Черная стрела.
Книга вторая. Моот-Гауз.
V. Как Дик спасается.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Черная стрела. Книга вторая. Моот-Гауз. V. Как Дик спасается. (старая орфография)

V.
Как Дик спасается.

Дик, задув лампу, чтобы она не привлекала ничьего внимания, поднялся на верх и прошел по корридору. В комнате, где Трогмортон спустился из окна, веревка все еще висела на том же месте, и Дик, пользуясь темнотой ночи, осторожно и тихо стоя, втягивал ее на верх. Джоанна стояла рядом; но по мере того, как Дик тащил веревку и она оказывалась такою длинной, что ей как будто и конца не было, - решимость покидала ее.

- Дик, - сказала она, - неужели мы так высоко над водой? Я не съумею выбраться отсюда, я непременно упаду в воду, добрый Дик!..

Но она заговорила ему как раз под-руку и в самую опасную минуту. Он только-что было-вытянул последнюю петлю из воды, но при её словах вздрогнул, выронил петлю из рук, и она с громким шлепком упала обратно в воду. Немедленно на стене вверху раздался крив часового: - кто идет?

- Ну! - сказал Дик: - мы пропали. Скорее берись за веревку.

- Не могу, - отбивалась она.

- Если ты не можешь, то и я не могу, - сказал Шелътон. - Как могу я переплыть ров без тебя? Ты, значит, меня бросаешь?

- Дик, я, право, не могу. Вся сила меня оставила.

- Клянусь мессой, мы погибли! - закричал он, и, услышав шаги, побежал в двери, чтобы запереть ее.

Но прежде нежели он успел засунуть засов, сильные руки отпихнули дверь. Он боролся некоторое время, но, видя, что ему не осилить, бросился обратно в окну. Девушка упала у стены, в амбразуре окна; она была почти без чувств, и когда он попытался ее приподнять, она не оказывала никакого сопротивления.

В ту минуту люди, отворившие дверь, схватили его. Первого он заколол кинжалом, другие на секунду отскочили назад, а он воспользовался их смятением, вылез в окно, схватил веревку обеими руками и повис в пространстве.

Веревка была с узлами, и это облегчало спуск; но Дик действовал с такой поспешностью и так мало привык к такого рода гимнастике, что вертелся в воздухе, ударяясь о стены то головой, то руками. Воздух шумел в его ушах; над головой он видел звезды, отражавшияся под ним в воде. Вдруг он выпустил веревку из рук и окунулся в ледяную воду с головой.

Когда он выплыл на поверхность, то рука его наткнулась на веревку. Наверху он видел красное пламя: то люди с факелами в руках перевешивались через стены, ища его глазами. Но он слишком далеко от них отплыл, свет не достигал до него, и они его не могли видеть.

И теперь он заметил, что веревка была гораздо длиннее, нежели он думал, и, держась за нее, он пытался переплыть через ров и достигнуть противоположного берега. Он уже был недалеко от него, когда веревка собственной тяжестью стала тянуть его назад. Тогда, собравшись с духом, он выпустил ее и попробовал ухватиться за ивовые ветви, спускавшияся в воду и помогшия гонцу сэра Даниэля выбраться на берег.

Тут он оборвался, окунулся в воду, вторично выплыл, и на этот раз рука его поймала ветку; он ухватился за нее и вылез на берег, с трудом переводя дух и все еще не уверенный в своем спасении.

Но все это не могло совершиться без плеска, который и дал знать о его положении людям на стене. Стрелы и дротики падали во множестве около него в темноте, и вдруг в воздухе пронесся зажженный факел, попал на край берега, осветив на минуту все окружающее, и, затем, на счастие Дика свалился в воду, где немедленно потух.

Но цель была достигнута: стрелки успели увидеть иву и Дика, запутавшагося в её ветвях; хотя юноша тотчас же выбрался выше на берег и побежал со всех ног, но не успел укрыться от выстрелов. Одна стрела задела его в плечо, другая оцарапала голову.

Но боль от ран придавала ему крылья; он летел, как вихрь, в потьмах, не разбирая дороги.

Еще несколько стрел послано было за ним в догонку, но вскоре стрельба прекратилась, и когда он остановился, наконец, и оглянулся назад, то увидел, что отбежал уже на довольно далекое разстояние от Моот-Гауза, хотя все еще видел факелы, двигавшиеся взад и вперед по стене.

которого не мог предвидеть, и не ожидал от того каких-нибудь роковых последствий для самой девушки. Сэр Даниэль был жесток, но вряд ли решится умертвить молодую девушку, у которой есть другие покровители, они могут призвать его в ответу. Гораздо вероятнее, что он поспешит выдать ее замуж за кого-нибудь из своих приятелей.

"Пусть! - думал Дик: - до тех пор я расправлюсь с изменником. Клянусь мессой, теперь я свободен от каких бы то ни было обязательств или благодарности, а при открыто! войне шансы на успех одинаковы для всех".

Между тем он находился в жестоком положении. С трудом прошелся он еще дальше по лесу, но боль от ран, темнота ночи и крайнее изнеможение, от которого у него кружилась голова и путались мысли, скоро принудили его остановиться и сесть под деревом, прислонившись в стволу спиной.

Когда он очнулся не то от сна, не то от обморока, уже разсветало. Свежий ветерок дул между деревьями, и, глядя перед собой, не вполне еще опомнившись, он заметил нечто качавшееся на ветках в ста ярдах разстояния от него. Наступивший день и полное пробуждение позволили ему, наконец, узнать этот предмет. То был человек, висевший на суке высокого дуба. Голова его склонялась на грудь, но при малейшем дуновении ветра тело его кружилось, а ноги и руки раскачивались, точно зловещая игрушка.

Дик поднялся на ноги и, шатаясь и цепляясь за деревья, подошел ближе к ужасному предмету.

Сук приходился футов на двадцать над землею, и беднягу вздернули его палачи так высоко, что Диву не достать было до его сапог; а так как капюшон был накинут ему на голову, то невозможно было узнать, кто был этот человек.

Дик заходил и справа, и слева, и, наконец, увидел, что другой конец веревки был привязан в стволу небольшого терновника, покрытого цветом и росшого под высокой зеленой аркой дуба. Шпагой, которая одна только и осталась у него из всего оружия, юный Шельтон перерезал веревку, и труп упал на землю.

Дик приподнял капюшон: то был Трогмортон, гонец сэра Даниэля. Он не далеко уехал со своим поручением. Бумага, очевидно, ускользнувшая от внимания людей черной стрелы, торчала из-за его нагрудника, и Дик, вытащив ее, увидел, что это письмо сэра Даниэля к лорду Уэнслейделю.

"Если свет опять переменится, - подумал Дик, - то этой бумагой можно пристыдить сэра Даниеля, да, пожалуй, и загубить".

И он сунул письмо в себе за пазуху, помолился над мертвым телом и побрел дальше по лесу.

Усталость и слабость его все увеличивались; в ушах у него звенело, в уме мешалось - от потери крови. Он, конечно, не раз сбившись с пути, подошел, наконец, к горной тропинке, которая вилась неподалеку от деревушки Тэнстолль.

Грубый голос закричал ему: - Стой!

- Стой! - повторил Дик: - клянусь мессой, я, кажется, упаду.

И как бы в подтверждение своих слов растянулся на дороге.

Двое людей выбежало из рощи; оба были одеты в зеленые камзолы, с длинными самострелами за спиной и короткими саблями сбоку.

- Лоулес, - сказал младший из двоих: - ведь это юный Шельтон.

- Вот-то обрадуется Джон Мститель! - отвечал другой. - Однако он, должно быть, был в деле. Вот тут на голове у него рана, из которой порядочно вытекло крови.

- А вот еще рана в плече, от которой ему тоже непоздоровится. Кто бы это сделал? Если кто-нибудь из наших, то плохо ему будет; Эллис без дальних околичностей вздернет его на веревку.

- Довольно болтать! - закричал Лоулес. - Взвали его во мне на спину.

И после того, как Дика взмостили к нему на плечи и он охватил свою шею его руками, экс-капуцин прибавил:

Итак, Гриншев вернулся в засаду, а Лоулес пошел вниз с холма, посвистывая и неся Дика, впавшого в глубокий обморок, на плечах.

Солнце поднялось уже, когда он дошел до опушки леса и увидел деревню Тэнстолль, раскинувшуюся на противоположном холме. Все было спокойно вокруг; сильный отряд стрельцов сторожил мост с каждой стороны дороги, и как скоро они увидели Лоулеса с его ношей, то подняли тревогу, как и подобает зорким часовым.

- Это идет? - закричал начальник отряда.

- Видишь: Лоулес, - был презрительный ответ. - Ведь ты знаешь меня точно так же хорошо, как знаешь хорошо свои пять пальцев.

- Скажи пароль.

- А если я его позабыл?

- Если позабыл, чему я не верю, то, клянусь мессой, я всажу стрелу в твое грузное туловище.

- На, подавись своим паролем: "Дэкворт и Шельтон" - вот пароль, а в подтверждение Шельтон у меня на плечах, и я несу его к Дэкворту.

- Проходи! - отвечал часовой.

- А где Джон? - спросил капуцин.

- Он чинит суд и сбирает подати, как настоящий барон, ей-Богу! - закричал другой из стрельцов.

Так оно и было. Когда Лоулес дошел до деревни и остановился в небольшой харчевне, то нашел Эллиса Дэкворта, окруженного арендаторами сэра Даниэля; он хладнокровно собирал ренту и давал в том расписки. По лицам арендаторов можно было видеть, как не нравилась им эта процедура, потому что они весьма правильно соображали, что им придется платить вторично.

Узнав, кого принес Лоулес, Эллис отпустил остальных арендаторов и со всевозможною осторожностью и заботливостью уложил Дика в задней комнате харчевни. После того его раны были перевязаны и разными простыми средствами его вывели из обморока.

- Милый юноша, - сказал Эллис, пожимая ему руку, - вы в руках друга, который любил вашего отца и вас любит ради него. Отдыхайте и поправляйтесь. А потом вы разскажете мне свою историю и вдвоем мы придумаем как вам помочь.

как он бежал из Тэнстолль-Моот-Гауза. Во всей сильной фигуре Эллиса и в его честном, смуглом лице, в ясных и смышленых глазах было нечто такое, что заставило Дика повиноваться, и юноша пересказал все свои двухдневные приключения с начала до конца.

- Это святые заступники, Дик Шельтон, спасли тебя от таких многочисленных и смертельных опасностей и привели ко мне, когда у меня нет более задушевного желания, как помочь сыну твоего отца. Будь верен мне - я вижу, что на тебя можно положиться - и вдвоем мы справимся с изменником.

- Ты возьмешь приступом его дом?

- Я был бы безумцем, еслибы попытался сделать это. Он слишком неприступен и людей у него еще очень много. Нет, Дик, напротив того, мы с тобой должны как можно скорее убираться из леса сэра Даниэля и предоставить ему вольный проход.

- Душа у меня болит по Джэке, - сказал юноша.

туману. Сэр Даниэль поглядит на восток, поглядит на запад - и нигде не увидит недругов; он подумает, клянусь мессой, что ему приснились все опасности. Но мы, Дик, будем зорко следить за ним, и - да помогут нам все святые угодники! - проучим изменника.

Два дня спустя, гарнизон сэра Даниэля стал так силен, что он решился сделать вылазку, и во главе шестидесяти всадников безпрепятственно доехал до Тэнстолльской деревни. Ни одной стрелы не просвистело в воздухе; никто не зашевелился в кустах; пост больше не охранялся неприятелем, но был открыть для всех проезжих, и, переезжая через него, сэр Даниаль видел, как поселяне робко выглядывали из-за дверей.

Но вот один из них осмелился выступить вперед и с низкими поклонами подал рыцарю письмо.

Лицо его омрачилось при чтении письма. Оно гласило:

"Самому неверному и злому джентльмену, сэру Даниэлю Брэкли, рыцарю, послание".

"Я нашел, что вы были неверны и недобры ко мне с самого начала. У вас руки обагрены кровью моего отца; и вам ее не смыть. Когда-нибудь вы погибнете от руки моей - вот что я считаю нужным сказать вам, а еще, что если вы вздумаете выдавать замуж мисс Джоанну Седли, на которой я сам хочу жениться, то удар постигнет вас еще скорее. Первый шаг твой на этом пути будет шагом в твоей могиле. Ричард Шельтон".