Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава XXVI. Что разсказала Присилья Пейтон.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава XXVI. Что разсказала Присилья Пейтон. (старая орфография)

Глава XXVI.
Что рассказала Присилья Пейтон.

В веселенькой комнате в Герон-Дайке, освещенной ярким солнцем, прилежно шили две молодые женщины: горничная мис Винтер Адель и модистка Присилья Пейтон. Присилья была пригожая девушка лет за тридцать, часто работавшая в замке. Она и Адель шили блузу для хозяйки замка.

- Что мне делать? вдруг воскликнула Присилья: - без шнурка обойтись нельзя. Я думала, что, у вас здесь есть, а то принесла бы свой.

- У нас всегда было много, да на прошлой неделе вышел весь, ответила Адель, степенная черноволосая девушка, одинаково хорошо говорившая и по-французски и по-английски.

В эту минуту в комнату вошла мис Винтер, и ей объяснили затруднение. Она приказала Адели сходить в ближайшую лавку и купить шнурков. Но это приказание, повидимому, не понравилось модистке.

- Что это Присилья? спросила мис Винтер. - Разве Адель вам нужна?

- Мне придется ждать оборки, которую она подрубляет.

- Я кончу за нее, назвалась молодая хозяйка, которая любила и умела шить.

Она села у окна, а Адель отправилась за шнурком. Проворно подрубляя кембрик, Элла разговаривала с Присильей Пейтон, которую давно знала и уважала.

- Вы давно уж здесь не работали? заметила она.

- Да, давно. У вас теперь так много горничных, и оне шьют для мистрис Стон что бывало шила я. В последний раз я здесь работала, когда вы были за границей, мис Элла, а бедный сквайр лежал больной.

- Вы видели его?

- О! нет, нет! Никто не видел его тогда кроме доктора. Я пробыла здесь почти неделю, чинила платья для мистрис Стон и шила новое. Это было за две недели до смерти сквайра.

Элла вздохнула. Присилья Пейтон, наклонившись над своей работой, опять заговорила.

- Сидя в комнате мистрис Стон, я все думала, как мне хотелось бы увидеть сквайра еще раз, и сказала это Илайзе, а она ответила мне, что это все равно, что желать попасть на луну, что уже несколько месяцев сквайра видели только те, у кого были ключи.

Элла с удивлением подняла глаза на гладко причесанные каштановые волосы и красивый белый чепчик молодой женщины, наклонившейся над своей работой, как будто отыскивая значение её слов.

- Какие ключи? повторила она.

- Ключи от дверей, обитых зеленой байкой, которые сквайр велел поставить, чтобы отделить свои комнаты от всего дома, и которые были заперты и ночь и день, ответила Присилья.

- Ключей было четыре, у Аарона Стона, у бедного мистера Гьюберта, у доктора Джого и у сиделки.

- У какой сиделки? У дедушки не было сиделки.

- Как же? была, мис Элла, мистрис Декстер, выписанная из Лондона доктором Джого.

Сиделка из Лондона! В первый раз мис Винтер услыхала о существовании такой особы. Это известие было не совсем приятно для нея.

- Долго пробыла эта мистрис Декстер в замке? спросила она.

- Довольно долго, но сколько времени в точности не могу сказать. Кажется она приехала сюда до Рождества... Да, теперь помню, прибавила молодая женщина: - она приехала в ноябре, и в дождливый день, я сушила свое платье у огня в кухне, а Фемия шепнула мне, что должно быть барину хуже, потому что из Лондона приехала сиделка.

- И эта сиделка оставалась с моим дедом до самой его кончины?

- Оставалась. Она уехала на другой день после его смерти, в мае.

Мис Винтер не сказала больше ничего; она думала. Зачем от нея скрыли присутствие сиделки в доме? почему и для чего ей никогда не упомянули об этой женщине и о том, что она так долго жила в замке? Ни дед, ни Гьюберт Стон не говорили о ней в своих письмах.

- Я видела как уехала мистрис Декстер, продолжала Присилья: - это было в прелестное майское утро, я провожала на станцию моего маленького племянника. Мистрис Декстер подъехала в наемной карете с чемоданом и с черным мешечком, который она держала в руках, и я видела как она села в вагон, это было на другой день после смерти сквайра, колокола еще звонили по нем.

Это было только за три дня до возвращения мис Винтер. А между тем, никто из обитателей замка не упомянул ей об этой сиделке! Это было очень странно.

- Вы кажется сказали, Присилья, что деда моего никто не видал до самой кончины, кроме тех у кого были ключи?

- Много месяцев не видал никто. Илайза сказала мне, что с прошлого ноября к нему не пускали никого, даже мистера Кетля, словом никого из старых друзей сквайра.

- Желала бы я знать, почему? невольно воскликнула мис Винтер.

- Этого я сказать не могу, и думаю, что никто не может сказать кроме доктора Джого. Бедному больному джентльмену должно быть было ужасно скучно. Его не видели никогда, не слыхали даже его шагов, его голоса, говорила Илайза. Ей казалось, что сквайр заперт в живую могилу.

Мис Винтер не делала более вопросов. Она теперь была вполне убеждена, что от нея скрывали что то с умыслом, что в этих стенах происходила какая то драма, о которой не хотели, чтобы знала она. Потом промелькнули в голове её слова Гьюберта Стона - что она не имела никакого права на Герон-Дайк. Безпрестанно спрашивала она себя как ей: обнаружить истину.

Элла отправилась в своем недоумении к Кетлю, многолетнему другу её деда. В его кабинете, в присутствии Марии, она рассказала ему о своих сомнениях, намекнула на странное уверение Гьюберта, повторила слова Присильи Пейтон и просила посоветовать что ей делать.

Викарий не отличался проницательностью, но он был человек доброжелательный, когда не затрогивали его собственного спокойствия и удобства, и если слова его были иногда ничтожны, он мог принимать очень мудрый и торжественный вид, который сам по себе был утешением для тех, кто спрашивал у него совета. Но теперь он сам не знал какой может подать совет.

- Я сам, сказал он: - так был удивлен и обижен, что не могу выразить вам, когда за несколько месяцев до смерти моего друга, меня перестали пускать к нему, - а я ведь бывал в замке, по-крайней-мере, раз в две недели, а иногда и чаще, последние двадцать лет. Я никак не мог поверить, чтобы сквайр не желал видеть меня, хотя меня уверяли в этом. Старик Аарон введет меня в какую-нибудь комнату так вежливо, как только он был способен, и пойдет доложить, потом вернется или он или доктор. Джого, или эта хитрой наружности сладкоречивая сиделка, а иногда и Гьюберт Стон. Но кто бы ни пришел, все была одна и таже песня: сквайр провел ночь хуже обыкновенного, или спит, или слишком слаб, чтобы видеть кого-нибудь, под каким бы то ни было предлогом, меня никогда не пускали к нему. Это очень огорчало меня в то время, и я упоминал об этом в довольно сильных выражениях в моих письмах к Марии.

- Похоже на это, милая моя. Только я не вижу, что это могло быть, и никак не могу вообразить чего-нибудь такого, что могло бы подвергнуть опасности ваше наследство.

- И я также, сказала Элла: - но мне хотелось бы разрешить эти сомнения. Завещание было в порядке, мистер Давентри сказал мне.

- Он сам его писал, вы можете быть спокойны, перебил викарий.

- Только одно, сказал он, могло сделать его недействительным, если бы дед мой умер прежде дня своего рождения, продолжала Элла.

- А мы знаем, что он умер после. Он прожил почти месяц после этого.

- Я... полагаю... что... он прожил? нерешительно проговорила Элла.

- Прожил! повторил викарий с удивлением. - Как же! Ведь его видели и говорили с ним. Разве вы не знаете, что поверенный другого мистера Денисона с своим помощником приезжал в замок, чрез несколько дней после дня рождения сквайра, видел его и говорил с ним. Как же бы это могло быть, если бы он не был жив? Говорят, что сквайр разсердился, швырнул чашку с булионом и разругал стряпчого.

Элла не могла не улыбнуться.

- Да, сказала она: - мне говорили об этом.

- Чего же вам бояться? Тот, это вам сказал, кто вы не владетельница Герон-Дайка, нагородил вздор, может быть из злости. На вашем месте, милая мис Винтер, я не стал бы безпокоить себя этим.

Элла покачала головой.

- Все эти доводы кажутся так справедливы, так основательны, сказала она: - а между тем, я не могу оставаться довольной. Я никак не могу придумать, что мне делать.

- Не делайте ничего, решительно сказал викарий: - мне кажется, вы приписываете преувеличенную важность этим словам. Должно быть это сказал какой-нибудь хитрый мошенник, которому хотелось выманить у вас денег. Отправьте его в тюрьму, если он явится опять.

При воспоминании как ему невозможно опять явиться, тень пробежала по лицу Эллы. Викарий перетолковал это в другую сторону и нахмурил брови.

- Послушайтесь моего совета, любезная мис Винтер, и успокойтесь, сказал он. - Не выдумывайте тайны, когда она существует только в вашем воображении.

Разсуждения и совет викария очень походили на то, что сказал Элле Давентри. Элла жалела, что не может думать так как они.

Она вышла вместе с Марией навестить Бетси Тёкер. Болезнь оказалась незаразительна, но больной становилось хуже и мис Винтер сочла своей обязанностью навестить ее. Мария была у больной уже несколько раз.

- Что вы думаете, Мария, о совете вашего отца не сомневаться более о моем наследстве? спросила Элла дорогою. - Ах! если бы я знала как поступить!

- Может быть, если что-нибудь было, чего вы не знаете, то надо надеяться, что это откроется современем.

- Право не знаю, медленно ответила Мария. - Мне кажется, вы обязаны употребить все силы, для того, чтобы узнать правду, и нисколько не остановило бы меня, а напротив подстрекнуло бы к тому то обстоятельство, что правда может вам повредить в материальном отношении.

- Я могу только ожидать открытия правды, сказала Элла со вздохом: - я не знаю где самой отыскивать ее.

- Конечно, вам надо ждать, согласилась Мария. - Вот мы и пришли к мистрис Кин.

Бетси Тёкер лежала в постели. Доктор Спрекли надеялся вылечить ее, но уверен не был. После утомительной безсонницы, как сказала посетительницам мистрис Кин, больная впала в тревожный сон. Оне стояли молча у постели, смотря на пылающия лихорадочным жаром щеки больной девушки.

- Она иногда бредит, сказала трактирщица: - воображает будто она в замке, вскочит на постели и закричит: "Вот опять шаги в коридоре! вот трогают ручку двери. Посмотрите! посмотрите! она шевелится!", потом упадет и зароется головой в подушке. Я думаю, что горячка-то с нею сделалась от испуга, заключила мистрис Кин.

- О чем это вы говорите? спросила мис Винтер: - разве она испугалась чего-нибудь?

- Как же! Я думала, что вы об этом знаете. В замке много говорили об этом. Она была ужасно испугана.

- Чем?

- В ту ночь как была буря, несколько недель тому назад, ответила трактирщица, досадуя, что упомянула об этом при мис Винтер, так как оказалось, что она этого не знала: - Бетси не могла заснуть от шума ветра, и между порывами, когда на минуту все стихло, она услыхала шаги в коридоре у двери своей спальни. Она зажгла свечу и говорит, что ясно увидала как ручка двери повертывалась в разные стороны, как будто кто-то хотел отворить дверь, но она заперла ее, когда ложилась спать. Она на другой же день пришла ко мне рассказать об этом, я старалась уверить ее, что это ей вообразилось, а она разсердилась на меня. Должно быть это очень напугало ее, судя потому, как она в бреду говорит об этом.

А что же могло быть естественнее, что оне повертывали ручку двери, стараясь войти к Бетси?

- Да, сударыня, согласилась мистрис Кин.

- Где Сьюзенна? спросила Мария.

- Она пошла купить кое-что, мис Мария. Как она хорошо помогает мне ухаживать за Бетси!

- Сьюзенна всегда была кротка и терпелива, заметила Элла.

можно. Но она добрая, хорошая девушка и прекрасно помогает мне в доме; я не знаю, что буду делать без нея.

- Она все еще тоскует по сестре? спросила мис Винтер, невольно понизив голос при этом вопросе.

- Мне кажется, что сестра не выходит у нея из головы, ответила трактирщица. - Я знаю хорошо, что Сьюзенна думает о ней, когда сидит молча, смотря прямо пред собой, но не видя ничего. Теперь я никогда не упоминаю при ней о Катерине, я думаю, что это лучше, продолжала мистрис Кин со слезами на глазах: - хотя Богу известно что моя бедная пропавшая любимица редко выходит у меня из головы.

- Вы, конечно, заботитесь о том, чтобы Бетси Тёкер не нуждалась ни в чем, мистрис Кин, сказала мис Винтер, когда трактирщица провожала их до дверей. - Я уже вам говорила, что мне было очень неприятно, зачем ее выслали из замка, этого не было бы, будь я дома. Все нужное для нея я буду присылать от себя, и я пришлю сейчас одну из служанок сидеть возле нея ночью. Мы не должны допустить вас слечь в постель.

- О, пожалуста, не думайте обо мне. Я крепка здоровьем и привыкла к работе. Я только безпокоюсь о том, вылечим ли мы ее?

Уходя Элла взглянула на садик, который казался летом так красив, а теперь, при бледном ноябрском свете, показывал только голые ветви, пустые гряды и тропинки, усыпанные увядшими листьями.

- Мне кажется, мистрис Кин ошибается, воображая, что болезнь Бетси Тёкер произошла от испуга, заметила мис Винтер, пройдя несколько времени молча. - Невероятно, чтобы шаги в коридоре и попытка отворить дверь испугали ее до такой степени. Она не могла подумать ничего другого, кроме того, что это ходили другия служанки, испуганные бурей.

- Я скажу вам, Элла, возразила мис Кетль: - что девушка была очень напугана тогда, но это впечатление изладилось бы, если бы, к несчастию, две другия служанки не сказали при ней, не зная, что она слышит их, что это ходило привидение Катерины Кин.

Мис Винтер гневно нахмурила брови.

- Илайза и Фемия. Они скрывали это от нея, она услыхала случайно. Бетси, кажется, верит привидениям, и призналась мистрис Кин, что с тех пор не спала спокойно ни одной ночи от страха.

- Это верно мистрис Кин сказала вам, Мария.

- Да, в первый раз, как я ходила навестить Бетси.

Мис Винтер вздохнула.

- Так это неприятно, ответила Мария: - что когда я говорю или слышу об этом, со мною делается дрожь, как будто я сама верю привидениям. Вот идет Сьюзенна.

Молодая девушка приближалась с корзинкой, наполненной покупками. Оне остановились поговорить с ней. Эллу поразило тревожное выражение на исхудалом лице девушки.

- Вы желаете спросить о чем-нибудь, Сьюзенна?

- О! если бы я могла! если бы могла!

- Я желаю знать, куда девали Катерину, ответила девушка шопотом. - Может быть вы знаете; вы хозяйка дома, жива она или умерла.

- Моя бедная Сьюзенна, я знаю об этом не больше вас. Желала бы знать!

- Сколько еще времени придется нам ждать? вздохнула Сьюзенна.

Сьюзенна покачала головой.

- Мне кажется, это сделается известным когда-нибудь. Может быть это узнаю я сама. Я часто просыпаюсь по ночам и слышу, как Катерина зовет меня, только не могу сказать, откуда слышится голос. Я часто слышу его в лиственницах, позади замка, когда бывает полнолуние. Но когда я пытаюсь итти в ту сторону, откуда раздается этот голос, голова моя закружится от странных и диких фантазии, а иногда вдруг раздастся смех позади меня, я поспешу домой, лягу в постель и повторяю гимны, пока не засну.

- Бегите же теперь домой, Сьюзенна; ваша мать ждет вас, повелительно сказала мис Кетль, потому что эти мечты Сьюзенны было полезно прерывать.

Всегда послушная Сьюзенна поспешила к Наклонной Kaлитке, и мечтательное выражение исчезло из её глаз. Мария и Элла пошли дальше. Мария шла, потупив глаза.

Мария подняла глаза и увидала Филиппа Клива, который так же был погружен в мысли, как и она, и шел, опустив голову. Он как будто постарел двадцатью годами, у него не было прежней легкой и быстрой походки, веселой улыбки и приветливого взгляда для всех, кого он знал. Случайно подняв глаза, он вздрогнул, покраснел до ушей, приподнял шляпу и торопливо прошел.

Мария тоже покраснела и выражения горя мелькнуло в её глазах, когда она с сериозным видом ответила на поклон Филиппа и прошла мимо него рядом с мис Винтер.

- Надеюсь, что вы не поссорились с Филиппом, Мария? спрашивала Элла.

- Мы не ссорились, ответила Мария со вздохом: - но он теперь не приходит к нам, папа запретил.

- Я сама эта нахожу. Он кажется, проводит слишком много времени в бильярдной и ходят слухи, что он ведет высокую игру в Сиренях с лордом Кемберли и другими. Все это очень огорчает меня.

- Весьма естественно - если вы особенно интересуетесь им.

Румянец на лице Марии сгустился.

- Пред моим отъездом в Лимингтон он сделал мне предложение.

- Пока.

- И еще не решились принять его предложение?

- Нет. Как я могу? Я никогда не решусь против желания папаши.

- Может быть Филипп раздражен - приведен в отчаяние и потому решился на эти сумасбродные поступки.

- Говорят, что влюбленные не всегда могут быть ответственны в своих поступках. Бедный Филипп. Но вы еще любите его?

- Я недавно узнала, что он такое для меня, ответила Мария тихим голосом: - я старалась не интересоваться им, но....

- Узнали, что и вы тоже немножко малодушны?

- Кажется. Но прежде он никогда не проходил мимо меня, не заговорив со мною.