Потерпевший крушение.
XVIII. Сталльбридж-Ле-Картью.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Потерпевший крушение. XVIII. Сталльбридж-Ле-Картью. (старая орфография)

XVIII.
Сталльбридж-Ле-Картью.

За долго перед тем, как я проснулся, мой недавний спутник скрылся из гостинницы, оставив свой счет неоплаченным. Я не имел надобности спрашивать, куда он отправился; мне оставалось только последовать за ним.

Не долго думая, я оделся, позавтракал и нанял гиг (род таратайки на высоких колесах), чтобы отправиться в Сталльбридж-Ле-Картью.

Первая часть пути была и привлекательная, и я, поглядывая по сторонам дороги, ежеминутно ожидал увидеть где-нибудь Бейллерса, бегущого, как хорошая гончая по следу зверя, готового вцепиться руками и зубами в колеса моего гига.

Когда дорога спустилась в долину реки Сталль и пошла дальше под сводом густолиственной каштановой аллеи, среди обработанных полей, мой возница заявил, что мы уже находимся во владениях Картью. Что дальше, - то вид становился лучше. Вскоре мы увидели роскошный парк, луга, на которых паслись многочисленные стада чистопородного скота, наконец, самый замок, или усадьбу, напоминавшую своим множеством башен, стен, перекидных мостиков, стрельчатых окон и красным кирпичным фасадом средневековый замок.

Миновав длинное авэню и роскошный цветник, мы въехали в каменные ворота, поросшия вверху травой, и свернули налево, оставив главное главное здание усадьбы вправо, затем подкатили к крыльцу каменного строения, представлявшого собою как-бы отдельный флигель замка. На этом здании красовалась вывеска гласившая, что это гостиница "Герб Картью". Это была небольшая, но чрезвычайно комфортабельная гостиница, где я остановится, чтобы ознакомиться, как турист, с достопримечательностями этого владения.

Хозяин гостиницы, бывший дворецкий семьи Картью, и его жена, бывшая камеристка владелицы поместья, люди весьма словоохотливые, с полной готовностью стали выхваливать мне все местные достопримечательности: породистый скот и птицу, сады и оранжереи и, вызвав старшого садовника в качестве проводника, просили его показать мне все, чем гордятся владельцы этого обширного поместья. Как ни мало был я расположен к осмотру скота, садов и оранжерей, все же пришлось пройти через это, чтобы оправдать свой приезд сюда

Из разговора я почти с первых-же слов заключил, что мистер Норрис, настоящий владелец этого поместья, находится в отсутствии, и что перед мной здесь был другой посетитель американец - не совсем джентльмен, но человек весьма любезный, восхищавшийся, всем, а главным образом цветами. Его проводником был тот же старший садовник, который теперь сопутствовал и мне.

Кроме того, садовник сообщил мне, что этот посетитель говорил, будто знавал за границей мистера Норриса и был обласкан им, и что сам этот господин, казалось, был очень славный и благодарный человек.

Ну, не странный-ли человек был этот Бейллерс?! Ведь, всего несколько часов тому назад это был беснующийся помешанный, которого следовало отправить в сумасшедший дом, а тут является человеком, вполне разсудительным, находчивым, несмотря на то, что очутился в самом безвыходном положении, без гроша денег, на чужбине. Отсутствие Норриса Картью также должно было быть для него тяжким ударом; однако, судя по словам этих, только что видевших его людей, он тонко вел свои дела, всем восхищался, все расхваливал, любовался цветами; такая сила характера, сила духа в этом слабом, хрупком теле, в этом жалком порою, совершенно, казалось бы, безпомощном существе положительно поражала меня.

- Странно, - заметил я садовнику, - сам я был знаком с мистером Картью, и, насколько мне известно, ни один из наших общих знакомых не находится в настоящее время в Англии. Кто-же бы это мог быть? Неужели Бейллерс? Нет, не может быть, это было-бы слишком большое нахальство! Вы не знаете, этого господина не звали Бейллерс?

- Не могу вам сказать, сэр, я не слыхал его имени. А разве вам про него известно что-нибудь дурное, про этого господина?

- Во всяком случае, это человек, которого господин Картью ни в каком случае не пожелал бы видеть здесь, да еще в своем отсутствии!

- Ах, Боже мой, сэр, а он казался таким милым, я полагал, что он какой-нибудь школьный учитель. Не согласитесь-ли вы теперь-же пройтись к мистеру Денман, нашему дворецкому, которому я препроводил того господина после осмотра наших цветников, быть может, мистер Денман знает его имя?

Я согласился тем более охотно, что не имел ни малейшого желания осматривать скот, и мы прошли кратчайшим путем к заднему фасаду главного строения, где жил дворецкий.

Подходя к дому, мой проводник на мгновение остановил меня в тени большой крытой аллеи и почтительным шопотом сообщил мне:

- Её сиятельство, лади Анна Картью!

И я увидел старую женщину, заметно прихрамывавшую и опиравшуюся на ручной костыль, но шедшую, несмотря на свой недуг, довольно быстро но дорожке цветника. С первого взгляда было видно, что эта женщина была редкой красавицей в свое время; несмотря на хромоту, в ней было что-то величественное, горделивое, почти грозное даже и теперь. Но выражения лица её было грустно, а в глазах сказывалось глубокое затаенное горе

- Она смотрит печальной! - заметил я.

молодым владельцем, который был убит на охоте; он был любимцем её сиятельства. Настоящий наш владелец, мистер Норрис, никогда не был так любим матерью, как покойный!

- Об этом я уже слышал от него самого! - сказал я. - Как все это прискорбно и печально! Неужели возвращение Норриса не изменило этих обстоятельств, неужели его присутствие не утешило лэди Анны?

- Нет, сэр, все пошло даже как будто еще хуже после его приезда, так по крайней мере всем нам кажется. Сначала лэди Анна как будто обрадовалась возвращению мистера Норриса; все мы были рады, все его любят, кто только знает его. Но в тот же вечер у него был продолжительный разговор с матерью и, как видно, её сиятельство чем-то очень огорчилась, а на следующее утро наш молодой господин опять уехал путешествовать. "Денман, - сказал он дворецкому, - я никогда более не возвращусь сюда!" и при этом он пожал ему руку.

Теперь для меня было ясно, что в ту ночь бедный Картью рассказал матери свою таинственную историю, и после того ему снова пришлось оставить отчий дом.

От мистера Денмана я узнал, что Бейллерс уехал весьма довольный и восхищенный.

- Хм, - сказал я. - Положительно не могу понять зачем приезжал сюда этот человек. Одно только могу сказать наверное, что он приезжал не за тем, чтобы осматривать поместье!

- Не знаю, для чего-же иначе, как не ради поместья? - заметил угрюмо дворецкий.

- Во всяком случае он получил то, что ему было надо, иначе бы не уехал отсюда так скоро. Кстати, не можете-ли вы мне сказать, где находится в настоящее время мистер Картью, я так сожалею, что не застал его здесь?

- Он находится в путешествии, сэр! - сухо ответил дворецкий, видимо, не совсем доверяя мне.

- Аа - прекрасно! Я очень рад, мистер Денман, что вы дали мне такой уклончивый ответ: теперь я уверен, что вы не сообщили его адреса и тому господину!

- Да уж, конечно, нет, сэр! - я пожал ему руку, но, признаюсь, не особенно от души, так как и сам не добился от него адреса Картью, а Бейллерс, так или иначе, узнал его хитростью или, благодаря счастливой случайности, но только узнал его наверное, иначе - не уехал бы отсюда.

Теперь и мне следовало искать такого счастливого случая, следовало, во что бы то ни стало, узнать адрес Картью, иначе я был совершенно безсилен против Бейллерса. Пока я ходил и осматривал замок, осматривал цветники и картинную галлерею, у меня в голове была все та же мысль, как-бы добыть мне этот адрес.

Осмотрев почти все достопримечательности поместья, я вернулся в гостиницу "Герб Картью" и надеялся здесь извлечь какие-нибудь выгоды из разговоров словоохотливых хозяев и их миленькой семилетней девочки.

В виду этого, так как других посетителей, кроме меня, в гостинице не было, я решил пообедать вместе с хозяевами и за одним столом с ними. Конечно, темою разговора являлся господский дом и семья Картью Мы уже кончали обедать и перебрали целых четыре поколения Картью, когда я, наконец, решился направить разговор на того из них, который всех более интересовал меня.

При его имени сам мистер Хиггс, хозяин гостиницы, стал дипломатичнее, а супруга его совершенно разчувствовалась: "Это был лучший изо всех Картью, самый способный, самый развитой; ему от колыбели была предсказана блестящая будущность, но не успел он выйти из детского возраста, как стал проявлять странные вкусы и наклонности. Когда он был студентом, то вращался в самом дурном обществе и делал множество долгов. Трудно себе представить, на какие громадные суммы должал этот молодой человек. Нрава он был веселого и шутливого, но когда он, наконец, вступил на дипломатическое поприще, начались самые серьезные истории и все, что было до того, стало казаться детскими шутками". Так повествовала мне г-жа Хиггс.

- Как видно, он пошел необычайным путем! - глубокомысленно заметил бывший дворецкий.

- Когда об его кутежах и долгах дошли слухи до покойного старого мистера Картью, то он потребовал к себе, сына; тогда произошло нечто ужасное. Ночью старый владелец замка приказал заложить экипаж, и молодой господин уехал из дома до разсвета.

- Разве он совершил что-нибудь очень дурное? - спросил я.

- Ах, нет, мистер Додслей! - воскликнула хозяйка, переиначивая по своему мое имя. - Он никогда во всю свою жизнь не делал ничего дурного. Все это было одно барское чванство, одни господские предразсудки!

Желая оказать мне с своей стороны внимание, девочка вытащила свою коллекцию марок и, что с первого взгляда поразило меня, это - выдающееся преобладание французских 25 сантимов, хотя тут были и другия марки, прусския, и с мыса Доброй Надежды, и английския всех видов. Из этого преобладания французских марок я заключил, что, вероятно, кто-нибудь особенно часто пишет сюда из Франции. Уж не Норрис ли Картью? Теперь я стал внимательнее приглядываться к этим маркам, на которых местами уцелел почтовый штемпель. На очень многих я мог различить буквы С. Н., но если принять во внимание, что чуть не треть городов во Франции носит придаток "Chateau", то это указание не могло быть для меня достаточным.

Заметив, с каким вниманием я изучаю марки в коллекции её девочки, и, вероятно, желая угодить мне, г-жа Хигг предложила послать свою дочку к дворецкому с просьбой прислать сюда с кем-нибудь из его подчиненных его великолепную коллекцию марок, так как приезжий господин очень интересуется марками.

Разыгрывать знатока в присутствия человека сведущого дело не легкое, и я, конечно, не раз мог бы попасться, если бы меня не выручало прекрасное вино мистера Хиггса, которое я с особым усердием подливал своему собеседнику. Последний хотя и не захмелел, но был настолько отвлечен, что почти все время говорил один, а я только поддакивал ему, преследуя свою цель узнать через посредотво этих марок адрес Картью.

В коллекции г. Денмана так же замечалось преобладание французских марок, и на некоторых из них я ясно различал буквы I, y, на других а и i. Вдруг, точно какое-то откровение, подсказало мне полное название этого маленького городка Барбизона "Chailly-en-Biere". Да, это самое подходящее место для того, чтобы укрыться от людей, самое подходящее для человека, который бродил по окрестностям Картью, делая этюды, который оставил в своей сумке на "Легком Облачке" нож для соскабливания красок с палитры и карандаш, выдававший в нем художника. Не странно-ли, в самом деле, что между тем, как я разыскивал его в Англии, этот человек ожидал меня именно там, куда я мечтал направиться сам, где мечтал поселиться ради своих личных художественных целей.

- я не знаю, да это и не важно; дело в том, что теперь мы с ним были в равных условиях, и если ему удалось узнать адрес Норриса, то и я теперь знал его также.

Дальнейшее пребывание мое в Сталльбридж Ле-Картью становилось теперь лишним, и всякий интерес к почтовым маркам был мною теперь совершенно утрачен. Не долго думая, я приказал запрягать лошадь, а сам погрузился в изучение росписания поездов и пароходов.