Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава XXVIII. Чарльз Плекет в недоумении.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава XXVIII. Чарльз Плекет в недоумении. (старая орфография)

Глава XXVIII.
Чарльз Плекет в недоумении.

- Помни, Элла, что ты обещала мне приехать в Лондон осенью и остаться, по-крайней-мере, две недели, были пред отъездом последния слова мистрис Карлион племяннице.

Давая это обещание, Элла Винтер имела твердое намерение исполнить его. Но осень приближалась к концу, скоро наступит Рождество, а Элла еще у тетки не была. Обстоятельства помешали ей.

Но мистрис Карлион опять написала настоятельное письмо. Она говорила, что наступает холодная погода, что кашель очень безпокоит ее, что она решилась ехать на Гиерские острова, но что пока она не увидит племянницу, она не уедет никуда. Элла ответила тотчас, что приедет немедленно. На следующий же день был назначен отъезд её и Марии Кетль, которую она выпросила позволение привезти с собой.

Мис Винтер думала, что перемена сделает пользу Марии. И для нея самой это будет недурно. Сказать по правде мис Винтер более разстроило положительное уверение её приятельницы, что она видела Катерину Кин, чем она желала признаться даже себе самой. В Марии Кетль было много практического здравого смысла, она вовсе не имела романических наклонностей, и Элла не могла пренебречь её заявлением, хотя оно казалось ей странно, как она сделала бы это, услышав его от необразованного или суеверного человека.

Не один рассказ Марии смущал Эллу, она не могла забыть того, что подтверждало его, не могла забыть, что войдя в комнату Катерины, увидала таинственно покрытое зеркало, не могла забыть положительных уверений служанок Анны и Марты, что оне видели Катерину - обе знали ее хорошо - смотрящую на них чрез перила из галереи, не могла забыть испуг мистрис Карлион, хотя та лица не видала, а только что-то таинственное промелькнуло мимо нея в темноте и исчезло. Не могла Элла также не вспомнить, что Бетси Тёкер слышала шаги в коридоре в ночь бури, видела как повернули ручку замка и как это испугало девушку. Мис Винтер потом разспрашивала служанок и ни одна из них в эту ночь в коридоре не была. Оне все были так перепуганы бурей, что ни одна не решилась бы встать с постели. Одному этому Элла не приписала бы большой важности. Старый дом был полон странных звуков, особенно в бурную погоду, и она сама, если бы дала волю своему воображению, пожалуй представила бы себе, что слышит шаги, шопот и шелест почти каждую ночь.

Но рассказ Марии Кетль был совсем другое дело, Элла не могла не приписать ему большого значения чем всему, что было прежде, и странное убеждение бедной Сьюзенны Кин, что её сестра жива и находится в замке, неприятно вспомнилось ей. Могло-ли это быть? Было-ли возможно, что Катерина Кин еще жива, скрывается где-нибудь в старом замке и ходит по темным коридорам пугать людей? Неужели это она сама, а не дух её? Сердце Эллы замерло так, как никогда прежде не замирало. Нет, даже тогда, когда девушка исчезла, ее нигде нельзя было найти; хотя с того дня жизнь её была уже совсем не та. Страшная неизвестность относительно того, что сделалось с Катериной, увеличивала в десять раз горе о потере её, и теперь после такого продолжительного времени неизвестность все-таки разъясниться не могла. Что, если Катерина была жива все это время? Что, если она не выходила из замка? Здравый смысл Эллы Винтер, побуждал ее отвергнуть такую несбыточную теорию, но она также должна была отвергать и сверхъестественные явления. Она сама не знала, что ей думать. Что Катерину действительно видели, в этом сомневаться было нельзя. Но видели-ли ее живую, или дух её?

Когда пред вами находится проблема, которую вам невозможно разрешить как бы вы этого не желали, благоразумно отвлечь свое внимание на другое и положиться на Того, Кто может сделать для вас то, чего не можете сделать вы сами. Так поступила и Элла Винтер в настоящем случае. Она была приведена в недоумение и огорчение и нервы её разстроились. Кроме этого, аппетит пропал, длинные темные ночи тяготили ее, сон заменила безсонница и Элла начала бояться спать одна. Поэтому со вздохом облегчения ответила она на приглашение мистрис Карлион, и первый раз в жизни без сожаления оставила Герон-Дайк.

Мистрис Карлион приготовила сюрприз для своей племянницы на второй вечер после её приезда в Лондон. Зная как тетка её любит общество, но чувствуя себя неспособной наслаждаться им, Элла упросила тетку не давать больших пиров во время её пребывания в Лондоне, она желала обедать между своими и проводить тихие вечера. На это мистрис Карлион охотно согласилась, выговорив, однако, условие, что исключение будет сделано для двух или трех лиц, которых можно назвать короткими друзьями.

- Я обещаю тебе, душа моя, сказала мистрис Карлион в первый день по приезде Эллы: - что я не представлю тебе ни одного посторонняго человека кроме одного.

- Кроме одного! повторила Элла.

- Да, кроме одного, очень приятного старика лет семидесяти. Ты наверно ничего не будешь иметь против него!

Элла засмеялась. Она думала, что ничего не должна иметь против мужчины таких лет, а скорее желать его знакомства.

Но мис Винтер была очень поражена, когда на следующий вечер, тетка подвела ее к низенькому худощавому старику в старомодном костюме, парике и длинном сертуке бутылочного цвета и рекомендовала так:

- Мистер Джильберт Денисон из Нёнгем-Прайорса.

Элла минуты две не нашлась что сказать. Она невольно представляла себе мистера Денисона человеком весьма свирепого вида, употреблявшим шпионов и не останавливающимся ни над чем, чтобы сделать вред своему родственнику. Между тем, она видела пред собою старика весьма невинной наружности, с морщинистым, комичным, но честным и добрым лицом, черные живые глаза которого засверкали веселостью при виде её изумления.

С старомодной любезностью он поднес её руку к своим губам.

- Надеюсь, что моя свирепая наружность не испугала вас, сказал он с улыбкой: - вы скоро привыкнете ко мне, душа моя. Почему вы смотрите на меня с таким изумлением? А я не могу выразить вам как мне приятно видеть вас.

- Скажите теперь, ведь я не таков, каким вы ожидали меня найти.

Элла очаровательно улыбнулась. Она сама не знала почему почувствовала вдруг такое большое пристрастие к нему.

- Я всегда представляла вас себе совсем другим, сказала она.

- Людоедом, без сомнения, сказал он, комически кивнув головой: - я, знал. Бедный Джильберт! у него были престранные фантазии и, между прочим, страсть бранить меня, я в этом так убежден, как будто слышал его брань. Милая моя, не могу вам выразить как мне приятно видеть вас. Признайтесь же, вы ожидали увидеть во мне опасного человека, который, пожалуй, кусается?

- Нет, ответила Элла: - я удивлена, потому что не ожидала видеть вас.

- И нашли хуже, чем воображали?

- Совсем нет, сказала Элла, садясь возле него.

- Какая жалость, что Френка нет здесь сегодня, сказал Денисон.

- Это ваш сын, мистер Денисон? спросила Элла, устремив на старика свои сериозные темно-голубые глаза.

- Да, мой сын, мой блудящий огонь, мой беглец, терзание моей жизни.

Эти короткия, отрывистые фразы напомнили Элле её деда.

- Мне было бы очень приятно видеть его, сказала она. - Его теперь нет дома?

- Теперь! вспылил старик: - он никогда не бывает дома. Настоящий цыган, сегодня здесь, завтра там. Как бы я желал, чтобы он женился на такой женщине, которая сумела бы укротить его и заставить оставаться дома!

Элле сделалось смешно и это выразилось на лице её. Денисон покачал головой и нахмурился.

- Почему бы например Френку не жениться на вас? вдруг сказал он после краткого молчания.

Это разсмешило Эллу еще больше.

- Любезный мистер Денисон, я боюсь, что я не была бы способна укротить такого закоренелого любителя странствовать, спокойно сказала она.

- Напротив, напротив. Вы именно кажетесь на это способны. А как было бы приятно соединить оба имения в одно - и ваше и мое. Хотя Френку нет никакой надобности искать денег, я оставлю ему кое-что. Но Герон-Дайк должен бы принадлежать ему - после меня, он имеет на него больше прав чем вы. Я вижу, милая моя, что у вас слишком много здравого смысла, и потому вас не обидят причудливые слова старика. Я ведь говорю с вами как с другом.

- Я надеюсь, что вы всегда будете так говорить со мною, с жаром ответила Элла.

он уже в кого-то влюблен.

- Следовательно для меня уже надежды нет, весело сказала Элла.

- Только бы он не вздумал привезти домой жену негритянку, а я этого боялся одно время, продолжал Денисон, качая головой. - Я надеюсь, что Френк вернется домой весною, и если вы будете в Лондоне в то время, мы с мистрис Карлион постараемся познакомить вас. Может быть еще надежда будет. Вероятно мой молокосос не разучился любезничать с дамами, а его находят не дурным - очень похожим на меня, когда я был моложе.

Сериозность Эллы подвергалась большому испытанию.

- Я опять повторю, что мне будет приятно познакомиться с вашим сыном, сказала она.

- Но вернется Френк домой, или нет, а вы должны приехать ко мне в Нёнгем весной. Вы найдете там много такого, него никогда не видали прежде и вряд ли увидите когда-нибудь. Вы умны и благоразумны и я уверен, что это вас заинтересует.

Ничто не доставляло Денисону такого удовольствия, кроме дешевой покупки на аукционе, как найти внимательного слушателя, когда он описывал достоинство и ценность своих любопытных редкостей; и такую слушательницу он надеялся найти в Элле. Мис Винтер с своей стороны была очень рада, что познакомилась с ним. Не смотря на его странности, он достоин был и уважения и любви, и Элла с радостью думала, что семейный разрыв, существовавший столько лет, наконец прекратился. Лицо её вспыхнуло при воспоминании, что если опасение, мучившее ее последнее время, было основательно, то Герон-Дайк принадлежал не ей, а мистеру Денисону.

Она не видала его более, потому что он уехал в Нёнгем-Прайорс. Если бы он остался, Элла готова была сообщить ему все свои сомнения и опасения. И он и она были равно честны, и всегда желали поступать справедливо.

Сама она осталась в Лондоне только неделю, которая прошла приятно и быстро; и Элла и Мария Кетль вернулись в замок здоровее и веселее чем были до отъезда.

В деревнях и маленьких провинциальных городках, сплетни распространяются очень быстро, и, Нёллингтон не составлял исключения из этого правила. В городе начали почему-то говорить, что смерть сквайра Денисона была как-то таинственна и необъяснима. Каким образом и откуда произошло это убеждение, и в чем могла состоять таинственность, не спрашивал никто, а если бы кто и спросил, то некому было ответить.

Слухи эти скоро дошли до Никсона, агента, которому Плекет поручал доставлять ему сведения о здоровье сквайра Денисона и вообще о том, что происходило в замке. Никсон на время уезжал из Нёллингтона, и эти слухи встретили его по возвращении. Не говоря уже о денежных выгодах, которые мог приобрести, Никсон по природе был пытливого и любопытного характера; ни в чем не находил он более удовольствия, как разузнавать чужия тайны. Он стал собирать сведения то от одного, то от другого, складывал вместе разные отрывки сплетен и старался добраться до их источника. Из всего ему удалось сделать нечто связное целое, что он и сообщил господам Плекету, Плекету и Рексу длинным письмом.

Письмо это вызвало Чарльза Плекета из Лондона и Никсон встретил его по условию на железной дороге. Они поговорили.

- Мы не можем понять в вашем письме вот чего, заметил Чарльз Плекет: - что мис Винтер сама подозревает какой-то обман и желает изследовать дело.

- Я знаю это из верного источника, подтвердил Никсон.

- Я намерен видеться с нею, сказал Чарльз Плекет.

Никсон вытаращил глаза.

- Видеться с нею, сер! как, в Герон-Дайке?

- Да. Почему же нет? Это единственный шаг, который я могу сделать. Если она, как вы думаете, сама желает изследовать дело, то она значит добрая и честная девица, вот все, что я могу сказать.

Чарльз Плекет нанял карету и отправился в Герон-Дайк. Он послал свою карточку мис Винтер и был тотчас принят. Элла была одна. Мария Кетль вернулась в пасторат, а мистрис Тойнби еще не возвращалась из Лондона. Элла знала, что Плекеты поверенные Денисона, и предположила, что мистер Чарльз Плекет приехал к ней с каким-нибудь поручением от него. Это предположение однако тотчас разсеялось.

- Я приехал сюда сегодня, мис Винтер, по делу довольно странному, начал Плекет своим веселым тоном. - Но прежде чем я приступлю к этому делу, я должен сказать, что мой уважаемый клиент мистер Денисон в Нёнгем-Прайорсе ничего не знает о моем приезде. Я даже поступил вопреки всем принятым обычаям поверенных по делам, я побезпокоил вас сам от себя.

- Я с удовольствием выслушаю все, что вам угодно будет мне сообщить, сказала она чистосердечно.

Плекет помолчал.

- Я право не знаю как начать, признался он с улыбкой.

- Я думаю, что это затруднение не часто случается с людьми вашей профессии, вежливо заметила Элла.

Стряпчий засмеялся.

- Я полагаю, что вы не ошибаетесь в этом отношении, мис Винтер. Может быть лучше всего приступить к делу без обиняков. Итак я скажу, что до меня дошли тревожные слухи о некоторых событиях, которые происходили в этом доме в то время, когда вы были за границей. Я говорю о болезни и смерти покойного мистера Денисона. То что мы слышали, почти заставляет нас предполагать, что тут был какой-то обман и... и...

Он замолчал. Элла ждала.

- Я скажу откровенно, мис Винтер, что я узнал, будто эти слухи дошли и до вас; и приехал спросить вас - но прошу вас, отвечайте на этот вопрос только в таком случае, если вы чувствуете себя вправе это сделать - действительно ли это справедливо?

- Да, ответила Элла откровенно: - до меня дошли эти слухи.

- А! Благодарю вас за откровенность. Я полагаю, однако, что вы приписываете им мало важности?

- Напротив, я приписываю им очень большую важность. Я не говорю, что они справедливы; но с другой стороны, я не знаю, ложны ли они. Это сомнение очень меня тревожит.

- Неужели! Я уверен, что немного найдется таких правдивых и чистосердечных особ, как вы. Но - простите мою смелость - могу я спросить, добрались ли вы до источника этих слухов? Может быть вы и не старались?

- Я старалась. Я употребила все усилия, чтобы узнать их начало; хотя, конечно, я не в состоянии делать больших усилий.

- А каков же был результат?

обили их байкой, чтобы отделить его от всех домашних; не пускали к нему друзей; выписали из Лондона какую-то таинственную сиделку, но доктор Джого и старик Стон объясняют все это очень правдоподобно.

Чарльз Плекет задумался.

- Нет, конечно, нет, вы немногое могли сделать, заметил он, как бы говоря сам с собой.

- Один человек, которого я не назову, сказал мне, что Герон-Дайк, по закону, мне не принадлежит, продолжала мис Винтер. - Я, разумеется, удивилась, но больше ничего добиться не могла, ничего, кроме того, что я вам говорю - будто я обманом владею Герон-Дайком.

- Скажите пожайлуста!

этому сообщению. Мистер Давентри говорит, что ничто не могло лишить меня Герон-Дайка, разве только, если бы дед мой не дожил до семидесятого дня своего рождения. А его видели и говорили с ним после этого несколько человек.

- И я в том числе, заметил Чарльз Плекет. - Ну, я не вижу, чтобы можно было сделать что-нибудь. Вы не хотите сказать имя того человека, который...

- Нет, перебила Элла: - и если бы даже я назвала его, то это ни к чему не поведет. Его уже... нет здесь; его разспросить нельзя.

- Это один из самых загадочных вопросов, с которыми когда-либо случалось мне встречаться. Герон-Дайк прекрасное имение, вам было бы неприятно отказаться от него.

- Я отказалась бы сегодня же, если бы была уверена, что оно принадлежит мистеру Денисону. Я желала бы знать наверно - или то или другое. Мистер Денисон знает об этом сомнении?

- Я встретилась с ним несколько времени тому назад в Лондоне. Он был у моей тетки, мистрис Карлион. Он очень понравился мне.

Чарльз Плекет улыбнулся.

- А ему очень понравилась некая девица. Он был у нас в конторе на следующий день, пред отъездом в Нёнгем-Прайорс. Что вы думаете он сказал, мис Винтер? Он сказал, что теперь, когда он увидал в каких очаровательных руках находится Герон-Дайк, он не очень сожалеет об его потере.

Эллу не очень польстил этот комплимент.

Плекет с восторгом глядел на её пылающее лицо.

- Если бы все думали и поступали так, как вы, сказал он: - я боюсь, что нам, бедным стряпчим, скоро пришлось бы остаться без занятий.

Разговор продолжался. Одно слово вело к другому. Элла сообщила ему, что сказала ей Илайза - как она вошла в двери, обитые зеленой байкой, когда их однажды забыли запереть, и нашла комнаты сквайра пустыми, мистера Денисона не было нигде.

Чарльз Плекет, хотя, очевидно, очень удивленный, все-таки ничего не мог понять. Он перебирал пальцами свои седые волосы - его привычка, когда он размышлял.

- Я, право, не вижу, что вы можете сделать еще что-нибудь, ответил он. - Я вполне убежден, что ни один человек из тысячи не сделал бы столько, сколько уже сделали вы.

- Вы уверены, что видели моего деда, вдруг спросила Элла по внезапному побуждению: - когда были здесь чрезрь два дня после дня его рождения.

Чарльз Плекет помолчал, обдумывая этот вопрос.

- Я так думаю, сказал он: - хотя я видел мистера Денисона только два раза в жизни и много лет тому назад, он показался мне таким же, хотя похудел и изменился от болезни. Одно я помню очень хорошо: великолепный опаловый перстень, который он носил. Да, я думаю, что это не мог быть никто другой, как мистер Денисон - да и ни у кого и не было такого нрава. Вы вероятно слышали, как он разсердился?

- Я должен сказать, что ни одно дело не озадачивало меня до такой степени, заметил стряпчий, прощаясь.

И Чарльзу Плекету было предназначено оставаться озадаченным, по-крайней-мере еще долгое время. Если мис Винтер думала воспользоваться его советом, она обманулась в ожидании. Он не мог подать ей никакого совета. Он мог только поблагодарить ее за откровенность и сказать, что он посоветуется с своим клиентом, мистером Денисоном, и с её позволения, напишет к ней чрез несколько дней. Потом отказавшись от предлагаемой закуски, он уехал гораздо в большем недоумении, чем был по приезде.

Но чрез час по отъезде стряпчого мис Винтер пришлось думать о другом, а не об обещании Плекета писать к ней. Пришла телеграмма от Эдварда Конроя. Он приехал в Лондон и надеялся быть в Герон-Дайке завтра.