Потерпевший крушение.
XIX. Лицом к лицу.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Потерпевший крушение. XIX. Лицом к лицу. (старая орфография)

XIX.
Лицом к лицу.

К одно сентябрьское утро или, вернее, в два часа пополудни я очутился, наконец, в Барбизоне. Это самое мертвое время дня, так как рабочий люд в это время отдыхает, а люди праздные гуляют в роще или в лесу, или в полях, улицы же совершенно пусты и безлюдны. В общей зале гостиницы я случайно заметил одного старого знакомого, который, судя по его щегольскому городскому костюму, очевидно, собирался уезжать. Действительно, тут же, подле него, на полу лежал и его ручной багаж.

- Стеннис, это вы?! Старый приятель, вас-то я менее всего ожидал встретить здесь!

- Да, вашего брата сверстников здесь мало осталось! - сказал Стеннис. - Все разлетелись в разные стороны, а нас судьба столкнула здесь как бы нарочно для того, чтобы мы могли видеть, насколько мы изменились за это время!

- Неужели никого из наших здесь не осталось?

- Нет, Додд, все молодежь, цветущая, самонадеянная, хвастливая молодежь! Стыдно подумать, что и мы когда-то были такими же юнцами!

- Быть может, мы с вами были лучше!

- Мы в ту пору были с вами единственные англо-саксы, и теперь единственное утешительное явление среди этой пестрой толпы - тоже некий англо-саксонец!

- Кто он такой? - спросил я, смутно предчувствуя, о ком идет речь.

- Это прекрасное, крайне привлекательное существо, хотя немного меланхолического характера, почти постоянно печальный и скучный, но всегда милый и приветливый. Это завзятый британец, безыскуственный британец, а, впрочем, страстный поклонник великой американской республики, постоянно читает американския газеты, которые ему присылают сюда целыми кипами. Он читает их, как Евангелие. Человек богатый, он обставил прежнюю мастерскую Массона там, на углу, со сказочной роскошью, окружил себя дорогими винами и ценными произведениями искусства и живет, как улитка в своей раковине. Но молодежи и нашего брата художников он не чуждается, и когда эти юноши соберутся варить пунш в Caverne des Brigands (в Пещере Разбойников), как мы это некогда делали в прежние годы, - они, как обезьяны, во всем подражают нам, это новое поколение мазил, - то этот Мэдден следует за ними с целыми корзинами шампанского. Я уже говорил ему, что он не прав, что дешевый пунш лучше, но он полагает, что молодежь любит шампанское, и я, пожалуй, не буду спорить против этого. Он, право, очень добродушный человек и, как мне кажется, какой-то безпомощный. Кроме того, я забыл вам сказать, что он пишет и пишет недурно, у него есть фантазия, есть художественное чутье, хотя он нигде не учился, и ему теперь уже более 30 лет. Да вот вам образец его искусства, - добавил Стеннис, указав на стене небольшое панно.

Я подошел поближе и с первого же взгляда узнал остров Мидвей: вот и лагуна вот и остов брига, вот безпрерывное замкнутое кольцо валунов, пенящихся над подводными рифами, все, все до мельчайших подробностей!

- Да, эта картинка имеет свои достоинства! - согласился я. - А как вы назвали этого господина? Мэдден, да?

- Да, Мэдден!

- Много он путешествовал?

- Не могу вам сказать, это человек менее всего расположенный к автобиографическим рассказам. Он обыкновенно сидит, покуривает дорогую сигару, покачивается в качалке и молчит, слушая других с одобрительной улыбкой, и только изредка вставляет в разговор какую-нибудь шутку или замечание. Вряд ли, - добавил Стеннис, - он вам понравится, вы, Додд, найдете его скучным, снотворным!

- У него длинные белокурые бакенбарды на манер слоновых клыков? - спросил я, припомнив фотографию, найденную на бриге.

- Нет! С чего вы взяли?

- Много он пишет писем?

- Кто его знает?! Но что с вами, Додд? Почему вы так о нем разспрашиваете?

- Мне кажется, что я знаю этого человека, что это именно он, тот, которого я ищу!

- А-а, вот оно что... - протянул Стеннис.

В этот момент к крыльцу подъехала коляска, и мой приятель уехал.

Я сел к столу и случайно оказался как раз против Мэддена. Это был высокий, прекрасно сложенный господин, с темными с проседью волосами, чрезвычайно добрыми темнокарими глазами и с изящными выхоленными руками. Одетый в дорогое английское платье, он резко выделялся среди этой шумной толпы юных художников или вернее учеников-художников и их пестро и глупо разряженных дам, усыпанных пудрой, нарумяненых и насурмленых. Но он, казалось, пользовался большой популярностью среди них, шутил смеялся с ними и вообще держал себя, как равный среди равных, не забывая, однако, что он был старше этой молодежи и годами, и потому держал себя хотя совершенно непринужденно, но гораздо степеннее остальных.

Для меня было ясно, что он не веселился вместе с ними, но сочувствовал их веселью и как бы забывая о себе среди них и стараясь жить их интересами.

Все время я только и думал о том, как бы мне вступить с ним в разговор. Случай помог мне. Мэдден или Картью, заметив, что отведав поданного мне вина, я скорчил весьма кислую гримасу и отставил свой стакан, любезно предложил мне из своей бутылки.

- Это страшная мерзость то, что они мне дали! - сказал я по-английски.

- Да, здесь совершенно нет хорошого вина!

- Если не ошибаюсь, ваше имя Мэдден? - спросил я, - Мой старый приятель Стеннис говорил мне о вас, когда я приехал сюда.

- Да? К сожалению, он уехал. Это весьма прискорбно для меня: я являюсь каким-то старым дедом среди всей этой молодежи!

- Моя фамилия, Додд, - продолжал я. - Додд из Сан-Франциско, компанион бывшей фирмы Пинкертон и Додд!

- Да... мне говорили! - сказал мой собеседнил и смолк.

- Это не дурная вещица там на стене! Мне говорили, что это ваша работа, - есть, конечно, некоторые недостатки, но схвачена верно, лагуна превосходно удалась!

- Вам не трудно судить об этом! - сказал Картою и снова смолк, - Вы, кажется, знаете человека, по имени Бейллерса, не так ли? - спросил он, помолчав немного.

- Да, как же, знаю, вы, вероятно, имели известия от доктора Уркарта, с "Бури"?

- Да, только сегодня я имел от него письмо.

- О Бейлдерсе мы успеем еще переговорить с вами! - сказал я. - Это довольно длинная и довольно странная история, да и вообще мне думается, что оба мы имеем много чего сообщить друг другу, и потому я полагаю, что лучше это сделать, когда мы будем одни!

- Хотя никто из них не говорит по-английски, - заметил Картью, - все же вы правы, нам удобнее будет поговорить у меня в моей маленькой хижине, по ту сторону улицы. А пока, ваше здоровье, Додд!

И мы чокнулись с ним через стол.

- Я позволю себе еще один вопрос, - сказала я. - Вы не узнали мой голос?

- Ваш голос? Да я никогда его не слыхал раньше; ведь, мы с вами никогда не встречались!

- Да мы не встречались, но я говорил с вами.

- Аа... так это вы были тогда, у телефона! - воскликнул Картью и побледнел, как полотно. - О, сколько безсонных ночей мне причинил этот голос, сколько мучений... хотя у меня на душе были и более серьезные тревоги или по крайней мере должны были-бы быть! - и он стад медленно допивать свой стакан.

- Очевидно, нам обоим на роду было написано мучить друг друга: я сам временами думал об этом деле до тех пор, пока у меня голова не начинала трещать, пока я положительно не находил себе покоя!

Тем временем обед кончился, и мой новый знакомый увел меня в свою квартиру, бывшую студию Массона. Студия эта была совершенно неузнаваема: обставленная с чисто английским комфортом и изяществом, она являлась здесь, в Барбизоне, прямо сказочным уголком.

по порядку от начала до конца!

Я так и сделал: начав с того момента, когда Джим заставил меня прочитать объявление о продаже с аукционного торга брига "Легкое Облачко" и кончая историей с альбомом марок, я передал ему все, как было.

Картью поминутно прерывал меня, жадно интересуясь самыми мельчайшими подробностями моего рассказа. Было уже за полночь, когда я кончил.

- Ну, а теперь очередь за мной! - сказал он, подавляя вздох. - Как это мне ни тяжело, ведь, с моей стороны это мерзкая история, и вы, вероятно, будете удивляться, как я могу спать ночи после всего этого. Я уже раз в своей жизни рассказывал все это и решил в душе, что никогда более не разскажу никому, но вы имеете на то известное право: вы слишком дорого поплатились и, вероятно, хотите знать, как все это было.