Черная стрела.
Книга четвертая. Переодетый монах.
III. В церкви аббатства.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Черная стрела. Книга четвертая. Переодетый монах. III. В церкви аббатства. (старая орфография)

III.
В церкви аббатства.

Молящиеся бодрствовали всю ночь.

Наконец разсвело, и розовые лучи восходящого солнца ворвались в церковь и заиграли на стенах. Буря кончилась; тучи, одевавшия снежным покровом окрестности, пронеслись далее, и взошедшее солнце осветило картину веселого зимняго утра.

К церкви засуетились, вынесли катафалк, вытерли пятна крови, чтобы печальное зрелище не омрачило брачную церемонию лорда Шорби. В то же время духовенство, после печально проведенной ночи, приготовлялось для веселого торжества, которое должно было последовать. Вскоре затем в церковь стали являться благочестивые прихожане, занимая места перед любимыми святыми или дожидаясь своей очереди в исповедальнях.

В наступившей суматохе не трудно было пробраться в церковь и постороннему лицу, и Дик, внимательно оглядывая церковь, внезапно встретился глазами ни более ни менее как с самим Виллем Лаулессом, все еще бывшим в одежде монаха.

Разбойник в ту же минуту узнал своего предводителя и украдкой сделал ему знак глазами и рукой.

Хотя Дик и не забыл о несвоевременном пьянстве старого плута, однако вовсе не хотел, чтобы он разделил его участь, а потому сделал ему знак уходить.

Лаулессь, повидимому, понял, в ту же минуту исчез за колонной, и Дик вздохнул свободнее.

Каково же было его изумление, когда он почувствовал, что то-то дергает его за рукав и, оглянувшись, увидел рядом с собою старого бродягу, повидимому, погруженного в молитву.

К ту же минуту сэр Оливер встал и пошел к солдатам, находившимся в притворе. Если подозрения патера были возбуждены до такой степени, то, очевидно, дело было кончено, и Лаулессь попался в плен.

- Сиди смирно! - прошептал Дик. - Мы в самом скверном положении, прежде всего благодаря твоему глупому поведению вчера. Ведь ты видел, что я сижу здесь, хотя ни права, ни охоты на то не имею; неужели не мог догадаться, что дело плохо и нужно убираться поскорее?

- Нет, - сказал Лаулесс, - я думал, что вы условились с Эллисом и сидите здесь нарочно.

- Эллис? - повторил Дик. - Разве Эллис вернулся?

- Конечно, - отвечал разбойник. - Он прибыл ночью и задал же мне гонку за пьянство! Вы отомщены, мастэр. Бешеный человек этот Эллис! Он велел мне во что бы то ни стало разстроить этот брак, и нам нужно постараться сделать это, мастэр Дик.

- Нет, брат, - сказал Дик, - мы с тобой погибшие люди; ведь я здесь сижу пленником, и отвечаю головой за благополучное окончание этого брака, который Эллис собирается разстроить. Клянусь распятием, мне предоставлен славный выбор: потерять возлюбленную или потерять мою жизнь. Ну, да жребий брошен - я предпочитаю потерять жизнь.

После этого он замолчал, и вскоре они услышали отдаленные и слабые звуки веселой музыки, которые постепенно приближались и становились громче и веселее. На колокольне стали трезвонить с удвоенным старанием, толпа в церкви постоянно увеличивалась; то-и-дело приходили новые люди, обивая снег с обуви и похлопывая окоченевшими руками. Западная дверь была отворена настежь, позволяя видеть снежную дорогу, освещенную яркими лучами солнца и пропуская в церковь ток свежого утренняго воздуха. Вскоре всем стало ясно, что лорд Шорби намерен обвенчаться рано утром, так как свадебный поезд уже приближался к церкви.

Некоторые из людей лорда Шорби расчистили дорогу в середине церкви, отстранив народ древками копий, и по ту сторону портала показались музыканты: флейтисты и трубачи, багровые от усердия, с которым они дули в свои инструменты, барабанщики и цимбалисты, бившие во всю мочь.

Приблизившись к дверям священного здания, они выстроились в два ряда по сторонам дороги, прекратив на время игру. В образовавшийся таким образом просвет можно было видеть приближающийся свадебный поезд; разнообразие и пестрота костюмов, бархат и шелк, атлас и кружева делали его похожим на цветник посреди дороги или окно из разноцветных стекол в стене.

Впереди всех показалась невеста, бледная как полотно, с печальным лицом; она шла, опираясь на руку сэра Даниеля; в качестве подружки ее сопровождала молодая лэди, которая так подружилась с Диком накануне. За ними следовал жених, в щегольском костюме, прихрамывая вследствие подагры; когда он, переступая через порог церкви, снял шляпу, его лысина оказалась красной от волнения.

Теперь наступил час Эллиса Дакворта.

Дик, волнуемый различными чувствами, заметил движение в толпе, наполнявшей церковь: народ бросился в дверям, указывая руками и глазами вверх. Следуя этим указаниям, он увидел трех или четырех человек, наклонившихся с галереи с натянутыми луками в руках. В ту же минуту они выстрелили - и среди суматохи и криков испуганного народа скрылись с галереи.

Церковь наполнилась смятением и криком; духовенство в ужасе сбежало с своих мест; музыка превратилась, и только колокола некоторое время продолжали трезвонить, но и те скоро замолкли, как будто какой-нибудь ветер донес до звонарей весть о несчастий.

Посреди церкви лежал жених, убитый двумя черными стрелами, пронзившими его насквозь. Невеста лишилась чувств. Сэр Даниэль стоял, возвышаясь над толпой, вне себя от бешенства и боли; стрела торчала в его левой руке, повыше кисти; другая, задела ему лоб, и кровь текла по его лицу.

Но Дик и Лаулесс все еще оставались в плену; правда, они вскочили при первой тревоге и попытались пробиться к дверям, но протискаться в узких проходах среди толпы патеров и певчих оказалось невозможно, и они вернулись на свои места.

Тогда сэр Оливер, бледный от ужаса, вскочил на ноги и крикнул сэру Даниэлю, указывай на Дика.

- Здесь Ричард Шельтон! виновник убийства!.. Схватите его!.. пусть его схватят! Ради спасения всех нас, возьмите его и свяжите покрепче! Он поклялся погубить всех нас.

Сэр Даниэль ничего не видел от бешенства и крови, заливавшей ему лицо.

- Где? - заревел он. - Тащите его сюда! Клянусь крестом Голивуда, он вспомнить этот час!

Часть стрелков бросилась в Дику и вытащила его на средину церкви. Лаулесс продолжал сидеть смирно как мышь.

Сэр Даниэль, отерев кровь, мешавшую ему видеть, взглянул на Дика.

- А! - сказал он: - изменник, злодей! попался! клянусь всеми клятвами, что за каждую каплю крови, которая течет по по ему лицу, я выдавлю стон из твоей глотки! Уведите его! - прибавил он. - Здесь не место. Тащите его в мой дом. Я пересчитаю пытками каждый сустав его тела.

Но Дик, оттолкнув стражу, возвысил голос.

- Святилище! - крикнул он. - Святилище! Сюда, сюда, отцы! Меня хотят силою вытащить из церкви!

- Из церкви, которую ты осквернил убийством, - прибавил какой-то высокий, богато одетый человек.

- А какие доказательства? - воскликнул Дик. - Правда, меня обвиняют в соучастии, но никто не доказал этого. Действительно, я искал руки этой девушки, и она - могу смело сказать это - благосклонно отнеслась к моему предложению. Но что же из этого? Любить девушку - не преступление, возбудить в ней любовь - тоже. А больше за мной нет вины.

Ропот одобрения раздался среди присутствующих при этом смелом оправдании; но в то же время толпа обвинителей возвысила голос, рассказывая, как Дик был найден в доме сэра Даниеля, переодетый в монашеское платье; в то же время сэр Оливер жестами и голосом указывал на Лаулесса, как соучастника в преступлении. Его в свою очередь схватили поставили рядом с Диком. Чувства толпы разделились и достигли высшого напряжения: одни дергали и тащили Дика в разные стороны, стараясь дать ему возможность убежать; другие удерживали и толкали его с угрозами. В ушах его звенело, голова кружилась; он чувствовал то же, что пловец, борющийся с бурным потоком.

Но высокий человек, уже обращавшийся к Дику, громовым голосом возстановил тишину и усмирил толпу.

На Дике не оказалось никакого оружия, кроме кинжала; это говорило в его пользу. Но когда кто-то вытащил кинжал из ножен, на нем оказались следы крови, что вызвало страшный шум среди сторонников сэра Даниэля. Однако высокий человек прекратил его повелительным жестом. Но когда очередь дошла до Лаулесса, то под его мантией нашли пучок стрел, совершенно таких же, как те, которыми только-что стреляли.

- Что вы теперь скажете? - спросил высокий человек у Дика, нахмурив брови.

- Сэр, - отвечал Дик, - я пользуюсь здесь правом убежища, не правда ли? Хорошо, сэр: по вашему виду я заключаю, что вы лицо высокого звания, и в ваших чертах я читаю признаки милосердия и справедливости. Я отдаюсь вам пленником, отказываясь от права, которое дает мне это святое место. Но я прошу вас лучше казнить меня, чем отдать этому человеку, которого я громко обвиняю здесь в убийстве моего отца и в беззаконном захвате моих земель и доходов. Вы сами слышали, что он грозил мне пытками, прежде чем была доказана моя вина. Ваша честь требует не отдавать меня моему заклятому врагу и старому притеснителю, а повести дело законным путем, и если я действительно окажусь виновен - казнить меня законною казнью.

- Милорд! - воскликнул сэр Даниэль: - не слушайте этого волка! Его окровавленный кинжал обличает его ложь!

В эту минуту невеста, которая тем временем пришла в себя и дико смотрела на происходившую перед нею сцену, вырвалась из рук поддерживавших ее людей и бросилась на колени перед лордом.

- Милорд! - воскликнула она: - послушайте меня! Этот человек захватил меня силой, похитил меня у моих друзей! С тех пор, если кто-нибудь относился ко мне хорошо, по-человечески, то только Ричард Шельтон, которого вам обвиняют и хотят погубить. Если он был вчера в доме сэра Даниэля, то это я его пригласила; он пришел по моей просьбе, не замышляя ничего дурного. Пока сэр Даниэль был для него добрым лордом, он честно бился за него с людьми черной стрелы; но когда безчестный опекун решился погубить его и обнаружил свой замысел на деле, и он бежал ночью, ради спасения своей жизни, из этого кровавого дома, - куда он мог обратиться, без всякой поддержки, без всяких средств? И если он попал в дурное общество, кого порицать за это, - юношу ли, с которым так несправедливо поступили, или опекуна, который обманул его доверие?!

- А я, мой добрый лорд и дядя, - сказала она, - я могу перед всеми засвидетельствовать истину её слов. Это я, несчастная, провела этого молодого человека в дом.

- Сэр Даниэль, - сказал он, - я вижу, что это очень запутанное дело, и, с вашего позволения, сам займусь им. Итак, на можете быть спокойны: ваше дело в надежных руках, правосудие будет вам оказано; а пока ступайте домой и полечите свои раны. Теперь холодно, и я бы желал, чтобы холод не повредил вам.

Он сделал знак рукой; слуги, следившие за каждым его движением, тотчас же передали приказание наружу; за дверьми церкви раздался резкий звук трубы, и в церковь вошли стрелки и солдаты, носившие цвет и герб лорда Рейзингама; они окружили Дика и Лаулесса и увели их из церкви.