Потерпевший крушение.
XXII. Тяжелые условия.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Потерпевший крушение. XXII. Тяжелые условия. (старая орфография)

XXII.
Тяжелые условия.

Бриг, появившийся так неожиданно в виду острова Мидвэй, уже года два как ушел из Лондона и побывал и на мысе Доброй Надежды, и в Индии, и в Архипелаге, а теперь направлялся в Сан-Франциско, откуда надеялся, обогнув мыс Горн, вернуться домой. Капитан этого судна, Яков Трент, лет пять тому назад вышел в отставку и удалился, как он сам выражался, в пригородную хатку с грядкой капусты, с таратаечкой и лошадкой, где управлял маленьким банком, как он выражался. В сущности же, этот банк был ничто иное, как тайная ростовщическая касса. Какими-то судьбами дело дошло до властей, капитан Трент был вызван в суд и получил весьма внушительное предостережение, после чего ему все это дело опротивело, и он в течение одной недели ликвидировал свои дела, продал свою хижинку с грядкой и лошадкой и снова пошел в море в качестве капитана на бриге "Легкое Облачко". Он был настоящий моряк, но вы всякое время чувствовали, что некогда это был банкир.

Помощник его, Илья Годдедааль, рослый скандинав, геркулесовского сложения, сильный, воздержанный, работящий и при этом в высшей степени музыкальный и сантиментальный, как женщина, был, в сущности, чрезвычайно симпатичный человек, постоянно напевавший скандинавские мотивы, преимущественно в минорном тоне. На судне он не разставался с тремя сокровищами: хорошенькой канарейкой, с концертино и роскошным изданием сочинений Шекспира. Он с чрезвычайной легкостью приобретал себе друзей и был, что называется, в хорошем смысле этих слов, человек без страха и упрека.

Младший помощник капитана, англичанин Броун, избегал общества офицеров и держался больше команды, вследствие единственного своего порока - пьянства. Это был робкий, безобидный, безличный человек.

Кроме того, сохранилось еще некоторое воспоминание о старшем боцмане Годьдерсене, энергичном, сурового вида парне, чрезвычайно молчаливом и полном сознания своего собственного достоинства.

После страшного возбуждения предыдущей ночи это нежданное спасение положительно лишило несчастных разсудка; они чуть не плакали, обнимали друг друга, пели и хохотали, как дети. Только Викс сохранял необходимое хладнокровие.

- Ребята! - сказал он. - Тихо все! Помните, что мы отправляемся на судно, о котором не имеем ни малейшого понятия. У нас при себе громадный денежный ящик, и в виду его грузности, мы не имеем, возможности утаить, поэтому нам на всякий случай следует запастись оружием и быть наготове!

Каждый, кроме Гемстэда, имел при себе пистолет или револьвер. Их зарядили и запрятали в карманы, затем покончили с запаковкой денежного ящика. Бриг был уже совсем близко, когда несчастные потерпевшие крушение спустили свою шлюпку и, усердно работая веслами, направились к судну.

Викс первый взобрался на бриг с ловкостью и проворством привычного моряка.

- Если не ошибаюсь, вы - капитан? - обратился он к пожилому господину с биноклем в руке.

- Капитан Трент, сэр! - отозвался тот.

- Честь имею рекомендоваться, капитан Киркуп, а это - экипаж сиднейской шхуны "Доверчивая Поселянка", разбившейся в открытом море 28-го января.

- Ай, ай... Ну, счастье ваше, что я заметил ваш сигнал! Я и не полагал, что меня занесло так близко к этому чортову острову, и принял ваш сигнал сегодня поутру за горящее судно.

Было условлено, что в то время, пока Викс будет сговариваться с капитаном, остальные будут сторожить денежный ящик, оставаясь в вельботе, и лично наблюдать за тем, как его будут подымать наверх.

Спустили веревки и стали тащить ящик, но двоим людям это оказалось не под силу, пришлось призвать на подмогу еще двоих. Это не укрылось от внимания капитана Трента.

- Здоровый груз! Что это такое? Такого громадного ящика я никогда не видывал!

- Это - деньги! - сказал Викс. - Суммы, спасенные с "Доверчивой Поселянки".

- Хм! - произнес Трент, затем, обращаясь к Годдедаалю, прибавил. - Прикажите спустить этот ящик обратно, мистер Годдедааль. А шлюпку оттолкнуть и привязать к корме!

- Ничего особенного! - сказал Трент. - Но согласитесь, что когда судно перевернулось в открытом море, то спасти добрые полтонны золота и всякой монеты довольно странно Притом все до одного вооружены, - и он указал на карман Викса. - Вельбот ваш постоит за кормой, пока вы потрудитесь сойти со мной в каюту и удовлетворите меня в некоторых отношениях.

- О, если требуется только это, то моя судовая запись и бумаги все в порядке и при мне, у нас все чисто и ничего подозрительного вы не найдете!

- Попрошу вас, сюда, капитан Киркуп; я вовсе не желаю вас обидеть, но осторожность в нашем деле всегда необходима! Я желаю только убедиться, что вы именно те люди, за кого себя выдаете и больше ничего!

Викс разложил свои бумаги и в нескольких словах рассказал историю с агентом, а также каким путем он приобрел деньги, которые они имели при себе.

Трент слушал с величайшим вниманием, и теперь его недоверие к Виксу сменилось чем-то в роде чувства уважения. Он поставил на стол бутылку джина, до которого Викс даже не коснулся, а сам любезный хозяин погрузился в такое раздумье, что не только этого не заметил, но даже совершенно позабыл о существовании капитана Киркупа.

- Еще что-нибудь не ладно? - осведомился, наконец, Викс, начиная терять терпение.

- Скажите, что это за остров? - вдруг спросил ни с того, ни с сего Трент.

- Это довольно тихая лагуна, очень небольшая, но замкнутая со всех сторон, а больше сказать о ней нечего!

- Я подумываю о том, чтобы войти в нее. Видите-ли, я заново оснастил свое судно в Кинсого да весьма недоволен этой оснасткой. Ненадежно все это. Вот я и думаю, если ваши люди мне помогут, мы общими силами приведем все в надлежащий порядок в одне сутки!

- Мы не прочь вам помочь в этом! - отвечал Викс.

После этого оба капитана вышли на верх, и Викс сообщил своим товарищам, что было решено сделать.

"Легкое Облачко" вошло в лагуну, стало на якорь, люди и кладь были приняты на судно, и после плотного завтрака все принялись за работу переоснастки брига. Истощенные и измученные люди с "Доверчивой Поселянки" работали положительно через силу, и когда Трент остался, наконец, доволен своей оснасткой, когда все было сделано и исправлено, согласно его указаниям, все стали с нетерпением ждать приказания командира сниматься с якоря и выходить в море. Но тот как будто не торопился, медленно разгуливал взад и вперед по палубе, покуривал и, видимо, размышлял о чем-то.

- Если не ошибаюсь, все вы на вашем судне были одной компанией? - спросил Трент Викса, подойдя к нему.

- Да, все мы были за паях! - сказал Викс.

- В таком случае вы, быть может, не сочтете странным и не будете ничего иметь против, если я попрошу всех вас вместе к чаю в мою каюту!

Викс был крайне удивлен, но, конечно, не стал возражать, и полчаса спустя все шесть человек с "Доверчивой Поселянки", Трент и Годдедааль сидели за столом, уставленным закусками за чайником кипящого чая. Прислуживал китаец. Вдруг капитан Трент приказал ему удалиться.

- Ну, а теперь, господа, - сказал он, - считая вас всех за одну братскую компанию, я намерен переговорить со всеми вами об одном деле. Все вы видите, какое это судно, прекрасное, надежное, пища тоже, как вы уже успели убедиться, не дурная для моряков. Ну, я, конечно, очень рад, что могу предложить вам проезд до Сан-Франциско, так как моряк должен всегда протянуть руку помощи и своему брату моряку. Но вы сами знаете, что в жизни все оплачивается, и я не намерен терять через свою доброту!

- Мы отнюдь и не намерены вводить вас в убытки! - сказал довольно сухо Картью, - и готовы удовлетворить всякое разумное требование!

- Благоразумное? Что вы называете благоразумным? В этот деле я один судья! Если вы хотите сделать заем, то должны уплатить проценты, т. е. я хотел сказать, если вы желаете получить проезд, то должны уплатить то, что я потребую. Так делаются все дела. Вы нуждаетесь во мне, а не я в вас!

- Прекрасно, сэр! Так какая же ваша цена? - спросил Картью.

- Никто против этого ничего не говорит! - заметил Мак.

- Я говорю, что я здесь хозяин, - повторил Трент, - и как таковой, мог бы взять все, что вы имеете, без всякого разсуждения. Но в делах я человек честный. Около двух тысяч фунтов не принадлежат вам; вы обязались уплатить их своим кредиторам. Эти деньги я считаю неприкосновенными, а остальное мое. На таких условиях я доставлю вас в Сан-Франциско и затем вручу каждому из вас по 15 фунтов на первый случай, а капитану - 25!

Услышав это, Годдедааль опустил голову на руки, как человек, которого одолевает стыд.

- Вы, конечно, шутите! - сказал Викс, красный, как кумач.

- Ничуть! Делайте, как знаете, вас никто не неволит: деньги - ваши, но судно мое. А Мидвэй не принадлежит мне, и никто не может вам помешать оставаться здесь, если вы хотите. Хоть все перемрите, мне-то что?

- Да, ведь, весь ваш бриг не стоит этих денег! - воскликнул Викс.

- Таковы мои условия! Разсуждать об этом безполезно! - возразил Трент.

- Значит, вы хотите этим сказать, что оставите нас умирать здесь голодной смертью? - спросил Томми Хэдден.

Капитан засмеялся своим сухим, деревянным смехом.

- Нет, зачем?! Я продам вам за известную цЬну съестных припасов, хоть на четыре месяца, только не в убыток себе, конечно!

- Извините, сэр, - сказал Мак, - мое дело особая статья; я зарабатывал свой проезд на "Доверчивой Поселянке" и не имею никакой доли в этих деньгах и ни гроша в кармане. Поэтому я желал бы знать, что вы скажете мне?

- Я не жестокий человек, - отвечал Трент, - я возьму вас в придачу к остальным, только уж вы, конечно, не получите обещанных 15 фунтов.

Все невольно взглянули на капитана, даже Годдедааль поднял голову и посмотрел Тренту прямо в лицо с выражением угрюмого неодобрения.

- И вы после того смеете называться британским моряком?! - воскликнул Мак, вскакивая со своего места.

- Еще одно такое слово, и я закую вас в кандалы! - сухо проговорил Трент и тоже поднялся со своего места.

- А я-то где же в то время буду?! - воскликнул взбешенный Мак. - Или вы без меня обойдетесь? И это после того, как мы своими руками оснастили ваш бриг? Ах, вы, старая обезьяна! Да у вас нет чувства приличия ни на грош, подождите, я научу вас этому!

При этом Мак даже не возвысил голоса, никто, даже сам Трент, не ожидали того, что случилось: в одно мгновение ирландец выхватил из-под стола большой складной нож. Трент посторонился, желая уклониться, но это движение. только погубило его: лезвие проникло прямо в гортань. Он упал лицом на стол, и кровь его хлынула и разлилась между тарелками и блюдами по скатерти. В следующий момент Годдедааль был уже на ногах; он схватил свой стул и высоко взмахнул им по воздуху. Это был уже совсем другой человек. Это был разъяренный слон; он ревел, хрипел и, казалось, не видел ничего перед собою. Никто из экипажа "Доверчивой Поселянки" не помышлял о борьбе, ни один из них не выхватил даже оружия, все стояли беззащитно, с растерянным видом, глядя на гиганта и уклоняясь от его ударов. Первым ударом он свалил с ног Мака, переломив ему руку, вторым размозжил голову Гемстэда, затем машинально повернулся к другим, хрипя и сопя, как раненый слон; в глазах его не светилось решительно ничего сознательного; он машинально наносил удары, куда попало; ударом по спине уже лежавшого Гемстэда он переломил стул и занес его над головой Картью; тогда инстинкт самоохранения заставил последняго выхватить револьвер и выстрелить. Раздался болезненный вопль. Колосс с минуту оставался неподвижен, затем зашатался и во всю длину рухнул на труп своей жертвы. В этот момент внезапно наступившей тишины послышался звук шагов на палубе, и лицо Гольдерсона высунулось в двери кают-компании.

Картью дал по нем второй выстрел, поняв, что он может выдать их.

- За пистолеты! - крикнул он и кинулся наверх.

Викс, Томми и Амаду кинулись за ним вслед, топча под ногами тело Гольдерсона.

бака; следом за ним нырнул туда и китаец с пулей в боку и тут же растянулся; остальные искали спасения на вантах. Оттуда они вопили и молили о пощаде, но пощады быть не могло: каша была заварена, теперь необходимо было ее расхлебать до конца. По ним стреляли, не целясь, почти не глядя, стреляли второпях, но все они, один за другим, валились на палубу окровавленными, бездыханными трупами или повисали безпомощно на снастях с раздробленным черепом иди простреленной грудью.

Теперь оставался в живых только еще один Броун, жалкий, кроткий Броун, который успел скрыться в бак. Томми чуть не со слезами, чуть не с рыданием стад молить, чтобы его пощадили.

- Что может, нам сделать один человек? - говорил он. - У кого хватит духа пойти туда и убить его, как собаку?

Быть может, бедняга внизу слышал эти мольбы.

- Если хоть один останется жив, все мы угодим на виселицу! - угрюмо сказал Викс, - Броуна надо отправить вслед за остальными! - Говоря это, капитан был бледен, как мертвец; он положительно едва держался на ногах.

- Если мы не сделаем этого сейчас же, то после это станет положительно невозможным! - сказал Картью и, весь бледный, направился к баку.

Кйтаец лежал поперек дороги и все еще хрипел.

С чувством болезненного отвращения Норрис перешагнул через него; здесь было совершенно темно.

- Броун, где вы? - спросил он, и сердце у него болезненно сжалось от сознания предательского значения своих слов.

- Здесь, сэр! - отозвался несчастный, и целый поток жалкой, безпомощной мольбы о пощаде полился из уст Броуна. Только чувство сознания опасности, которая могла ожидать его в этом темном, незнакомом ему помещении, заставило Картью войти в бак, но перед этими мольбами он был безсилен; дважды он подымал свой пистолет, старался спустить курок, но затем не выдержал и бежал от своей жертвы, бежал без оглядки.

Викс взглянул на него вопрошающим взглядом и понял все. Тогда он встал и с мужеством, какое проявляет человек, идя на эшафот, не сказав ни слова, спустился вниз. Броун, полагая, что это вернулся Картью, вышел из своего угла и снова стал молить о пощаде. Стиснув зубы до боли, Викс разрядил свой револьвер по направлению голоса, который перешел в жалобный писк, окончившийся предсмертным хрипением. Затем все смолкло, и убийца, спотыкаясь и шатаясь, выбежал наверх, точно за ним гнались десятки привидений.

Кровавое дело было покончено. Томми, Картью и Амалу сидели тесным кружком у люка. Викс пришел и сел с ними. Уже почти совершенно стемнело, никто не произнес ни слова: только время от времени среди мертвой тишины слышались всхлипывания Томми.

Капитан поднялся на ноги и машинально, по привычке посмотрел наверх, но увидел висевшия между снастями тела и, весь бледный, опустился на свое место.

- Если я пойду наверх, то упаду! - сказал глухим голосом он. - Я положительно не в силах!

Амалу предложил пойти наверх и, окинув внимательным глазом весь горизонт, спустился, объявив, что нигде ничего не видно.

- Понятно, никто из нас не будет спать, - проговорил Викс, - так что-же нам так сидеть и болтать попусту?! Надо очистить судно. Но я не могу ни к чему приложить рук, пока не выпью джину, а джин в каюте. Кто принесет его сюда?

Амалу передал ему коробок. Он взял и пошел вниз. Спотыкаясь на тела убитых, он спустился в кают-компанию и прошел в капитанскую каюту. Здесь он чиркнул спичку, и глаза его встретились с парой лихорадочно горевших глаз.

- Ну, что? - спросил Мак, так так это был он: единственное живое существо в этой каюте, где кругом коченели трупы.

- Все кончено, ни одного не осталось в живых! - ответил Картью.

мыть палубу, а остальные с другим фонарем занялись убитыми. Всех их одного за другим спустили в море, осторожно, чтобы кровью не замарало борта судна. Затем, еще раз подкрепившись джином, Викс с помощью багра снял сверху убитых, оставшихся еще висеть в снастях. Китаец, когда его подняли, чтобы спустить за борт, как остальных, был еще жив и бредил; он смолк только тогда, когда тело его тяжело плюхнулось в воду. Убрать Броуна ни у кого уже не хватило сил; по общему соглашению его оставили там, где он был.

Все это время, они не переставая, пили джин, как воду; наконец, Томми задремал, прислонясь к грот-мачте. Викс, закрыв лицо руками, впал в тяжелое забытье. Амалу куда-то исчез, и на ногах оставался еще только один Картью. Он стоял, прислонясь к рубке, с фонарем в руке, и шатаясь из стороны в сторону.

Вдруг ему вздумалось спуститься вниз.

Отсутствие тела Гольдерсена сначала поразило его, затем он вспомнил, что его убрали, и улыбнулся. Он вошел в капитанскую каюту и увидел Мака, который теперь опять пришел в сознание и лежал с широко раскрытыми глазами, с лицом, искаженным страданием и лихорадочным румянцем на лице. Картью вспомнил, что никто не оказал ему помощи, что его оставили так лежать все время, и что он так пролежит всю ночь. Но что теперь можно было сделать?

Шатаясь, взял он ящик с джином, поднял его, с трудом поднялся наверх, бросил ящик за борт и тут-же растянулся на палубе и заснул.