Потерпевший крушение.
XXIII. Спасены-ли?

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Потерпевший крушение. XXIII. Спасены-ли? (старая орфография)

XXIII.
Спасены-ли?

Едва занялся восток, как Картью проснулся с каким-то тяжелым, томительным чувством на душе. Вдруг на него разом нахлынули ужасные воспоминания прошедшого дня.

- Боже мой! Боже мой! - шептал он, заломив руки. Вдруг он увидел, что капитан тоже не спит и смотрит на него. Норрис взглянул на капитана, и в его искаженном выражении застывшого на лице ужаса и раскаяния узнал свой собственный образ. Он бросился бежать, чтобы не видеть этого лица, не читать на нем своего собственного приговора. Томми тоже вскоре проснулся, но, протерев глаза и вспомнив все, что случилось, закрыл лицо руками и глухо зарыдал. Наконец, проснулся и Амалу. Бедняга спохватился, что проспал, и, вскочив на ноги по привычке, согласно заведенному порядку, сконфуженный, побежал на кухню, развел огонь и принялся стряпать.

Этот простодушный парень облегчил душу всех. Следуя его примеру, и остальные вспомнили о повседневных потребностях жизни. Капитан пошел умываться к большому чану с водой; вслед за ним сделал то же и Томми, а Картью, вспомнив о Маке, спустился вниз в каюту.

- Ну, что? Как вы себя чувствуете, Мак? - спросил он.

Тот не спал, быть может, не спал всю ночь бедняга. Канарейка Годдедааля заливалась в своей клетке.

- Рука у меня сломана, - сказал Мак, - но это еще ничего. А вот этой каюты я вынести не могу. Я как-нибудь выберусь на верх.

- Нет, нет, оставайтесь здесь, там смертельно жарко, я все это приберу здесь!

- За это буду вам очень благодарен. Я перед всеми вами виноват! Я накликал на вас всю эту беду, а когда дошло до дела, то сам не мог быть вам помощником! Вы мне спасли жизнь, мистер Картью... Вы отменный стрелок!

- Бога ради, довольно об этом! - проговорил Картью. - Вы не знаете, Мак, что это было там на верху!..

Он пошел, отыскал губку, швабру, ведро и принялся мыть и прибирать каюту.

Томми в это время причалил вельбот к самой корме и стал спускать в него всевозможные съестные припасы, какие он только мог найти: очевидно, бедняга только и думал, как-бы ему сбежать с этого брига.

- Ну, о чем-же мы еще думаем? Надо идти в Гавайю, я уже начал сбираться, - сказал Томми.

- У Мака сломана рука, я не знаю, в состоянии-ли будет он вынести это путешествие! - заметил Картью.

- Сломана рука?! Пустяки, я ее вправлю сейчас! - сказал капитан. - Я думал, что он умер, как остальные... Этот- безумный... - он не договорил.

Все трое спустились в каюту.

- Я пришел вправить вам руку! - сказал Викс.

- Простите, капитан, но прежде всего вам следует вывести это судно в море. А об руке моей мы после поговорим!

- Ну, это не так спешно! - сказал капитан.

- Смотрите, что-то вы скажете, если сюда явится какое-нибудь судно. Помяните мое слово, если вы ждете судна, то можете век его прождать и околеть на этом месте, не дождавшись, ну, а когда его не надо, оно как раз и явится!

- Ну, что говорить о вельботе, если у нас под ногами бриг, вполне исправный?! - сказал капитан.

- Но куда вы можете явиться с этим бригом, капитан, в какой порт? - спросил Хэдден.

- В любой. Этот бриг погибнет в открытом море. Я даже скажу вам где: в 14-ти милях под ветром у острова Кауаи. Мы дождемся, пока он благополучно пойдет ко дну, а затем и знать не знаем и никогда не видели брига "Легкое Облачко". Мы - экипаж "Доверчивой Поселянки" и ничего более!

- Дорогой капитан, вот первое разумное слово, какое я слышу; пусть моя рука ждет еще неделю, только, голубчик, уходите в море!

- Я не менее вас спешу уходом, Мак, но сейчас полный штиль; нам без ветра не выбраться отсюда. Дайте, я вам сделаю перевязку и не будем больше говорить об этом!

К полудню рука Мака была вправлена и положена в лубки, каюта чисто вымыта и прибрана, тело бедного Броуна вынесено из бака и спущено в воду лагуны, но только около трех часов пополудни повеял ветерок и затем стал постепенно свежеть.

Капитан Викс был безподобный капитан на шхуне; с любой шхуной он делал, что хотел; никто лучше его не мог управиться с какой угодно шхуной, но бриг дело другое; тут он чувствовал себя новичком. Этот род судов был ему мало знаком, и на судне ни одного настоящого матроса. - Он призвал Картью, объяснял ему все до мельчайших подробностей, сказал, что следует делать, а между тем все же не чувствовал у себя почвы под ногами.

Но надо было что-нибудь делать. - "Все на верх! - крикнул капитан. - Снимайся с якоря!" и при этом он хмуро сдвинул брови.

Маневр был исполнен, но судно плохо повиновалось. Не зная, что делать, капитан стад приказывать то-то, то другое, и вдруг, к немалому их удивлению, бриг тронулся и стал под ветер. Для капитана все это было гадательно, и он считал себя не вправе смущать своих бедных товарищей, и команда его громко и властно раздавалась на судне. Лицо его было красно, как кумач, но когда судно пошло, и паруса стали набирать ветра, он подумал, что теперь все главные трудности уже за спиной, и вздохнул свободней. Все, казалось, шло благополучно, как вдруг бриг глухо ударился обо что-то и сел на песчаную мель между кораллами. Капитан сразу понял, в чем дело, но, не подавая вида, отдавал все новые приказания.

- Да что это, капитан, уж вы не снова-ли хотите повернуть обратно? - спросил Хедден. - Нет уж, благодарю, слуга покорный, я больше не согласен работать! - и он отошел в сторону.

- Вы, может быть, не знаете, как мы устали и измучились, капитан? - сказал Картью. - Мы едва держимся на ногах.

- Прилив идет на убыль! Что же вы хотите, чтобы я упустил драгоценные минуты прилива?

- Боже правый! Да ведь и завтра будет прилив! - воскликнул Хэдден.

- Вот что я вам скажу, капитан, - проговорил Картью. - Видите, ветер стихает, и солнце сейчас зайдет. Тогда впотьмах мы можем попасть в неприятное положение!

- Вы правы, я этого не отрицаю, - согласился капитан и задумался. - Но вот чего я не могу понять... я не могу понять, какого вы сорта люди. Как вы можете оставаться здесь... Смотри, ведь, это кровавое солнце сводит меня с ума. Нет, я не в силах здесь оставаться!

Все с недоумением слушали капитана: этот внезапный порыв печальной откровенности, эта минута слабости в нем, в их главном столпе и опоре, в этом человеке дела, всегда разсудительном и практическом, смутил всех, но одному никем незамеченному свидетелю это внушило благую мысль, которую он тут же и осуществил.

В тот момент, когда бриг наткнулся на что-то, Мак из капитанской каюты, где он лежал, выбрался наверх в кают-компанию и теперь, приблизившись к группе говоривших, сказал:

- Капитан Викс, я всему виной в этом деде, я навлек на всех вас эту беду, и очень сожалею об этом и прошу у всех вас прощения. Если кто-либо из вас сможет сказать мне: Мак, я прощаю вас, у меня на душе станет легче!

Викс вперил в говорившого удивленный взор, но в следующий за сим момент все обычное самообладание оставило его.

- Все мы здесь не без вины, и никто из нас не кинет в вас камня! Я от всей души прощаю вас, Мак, и дай Бог, чтобы это облегчило вас!

Остальные отвечали в том же духе.

От этого никому худо не будет!

И все это он-говорил тем же спокойным, ровным, молящим голосом больного ребенка, как и по утру, и все безмолвно согласились на его предложение и склонили колена в тихой молитве. Когда все поднялись, у всех точно светлее стало на душе, точно тяжесть свалилась с их плеч, и теперь они взглянули в лицо друг другу в первый раз без стыда. До этого момента каждый из них таил у себя на душе сознание своей гнетущей греховности; теперь же они как будто всенародно покаялись и этой общей исповедью облегчили свою душу. Кроме того, слова "и остави нам долги наши, как мы оставляем должникам нашим", звучали как-то особенно утешительно после того, как каждый из них, только что от души простил бедного Мака.

Все пили чай вместе на падубе и затем вскоре легли спать.

На утро день занялся совершенно безветренный и томительно жаркий. Тяжелый сон не освежил никого, только капитан, предчувствуя тяжелый рабочий день, был как-то бодрее остальных; он умылся, оделся, осмотрел снасти и затем поднялся на мостик.

- Дайте сюда бинокль! - вдруг крикнул он сверху; все разом бросились за биноклем и принесли его; вдали на горизонте виднелась тонкая струйка дыма, точно султан стоявшая в неподвижном воздухе.

- Что это может быть?

- Может быть пакетбот на пути в Китай, а, может быть, военное судно, отправленное сюда на поиски за потерпевшими крушение.

- Вы что думаете об этом судне, Викс?

- Судя по дыму, оно должно идти прямо сюда. Но теперь, ребята, не время размышлять да строить предположения, надо действовать.

Все сбежали на палубу, капитан впереди всех.

- Слушайте меня, слушайте внимательно и старайтесь запомнить все, что я скажу. Если это военное судно, то оно, вероятно, будет спешить; все эти суда, у которых, в сущности, нет никакого дела, и у которых все решительно оплачено казной, вечно спешат. И это наше счастье, мы отправимся с ними, и они не дадут себе труда посмотреть с надлежащим вниманием и не слишком будут разспрашивать нас.

- Я капитан Трент. Вы, Картью, - Годдедааль; вы, Томми, - Гарди; Мак - Броун, Амалу -..хмм... не можем же мы сделать его китайцем. Ну, этот китаец сбежал, и я поставил Амалу за кока, затем так и не позаботился запирать его. Вот и все. Ну, повторите мне ваш урок!

Все повторили, как повторяют дети в школе, бледными, дрожащими губами.

- Как звали тех двух? - спросил Викс.

- Гильдерсон и Вамген! - сказал кто-то.

- Те утонули, стараясь спустить шлюпку, когда мы пытались снять судно с мели. Когда мы выходили из лагуны налетел шквал и выбросил нас на мель, слышите?

Викс говорил с лихорадочным возбуждением, так что непривычному человеку казалось, будто он говорит с раздражением. - Слышали вы меня? Поняли? Все?

- Да... но безопасно-ли это, капитан? - спросил Томми Хэдден.

- Безопасно? - повторил Викс. - Да мы стоим над бездной, воплощенная вы невинность! Если судно это идет в Китай, чего я не думаю, то мы погибли. Если на судне есть хоть один человек, когда-либо видавший в глаза капитана Трента или кого-нибудь из его экипажа, то не далее, как через час, все мы будем в кандалах. Безопасно! Нет, это вовсе не безопасно. Но это последняя крайняя мера. Понимаете?

При этих словах капитана всеми овладел страх.

. - Не гораздо-ли лучше для нас оставаться на этом бриге! - воскликнул Картью. - Они, вероятно, не откажутся помочь нам снять его с мели.

я не знаю, быть может, сущий пустяк, быть может, серьезная авария, - и тогда нам предстоит сделать более 1000 миль в простой шлюпке. Как вам это нравится?

- Но весьма возможно, что это сущий пустяк, и их плотники во всяком случае обязаны помочь нам починить бриг и привести его в порядок, - продолжал настаивать Картью.

- Да поймите вы, что если мы призовем сюда плотников, то куда они отправятся первым долгом, знаете вы это? Конечно, вниз, в носовую часть трюма, - так? А как мы объясним им тогда, откуда там вся эта кровь на товарах, на тюках, на перегородках? Нет, уж пусть какой-нибудь другой дурак тут с вами время тратит, а я слуга покорный, мне некогда!.. Слушай все, я сейчас пойду вниз привести там дела в порядок, а вы тут приготовьте вон ту шлюпку, да откройте наш денежный ящик и разделите все поровну на пятерых, нас ведь пятеро теперь. Возьмите там пять сундуков и положите в каждый по одной пятой денег на дно да переложите их одеялами да постельным платьем, чтобы не звенели деньги. Слышите? Да живей! Времени у нас мало, помните! Правда, это будут пять довольно увесистых сундучков, но тут уж ничего не поделаешь, а вы, Картью, т. е. вы, мистер Годдедааль, идите за мной, у нас там свое дело ждет.

Спустившись вниз, капитан и Картью прежде всего стали искать судовой журнал. Запись Годдедааля была ведена с точностью вплоть до последняго дня, там значилось даже: "Приняли на судно капитана Киркупа и пять человек экипажа со шхуны "Доверчивая Поселянка".

- Это надо уничтожить! - хмуро сказал Викс и стад просматривать запись капитана Трента.

- Ну, старик, как видно, недели две ничего не заносил в журнал! Это нам на руку! Вы, Картью, берите эту запись и дополняйте ее так, как я вам буду говорить. Это мой судовой журнал, но сам я не стану писать по известным соображениям!

- Но как мы объясним отсутствие моего журнала?

- Очень просто, вы никогда его не вели, это нерадение к службе и больше ничего.

- А другая рука в вашем журнале, капитан? Вы вели сначала запись! Почему же вы перестали, а вместо вас стал записывать я? спросил Картью.

- Со мной произошел несчастный случай.

- Какой случай?

- А вот такой! - ответил Викс и, взяв со стола раскрытый перочинный нож, полоснул им со всей силы себе по руке. - Ну, вот и дело с концом! Теперь вы делайте свое дело! - и, перевязывая свою рану платком, он стал диктовать запись. - Постяните вы эту перевязку, Картью, из меня льет, как из барана, стяните потуже! Пишите, что мы пришли сюда 6-го вечером и с тех пор все лежим здесь. Это проще всего! - с этими словами выбежал наверх.

- Ребята, мы пришли сюда 6-го вечером, а не одиннадцатого! Слышите? И как только вы управитесь там с вашими сундучками, стаскивайте провиант и все необходимое в шлюпку: пусть думают, что мы готовились выйти в море на шлюпке!

Журнал был доведен до настоящого дня; теперь необходимо было отыскать все документы судна и капитана; это было не так-то легко; наконец, они были найдены в кармане выходного сюртука капитана, в котором он, очевидно, в последний раз съезжал на берег и так и оставил, не прибрав их к месту.

В этот самый момент сверху закричали, что судно, действительно, английское военное судно, было уже совсем близко, и что с него спускают шлюпку.

- Еще минутой позже, - и мы пропали! - сказал Викс, перебирая документы капитана Трента. - Картью, возьмите это к себе. Я боюсь, что смешаю одне с другими, это бумаги Киркупа и "Доверчивой Поселянки".

- Шлюпка вошла в лагуну, сэр! - крикнул Мак стоявший на вахте, между тем как остальные были заняты работой.

- Нам пора на верх, мистер Годдедааль! - сказал Викс, и когда они пошли к двери, канарейка залилась громкой трелью.

- Мы не можем оставить ее здесь умирать с голода! Это была птица бедняги Годдедааля! - воскликнул Картью и захватил с собою клетку.

В нескольких саженях от цепи коралловых рифов легло в дрейф английское военное судно, а большая многовесельная шлюпка быстро приближалась к бригу. Молодой мичманок, почти мальчик, сидел на корме.

- Хвала Всевышнему! Они прислали сюда какого-то младенчика!

Мальчик-офицер, оправляясь и стараясь придать себе возможно больше важности, взошел на палубу и был почтительно встречен старшим помощником, затем капитаном.

- Да, сэр, капитан Трент, а это бриг - "Легкое Облачко" из Гулля!

- Вы, как вижу, попали в неприятное положение!

- Если вы последуете за мной сюда, я разскажу вам все, как было!

- Вы дрожите, капитан! - воскликнул молодой офицерик.

- Я полагаю, что и с вами было бы то' же самое при таких условиях, - и Викс рассказал ему подробно всю историю об испорченной воде, о продолжительном безветрии, о шквале, о том, как утонуло двое из его людей, пытаясь спустить шлюпку и т. д.

- Капитан очень спешит, - сказал офицер-мальчик, - и мне поручено оказать вам всякое содействие, какое только будет в моих силах и в случае надобности дать сигнал и потребовать сюда вторую шлюпку. Что могу я сделать для вас?

- О, мы не задержим вас. Мы совершенно готовы, - с напускной, легкой веселостью, сказал капитан. - Сундучки людей, хронометр, бумаги все тут!

- Разве вы намерены покинуть ваше судно? - воскликнул офицер. - Мне кажется, что его не трудно снять с мели. Мои люди помогут вам!

- Это, конечно, можно, но как вы его заставите держаться на воде, это другой вопрос; у него нос пробит! - сказал Викс.

Мальчик-офицер покраснел до ушей: он сознавал полную свою некомпетентность и почуял, что опытный капитан угадал это сразу, и потому боялся вторично обнаружить чем-нибудь свое невежество.

Он, конечно, не допускал даже мысли, что капитан обманывает его, и потому тотчас-же с полной готовностью заявил, что рад принять капитана и его экипаж на шлюпку.

- Прикажите вашим людям спускать на шлюпку их сундучки!

- Мистер Годдедааль, - обратился капитан к своему помощнику, - распорядитесь, чтобы люди спускали свои сундучки на шлюпку!

Пока длились переговоры, экипаж "Доверчивой Поселянки" стоял, как на горячих угольях. Наконец, они услыхали приятную весть; работа закипела; все тяжести спустили на талях, сундучки, узлы, всякие пожитки. Люди уместились на шлюпке, и час спустя она отчалила от "Легкого Облачка",- к немалой радости несчастных потерпевших крушение. Когда шлюпка проходила под носом судна, капитан указал офицеру на пробоину в носу и рассказал, насколько сильна течь.

Итак, злополучное судно не подверглось осмотру; шлюпка приняла Викса и его товарищей, и теперь между ними и следами их преступления, точно широкая пелена, лежали воды тихой лагуны. Но за то с каждым ударом весел они приближались к военному судну, которое легко могло превратиться для них в тюрьму, к судну, о котором они не знали решительно ничего, ни откуда оно идет, ни куда.

Викс, сознавая, как мучительна должна быть эта неуверенность для всех его сотоварищей, стад разспрашивать.

- Какое ваше судно, позвольте узнать? - спросил он.

- "Буря"! Разве вы не знаете?

Что могли означать последния слова? - Быть может, "Легкое Облачко" уже встречалось когда-нибудь с "Бурей"!

- А куда вы идете?

- Мы командированы зайти на эти острова и затем пойдем в Сан-Франциско.

- Да, из Гонгконга!

- Как вам понравилась это место? - спросил Викс с замирающим сердцем. - Долго вы там простояли?

- Нет, всего полторы суток, - только получили маршрут и пошли сюда. Ну, уж плавание, могу сказать!.. - и офицер принялся жаловаться на свою участь.

Но теперь уже никто его не прерывал и ни о чем не распрашивал: и Викс, и Картью разом почувствовали, что у них как-то отлегло на душе. Казалось, что теперь для них всякая опасность миновала, и они могли надеяться благополучно достигнуть Сан-Франциско, а там стать снова незапятнанными людьми, которым нечего опасаться, нечего бояться. В таких мыслях они пристали к военному судну и взошли на его палубу.

Но вот чья-то рука ласково опустилась на плечо Картью, и чей-то голос проговорил:

- Ах, Норри, милый друг, как ты сюда попал? Тебя ищут по всему свету! Разве ты не знаешь, что ты теперь вступил на царство?

Картью взглянул в лицо говорившого, узнал в нем своего школьного товарища Сибрайта и без чувств упал навзничь.

Его подняли, снесли в каюту лейтенанта Сибрайта, куда тотчас-же явился доктор.

Когда он открыл глаза, то был в бреду, затем сознание вернулось к нему.

- Где я? Кто вы такой?

- Я доктор с "Бури". Вы теперь можете быть совершенно спокойны: все ваши мучения и лишения кончены, мы тут будем ходить за вами, г. Картью, и вы скоро поправитесь!

- Почему вы называете меня так? Ах, да! Сибрайт сказал вам... - и вдруг он застонал. - Послушайте, пошлите ко мне Викса. Я должен видеть Викса, пошлите его ко мне сюда...

- Хорошо, - сейчас я позову его, но сперва вы примите это лекарство, - сказал доктор и дал ему прием опиума. Больной успокоился, заснул, и доктор поспешил заняться Маком. У него он переспросил имена всего экипажа брига "Легкого Облачка", т. е. его и его сотоварищей.

Мак повторил свой затверженный урок, а доктор, покончив осмотр руки и наложив новую перевязку, пошел посмотреть рану капитана Викс.

- Когда вы это себя так поранили? - спросил он разглядывая внимательно рану.

- С неделю тому назад, или около того.

- Хм! - сказал доктор и взглянул прямо в лицо Виксу. Эта явная ложь еще более усилила подозрения проницательного доктора.

- Кстати, который из вас Викс? - спросил он совершенно небрежно.

- А что?..

- Я спрашиваю, который из вас Викс? - повторил доктор.

Викс смотрел на него молча, бледный, как смерть.

- О чем вы говорите? Что вы хотите этим сказать? - воскликнул Викс, вырвав у доктора свою еще не перевязанную руку, так что кровь струей брызнула в лицо доктору. Тот даже не дал себе труда утереть ее, но, глядя прямо в глаза своей жертве, продолжал:

- Почему Броун должен был идти той же дорогой?

Викс опустился на скамейку и дрожащими губами прошептал:

- Картью сказал вам?

- Нет, он мне ничего не сказал, но между ним и вами есть что-то не совсем ладное, в этом я убежден!

- Дайте мне выпить хорошого грога, - проговорил Викс. - Я лучше предпочитаю сам сказать вам все, чем предоставить вам докапываться и догадываться, и предполагать нечто в десять раз худшее. И вот с помощью нескольких стаканов грога вся трагическая история "Легкого Облачка" была рассказана капитаном Виксом доктору Уркварту.

И это было, действительно, счастьем для всех их несчастных невольных преступников, мучимых сознанием своей преступности и страхом перед её последствиями.

с ним и с Виксом подолгу совещались о том, как повести дело по прибытии в Сан-Франциско. Он аттестовал мнимого Годдедааля настолько тяжело больным, что его нельзя высадить на берег, и сам же помог провезти его тайно под кровом ночи с судна в Сан-Франциско. Он поддерживал рану Викса, не давая ей закрыться, чтобы тот мог расписываться везде, где надо, девой рукой. Он ревностно охранял их тайну от офицеров и команды "Бури" и представил Картью одному своему другу в Сан-Франциско, человеку с миллионным состоянием, который выразил готовность снабдить молодого человека какой угодно суммой для покупки брига. Картью случайно напал на Бейллерса и поручил ему это дело.

- Вы должны купить этот бриг для меня, все равно за какую-бы то ни было цену.

- Надо назначить цену, - иначе я не решусь на покупку.

- Ну, предположим, что это будет 10,000 фунтов! - небрежно сказал Картью.

Пока Картью, вступивший теперь в обладание своим родовым наследием и превратившийся в одного из богатейших землевладельцев Англии, старался загладить следы преступления тем, что приобретет и затем уничтожит потерпевший крушение бриг, капитан Викс должен был являться в консульство, в агентство компании Ллойд и всегда выдерживать допросы, пояснять пропажу отчетов, предъявлять свои документы и бумаги и повторять истории о своих приключениях чуть не каждому шкиперу в Сан-Франциско, постоянно дрожа, чтобы какой-нибудь друг не окликнул его настоящим именем или какой-нибудь недруг не отказался признать в нем капитана Трент.

Это было в консульстве. Вдруг чей-то громкий голос осведомился о капитане Тренте.

Викс повернулся лицом к спрашивавшему и сказал, что Трент - это он.

- Нет, вы - не Трент! - воскликнул тот. - Я знаю его с детства. Что это означает, мне говорят, что вы выдаете себя за капитана Трента?

- О, вы, вероятно, знавали моего дядюшку, того, что имел банк в Кардифе! - сказал Викс с полным апломбом и развязностью.

- Но, как видите, он у него есть!

- А как поживает старик? - спросил незнакомец, сбитый с позиции невероятным апломбом своего собеседника.

- Кажется, вполне хорошо! Я теперь давненько не получал о нем сведений!

сношений, но, когда злополучный бриг с своим жалким грузом пошел за такую страшную цену, он, забыв всякую осторожность, кинулся прямо в улицу Миссий, где Картью квартировал под фамилией Джаксона, и на подъезде дома столкнулся с Картью.

- Бежим, бежим отсюда! - воскликнул Картью, бледный как мертвец. - Все пропало!

- Так вы уже слышали о продаже?

- Что продажа! - воскликнул тот. - Я даже забыл думать о ней! - и он прерывающимся голосом рассказал всю историю с голосом в телефоне.

Это обстоятельство, в связи с неслыханной продажей разбившагося судна, могло смутить хоть кого. Им казалось, что не только все мальчишки на улице, но и все камни на мостовой знают их страшную тайну. Бежать отсюда! - вот все, что им оставалось делать. Бежать, отослав свои чемоданы по воображаемому адресу в Британскую Колумбию, а самим отправиться в Лос-Анжелес. Немедленно с первым же Южно-Тихоокеанским пароходом Картью отправился в Англию, а остальные в Мексику.