Загадочные происшествия в Герондайкском замке.
Глава XXXII. Вместо наконец.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Загадочные происшествия в Герондайкском замке. Глава XXXII. Вместо наконец. (старая орфография)

Глава XXXII.
Вместо наконец.

Филипп Клив уехал в Лондон в среду, а в четверг вечером леди Клив ждала его возвращения. Но Филипп не вернулся.

"Он верно остался провести вечер с мистером Бутлем, сказала она себе: "а я получу утром письмо".

Утром письма не принесли и леди Клив почти не дотронулась до завтрака.

"Он вернется сегодня", подумала она: "и разсудил, что не к чему писать".

Но когда и пятница прошла, а Филипп не вернулся и в суботу не пришло письмо, леди Клив испугалась. Разумеется, дела могли задержать его, но почему он не пишет? Филипп был всегда так почтителен к ней.

"Пошлю узнать к мистеру Типледи", подумала она.

Она послала бы уже давно, но Филипп не любил, чтобы о нем разузнавали. Раз, когда он загостился в Норвиче, леди Клив сама ходила в контору и Филипп остался этим недоволен.

- Бриджета, приказала леди Клив своей горничной, которая служила у нея много лет и была так же хорошо известна в Нёллингтоне как и леди Клив: - сходите в контору узнать, когда ждут мистера Клива. Можете сказать, если хотите, что я немножко безпокоюсь, не получая известия от него.

Бриджета ушла в своем шотландском пледе и черной шляпке. Типледи стоял у дверей конторы и смотрел по сторонам. Бриджета передала поручение своей госпожи.

- Леди Клив прислала узнать от меня о мистере Филиппе, сказал архитектор, выслушав Бриджету: - а я сейчас хотел послать спросить об этом же леди Клив.

Знаменитый архитектор, известный не в одном этом графстве, был добрый, незаносчивый человек, маленький, худенький и неразговорчивый.

- Миледи думает, сер, что вам должно быть известно, что задерживает в Лондоне мистера Филиппа.

- Ничего об этом не знаю, Бриджета. Я даже не знаю зачем об поехал. Его отсутствие несовсем для нас удобно.

Бриджета, пользовавшаяся доверием своей барыни, не могла этого понять.

- Ведь мистер Филипп поехал по вашим делам, сер?

- Совсем нет. Мистер Бест получил от него записку в среду утром, он писал, что едет в Лондон по делам, но вернется на следующий день. После того мы ничего о нем не слыхали. Поклонитесь от меня вашей барыне и скажите ей это.

Леди Клив теперь положительно испугалась. Разные неприятные предчувствия наполнили её материнское сердце. Лондон был город опасный во многих отношениях, она слышала и вполне верила тому, что не проходило дня, чтобы кто-нибудь не пропал там без вести.

Она послала нанять карету и поехала в контору. Типледи был в своем кабинете и придвинул ей кресло.

- Я был бы очень рад сообщить вам, что удерживает его, если бы знал, сказал он с ласковой улыбкой. - Мы полагали, что он поехал по вашим делам. Пропал? нет, любезная леди Клив, не воображайте таких небылиц. Филипп уже не ребенок, он сумеет уберечь себя.

- Но зачем мог он поехать в Лондон? и зачем сделал из этого тайну?

- Ничего, ответила леди Клив.

- Я позову Беста, сказал архитектор.

Но, сходив в контору, он узнал, что Бест вышел. Он привел с собою Ричарда Плимптона. Этот молодой человек был брат Кьюрета, помощника викария Кетля, и большой приятель Филиппа.

Плимптон, пожав руку леди Клив, сказал ей, находя это нужным при настоящих обстоятельствах, что Филипп купил акции Германдадских серебряных рудников, и поехал в Лондон продать их.

- О! он на это употребил свои деньги? сказал Типледи: - я вчера случайно слышал об этих рудниках.

- Ведь это очень богатые рудники, сер? с энтузиазмом вскричал Плимптон.

- Очень! сухо ответил архитектор.

- Капитан Леннокс доставил ему эти акции, сер. Он один из директоров и имеет сам большую долю.

- Очень о нем жалею, вскричал Типледи: - с рудниками приключилась беда.

- Нет? вскричал молодой человек, вытаращив глаза. - Неужели? уж не это ли задерживает Леннокса в Лондоне все это время, прибавил он, пораженный внезапной мыслью.

- Без сомнения. Теперь вы можете итти, мистер Плимптон. Желал бы я знать, много ли рискнул Филипп отдать на это пропащее дело? спросил архитектор леди Клив, когда писарь ушел.

- Это печальное известие для меня, сказала она, отирая свое бледное лицо. - Мы можем узнать в банке, много ли денег вынул он. Все-таки это лучше, чем если бы он пропал.

- Разумеется, улыбнулся Типледи. - Все-таки я не вижу, зачем Филипп остается в Лондоне. Это разгласилось уже несколько дней. Разузнать мне в банке, леди Клив?

- Потрудитесь. Я буду очень благодарна вам.

- Мне нужно ваше полномочие, а то мне не скажут, впрочем, не знаю, им известно, что я Филиппу добрый друг.

Решили, что он поедет теперь с леди Клив. Остановились у банка. Типледи пошел туда и вернулся с сериозным лицом.

- Вам не ответили? спросила леди Клив.

- О! на счет этого не сделали затруднений...

- Сколько же он вынул?

- Почти все.

Бедная леди Клив вернулась домой еще в большем безпокойстве. Что если Филипп, испуганный потерей денег, решился на... на какой-нибудь опрометчивый поступок!

Субота прошла. На мать жалко было смотреть. Она сидела у окна, которое выходило на калитку, и ждала того, кто не приходил.

был спешить к ней.

У доктора в это время был на руках другой больной - викарий Френсис Кетль, страдавший подагрой. Зайдя к нему после обедни, доктор упомянул Марии о болезни леди Клив.

- Ей так было хорошо последнее время, сетовал он. - Душевное безпокойство вызвало этот припадок, и больше ничего.

- Душевное безпокойство? повторила Мария.

- Да, об её безпутном сыне. Он поехал в Лондон в среду и с тех пор о нем неизвестно ничего. Она страшно безпокоится, воображая, что с ним случилось какое-нибудь несчастие.

- Но почему с ним может случиться несчастие? спросила Мария и сердце её сильно забилось.

- Да, почему? Он сам на себя навлек несчастие, это так. Взял да истратил все свои деньги...

- О! как это? проговорила Мария.

- Как! ответил доктор, смотря на изменившееся лицо Марии: - накупил акций каких-то рудников, а они и лопнули.

Мария в этот же день отправилась к леди Клив. Она нашла ее очень больной. Мария скрыла свои опасения и предчувствия и говорила весело, хотя время от времени слезы навертывались на её глазах при мысли, что может быть она не увидит Филиппа на этом свете никогда. Более прежнего понимала она теперь, как он дорог её сердцу.

Сколько дней прошло в этом страшном безпокойстве, ни леди Клив, ни Мария не заботились считать. Викарию было лучше, хотя он еще лежал на диване в своей комнате, и Мария много времени проводила в Гомделе. В одно утро леди Клив получила телеграмму. Она сделала знак Марии, чтобы та прочла.

"Максвельская Терраса, No 6, Лондон.

"От Филиппа Клива.

"Со мною случилось небольшое приключение, которое задержит меня в Лондоне еще на несколько дней. Опасного ничего нет, не пугайтесь. Завтра опять пришлю телеграмму".

- Слава Богу! мой сын еще жив. Однако, странно, зачем он не написал, сказала леди Клив, протянув руку к телеграмме. - Кчему завтра посылать телеграмму? Если бы он сегодня вечером отправил письмо, я получила бы его сегодня утром. Ему верно так худо, что он это скрывает от меня и он должно быть так болен, что не может писать. Он может быть при смерти, а я не могу ехать к нему!

- Я поеду к нему, любезная леди Клив! сказала Мария и на щеках её вспыхнул прелестный румянец.

- Вы, милая моя!

- Да, я. Ехать я могу. Папа теперь почти здоров.

- Прилично ли это будет? Вы...

- Я его невеста и никто более меня не имеет права быть возле него?

Она бросилась на шею леди Клив и оне вместе поплакали.

Мария не теряла времени. Прежде чем удивленный викарий успел согласиться или отказать, прежде даже чем успел хорошенько понять в чем дело, она была уже на пути к станции железной дороги.

В тот же вечер Мария Кетль постучалась в дверь дома под No 6, на Максвельской террасе, и спросила мистера Клива.

- Пожалуйте сюда, пожалуйте сюда. Да, мистер Клив здесь. Он мой гость, а вы его родственница, я полагаю? прибавил он, провожая Марию в гостиную: - может быть его сестра?

- Нет, не сестра его, пролепетала Мария, вдруг поняв затруднительность своего положения: - я ему не родня.

- Не родня! повторил старик, смотря на нее.

Но в выражении его румяного лица было что-то доброжелательное, а в честных глазах такая доброта, что Мария приободрилась.

- Я его невеста, сер, сказала она просто: - некому было приехать, кроме меня.

- Его невеста! Боже мой! да ведь это очень мило, знаете! У меня никогда не было невесты; а я часто этого желал. Меня зовут Марджорам, Джозия Марджорам, бывший торговец в Сити, теперь оставил дела и не делаю ничего-ничего. Трудненько приходится иногда.

- Но Филипп... мистер Клив очень болен, сер? спросила Мария. - Я должна послать телеграмму его матери. Что случилось с ним?

- Садитесь, душа моя, а я все вам разскажу. Какой это был благородный поступок! Я стоял у окна в моей гостиной, посвистывал и думал так особенно ни о нем, как вдруг из-за угла показался во всю прыть кабриолет, а по дороге бежал ребенок, оступился и упал, молодой человек, проходивший мимо, бросился и схватил ребенка на руки. Но было уже поздно, кабриолет наехал на него, ребенок отделался легким ушибом, но молодой человек получил сильный толчек. "В больницу его", кричал сбежавшийся народ.

" - Я возьму его к себе, ответил я, ко мне его и отнесли. На визитной карточке мы нашли его имя: "Мистер Клив", а адреса не было, так что я не мог дать знать его друзьям.

- А он так был болен, что не мог сказать вам свой адрес?

- Да; он был без чувств. Но теперь ему лучше, о! гораздо лучше, прибавил старик: - и доказательством служит то, что он сам продиктовал телеграмму в леди Клив. Мой доктор и другой, приглашенный на консультацию, оба сказали, что мы скоро поставим его на ноги.

- Мне хотелось бы видеть его, сер, сказала Мария тихим голосом.

- Увидите, увидите, вот я поговорю с сиделкой. А пока моя экономка, мистрис Вель, добрая старушка, проведет вас в вашу комнату, чтобы вы сняли шляпку. Мы приготовили эту комнату для его матери, думая, что она приедет.

Старая экономка вошла с поклоном. Она приняла Марию за дочь леди Клив. Мария сняла дорожные одежды и мистер Марджорам проводил ее в комнату Филиппа. Мария увидала на подушке его бледное лицо, и наклонившись к нему, прошептала:

- О! милый мой! Слава Богу, я нашла вас, наконец!

Мария решила мысленно, что не оставит его более.

После своей первой несчастной ночи в Лондоне, Филипп несколько образумился, решился вернуться в Нёллингтон и признаться во всем своей матери и мистеру Типледи. Делать было больше нечего. Но прежде он хотел еще раз побывать в конторе Германдадских рудников и удостовериться, если возможно, действительно ли рушилось все.

Контора по прежнему оказалась заперта, и Филипп ничего не мог узнать. Уходя, он встретился с одним господином, которого видал в Сиренях, знакомим капитана Леннокса и мистрис Дёчи. Этот господин также купил акции Германдадских рудников и приходил в Сити за тем же, за чем пришел Филипп.

- Леннокс? Нет, я не могу сказать вам где он; я не видал его последнее время, ответил он на вопрос Филиппа. - Ленноксу пришлось хуже, чем нам. Он, должно быть, уехал к своим знакомым в Вандсворт; он ездит туда иногда.

- Можете вы дат мне их адрес?

- Могу. Я был там раза два с Ленноксом.

Филипп взял адрес и поехал, в Вандсворт. Но там он ничего не мог узнать о капитане Ленноксе; его знакомые думали, что он в Нёллингтоне. Кабриолет наехал на Филиппа, когда он выходил из их дома.

и утешала его:

- Я думаю, Мария, что если бы вы не отвергли меня, ничего этого не случилось бы, продолжал он: - а как я был малодушен и сумасброден, никто не знает лучше меня.

- Я никогда более не оставлю вас, прошептала она с пылающими щеками.

Жених и невеста запечатлели это обещание поцелуем.

- Я всегда скажу, Мария, что ваш отец был слишком жесток ко мне.

- Да. Но дело в том, Филипп, что он думал более нежели хотел сказать, ответила она.

- Что же он думал? спросил Филипп.

- Папаше вообразилось, что вы замешаны во всех этих воровствах... его портмонне, табакерки доктора... и драгоценных вещей мис Винтер.

Большие глаза Филиппа сделались еще больше, когда он вглянул на Марию.

- Неужели он думал, что я украл их?

- Я этого боюсь. И доктор Даунис тоже это думал.

Филипп лежал молча, пораженный изумлением. Вдруг он захохотал.

- Какая шутка, Мария! Они не могли думать этого обо мне. Я Филипп Клив. А вы думали это?

- О, Филипп! Я полагала, что вы лучше знаете меня.

- Простите мой вопрос. Вы говорите, что никогда не оставите меня, Мария, я благословляю вас за это. Если бы мы могли обвенчаться здесь, теперь, чтобы злой рок не мог нас разлучить!

Единственным ответом Марии был яркий румянец.

- Но как будем мы жить теперь, когда наша будущность испорчена? продолжал Филипп. - Как товарищ Типледи, я мог устроить для вас хороший дом, но деньги, которые могли доставить мне это положение, пропали безвозвратно.

- У меня есть две тысячи, о которых вы, кажется, не слыхали, сказала Мария тихо: - мистрис Педж отказала их мне. Мы дадим часть их мистеру Типледи в замен потерянных.

- Мария!

- Да. Я вознамерилась это сделать, как только услыхала о потере ваших денег.

Хотя мистер Марджорам имел романическия наклонности, однако и он удивился, когда ему сказали, что молодые люди, пользовавшиеся его гостеприимством, решились обвенчаться как можно скорее, если только он по доброте своей поможет им.

- Это правда, сказал Филипп.

- Филиппу долго понадобятся внимательные попечения, вскричала Мария с пылающими щеками и потупив глаза: - и никто не может ухаживать за ним так как жена. Если вы, сер, потрудитесь достать нам позволение и... и... позволите нам обвенчаться здесь тихо когда-нибудь вечером...

Слезы засверкали на ресницах старика. Он привлек Марию к себе и прижал ее к своему сердцу, а она поплакала на его плече, точно он был её отец. Марджорам жалел зачем небо не дало ему такой дочери.

Таким образом несколько дней спустя, в гостиной дома под No 6 на Максвельской террасе, Филипп Клив обвенчался с Марией Кетдь. Его в этот день в первый раз после приключения подняли с постели и во время обряда он лежал на кушетке. Бедняжка имел очень болезненный вид, но счастие сияло из его глаз, и прежняя милая улыбка мелькала на его губах. Мистер Марджорам был посаженым отцом невесты, а его сестра, премилая пятидесятилетняя девица, нарочно приехала из Гертфорда присутствовать при венчании. Все опять пошло по прежнему. Бедный больной Филипп лежал в постели, а Мария ухаживала за ним.

Но он стал поправляться, и когда был в состоянии оставить гостеприимную кровлю старика, новобрачные отправились к морю, чтобы Филипп мог подышать свежим морским воздухом. По возвращении домой они должны были на время пожить с леди Клив, которая теперь даже радовалась тому, что случилось, так как это повело к счастию. Викарий, сначала вознамерившийся держать себя очень сурово и величественно, при первом же свидании не выдержал. Главное он теперь знал, что Филипп не был причастен к воровствам. Сыщик Мит нашел слишком много доказательств в Сиренях, для того чтобы можно было подозревать кого-нибудь кроме капитана Леннокса.

Прежде всего нашлась табакерка доктора Дауниса. Должно быть капитан боялся слишком скоро продать ее. Много из вещей, украденных в Герон-Дайке нашлись в Сиренях, нашлась также и малахитовая с золотом запонка.