбитых досок выкинуло на берег.

Как только Элла проснулась утром, слова Гьюберта раздались в её ушах: "Вы владеете обманом Герон-Дайком, стоит мне произнести несколько слов и вы не будете уже владетельницей Герон-Дайка". Она разсудила, что эти слова мог произнести только сумасшедший.

Однако, эти слова преследовали ее. Что если они справедливы? что если от нея скрывали какую-нибудь тайну? Она не считала этого возможным, но никак не могла выкинуть этого из головы. Прошлую ночь, радуясь освобождению от жестокой смерти, и под влиянием присутствия Конроя, она не думала об этих словах; но утром, когда её мысли сделались яснее и свежее, слова эти запечатлелись в её памяти, как бы раскаленным железом.

Гьюберта в замке никто не видал в этот день и мис Винтер не спрашивала о нем. Она думала, что после всего этого, он не покажется несколько времени. Она видела сама внизу боченок с водкой и стакан, и не сомневалась, что Гьюберт выпил этой водки слишком много, что в некоторой степени могло объяснить его дурное поведение, и верно теперь ему стало стыдно. Было уже невозможно оставлять его в замке управляющим, но мис Винтер могла рекомендовать его в другое место. Говорить о том, что случилось, она намерения не имела, а хотела предать это забвению. Об этом не совсем было приятно ни думать, ни говорить.

Конрой явился в Герон-Дайк рано утром. Он желал поскорее узнать, не пострадала ли Элла от своего приключения, по-крайней-мере, он так сказал мистрис Тойнби, потому что мис Винтер еще не сходила вниз, но в душе его были другия причины, о которых он говорить не хотел. Какая радость сверкнула в глазах Эллы, когда, войдя в гостиную, она увидала там Конроя! Лицо Конроя засияло, когда он взял ее за руку и спросил об^; её здоровье. У Эллы в это утро болела голова, но она ни за что не хотела сознаться в этом. Они сидели и разговаривали о том и другом, не упоминая о вчерашйем приключении. Мистрис Тойнби вставляла иногда свои пустенькия замечания, так время прошло до завтрака.

- Не пойдете ли вы прогуляться со мною, мис Винтер, спросил Конрой после завтрака. - Вы не можете себе представить, как восхитительно в парке после вчерашняго ночного дождя.

- Восхитительно! воскликнула мистрис Тойнби. - Дорожки все должны быть грязны.

- Это так, но все-таки парк сегодня утром восхитителен.

- И ветер какой сильный, и дождь может пойти каждую минуту, настойчиво уверяла мистрис Тойнби.

- Это безполезно будет оспаривать, спокойно возразил Конрой.

- В такой день, мис Винтер лучше не выходить из дома.

- Напротив, я думаю, что именно в такой день и следует гулять, сказала Элла, зарумянившись и улыбнувшись: - ведь у меня есть толстые ботинки, мис Винтер. Немножко ветра, немножко солнца и может быть маленький дождь, чего еще может человек желать. Мистер Конрои, я буду готова в три минуты.

Мистрис Тойнби пожала плечами, но не сказала больше ничего.

Дорожки в парке были очень скользки и ветер захватывал дух. Но что значили для влюбленных подобные безделицы? Оне только увеличивали прелести их прогулки. Конрой повернул к берегу.

- Пожалуста не сюда, сказала Элла с легким трепетом.

Она не желала видеть море, они повернули в крытую аллею, где могли укрыться от ветра и там ходили взад и вперед целый час.

Элла находилась в самом приятном расположении духа, почему она не могла бы сама объяснить себе, потому что не говорит ли ей Конрой, что уезжает на неопределенно продолжительное время, и не звучали ли в её воспоминании таинственная слова Гьюберта Стона? Она не более ребенка, находящого удовольствие в игре, не могла отдать себе отчет в своей радости. Не предвещало ли ей сердце, что важная минута под рукой? Как бы то ни было, Элла не переставала разговаривать ни на минуту. Она предлагала Конрою разные вопросы об Испании, как будто никогда в жизни ничего не читала об этой стране. Она изъявляла надежду, что Конрой не подвергнет себя никакой безполезной опасности, и что время от времени будет присылать ей эскиз какого-нибудь места, какое он посетил, чтобы уведомлять ее, что он еще жив. Она часто желала учиться по-испански, и слышала, что испанский язык почти так же музыкален, как итальянский. Она тотчас купит грамматику и лексикон; это будет прекрасным занятием для длинных вечеров наступающей зимы; а когда Конрой вернется, она без сомнения будет в состоянии приветствовать его на чистейшем кастильском языке.

Вдруг Элла остановилась. Часы замка пробили четыре часа.

- Я не думала, чтобы было так поздно, воскликнула она. - Нам лучше вернуться. Зная то, что случилось вчера, мистрис Тойнби пошлет отыскивать меня по всей деревне.

- Останьтесь со мною еще минут десять и потом мы дойдем, сказал молодой человек. - Кто знает, когда мы увидимся опять?

- Прежде чем я оставлю вас, я желаю сказать вам несколько слов, для этого-то я и приехал из Лондона.

Говоря это, Конрой опять взял ее за руку, как вчера вечером в лодке. Сердце Эллы забилось. Она глубоко вздохнула и задрожала с головы до ног.

- Элла, могу ли я осмелиться назвать вас таким образом? Я не могу уехать не сказав вам, как я вас люблю, как я вас любил с тех пор, как увидал вас в прошлом году у мистрис Карлион, и я не перестану любить вас пока я жив! Я не могу уехать - Элла, не могу, не спросив вас могу ли я предложить вам сделаться моей женой, когда вернусь.

Он нежно смотрел ей в лицо, она очень побледнела, когда он с нею заговорил, но когда он кончил, щеки её пылали. Трепет любви, радости и невыразимого счастия волновал её сердце. Она стояла с потупленными глазами, пока он не перестал говорить. Слезы выступили на глазах её. Но чрез минуту она взглянула на него. Губы её дрожали, но любовь сияла из глаз сквозь туман слез. Она не сказала ни слова, но и не было никакой надобности говорить. Один взгляд сказал Конрою все, что он желал знать. Он обнял ее, прижал свои губы к её губам и шепнул слова, священные для нея одной.

Когда они медленно возвращались в замок рука об руку по парку, Конрой прервал упоительное молчание.

- Знаете ли вы как свет назовет меня? Он скажет, что я гнался за богатством и не сделал бы вам предложения не. будь вы владетельница Герон-Дайка.

Эти слова пронзили Эллу как стрела. Действительно ли она владетельница Герон-Дайка? Нет, если Гьюберт Стон сказал ей правду. Верность её обожателя может быть придется скоро подвергнуть такому испытанию, о каком он не мечтал.

- Вы можете смеяться над всем, что вздумает говорить свет, ответила она. - И я тоже, пока во мне достанет тщеславия думать, что вы любите собственно меня.

- Если бы меня не пугало ваше богатство я давно объяснился бы с вами, сказал Конрой: - будь ваш дед беден, или не будь вы его наследница, я прошлою осенью просил бы у него вашей руки.

Как упоительны казались ей его слова - как справедливо они звучали! особенно после того, что сказал тот другой!

- А что если вернувшись из Испании, вы узнаете, что я уже не владетельница Герон-Дайка! вскричала она. - Если вы узнаете, что по какому-нибудь несчастию я уже не богата, а бедна? Что вы скажете тогда вашей невесте?

- Я скажу: "Это обстоятельство сделало меня счастливейшим человеком на свете". Я скажу: "обвенчаемся сейчас и будем жить в нашем маленьком смиренном домике". Я скажу: "Я рад, что ваше богатство улетело; мужу следует работать для своей жены". Не думаю, прибавил он: - чтобы я мог любить вас больше, чем теперь, но мне будет казаться, что мы с вами сойдемся как-то теснее, когда вы выйдете бедной за меня.

Элла вздохнула. Ей было отрадно слышать эти слова, а между тем, они болезненно кололи ее. Как она была бы рада наделить его всеми благами мира - и кому приличнее было бы сделаться владельцем Герон-Дайка? А между тем, может быть он действительно любил бы ее более, если бы она отдалась ему в ситцевом платье и с простым цветком в волосах.

- Но кчему вы говорите, что можете лишиться Герон-Дайка? вдруг спросил Конрой.

- Это случиться может, не могу сказать, ответила она и лицо её помрачилось.

На физиономии Конроя выразилось недоумение; он закусил губы.

- Простите меня, Элла, но я не вижу как это могло бы случиться. Ваш дед был человек слишком осторожный для того, чтобы не принять все предосторожности в деле таком важном.

Элла не отвечала несколько минут, и потом заговорила нерешительно:

Конрой слегка вздрогнул.

- Ничего не могу сказать вам более и пожалуста не спрашивайте меня. Во всяком случае, что ни случилось бы, надеюсь, что я исполню свой долг.

- Я в этом уверен, горячо ответил Конрой. - Помните, прибавил он тихим тоном: - что и в счастии и несчастии любовь моя к вам не переменится никогда.

и прежде чем Элла успела опомниться, он обнял ее и поцеловал.