Остров сокровищ.
Часть пятая. Мои приключения на море.
Глава XXII. Как я пустился в море.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Остров сокровищ. Часть пятая. Мои приключения на море. Глава XXII. Как я пустился в море. (старая орфография)

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.

МОИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА МОРЕ.

ГЛАВА XXII.
Как я пустился в море.

Разбойники больше не возвращались и ни одного выстрела больше не раздалось из леса. Они получили "свою порцию" на этот день, как выразился капитан, и мы могли заняться собственными делами, перевязать раненых и подкрепить себя пищей. Сквайр и я, мы занялись снаружи стряпней, несмотря на возможную опасность, но, правду сказать, мы сами не знали, что делаем, так как громкие стоны докторских пациентов, доносившиеся изнутри дома, вселяли в нас ужас.

Из восьми раненых в этом бою только трое еще были живы: один пират, Гюнтер и капитан Смоллет. Первые двое, впрочем, были уже почти как мертвые. Пират скончался под ножом доктора, производившого операцию, а Гюнтер так и не приходил в себя, несмотря на все усилия доктора. Он протянул до вечера, тяжело дыша, совершенно так, как тот старый пират в нашем доме, когда с ним сделался апоплексический удар. У Гюнтера были сломаны ребра и разбит череп при падении. В следующую ночь он скончался, не сделав ни одного движения и не произнеся ни одного слова.

Что касается капитана, то его раны, хотя и были серьезны, - не угрожали жизни. Ни один орган не был опасно повреждал. Андерсон, - так как это он стрелял в него - прострелил ему лопатку и слегка затронул легкое. Другой пират только ранил его в икру. Доктор уверял, что капитан выздоровеет, но только в течение нескольких недель должен соблюдать спокойствие, не ходить и не двигать рукой и по возможности не говорить. Мой случайный порез руки оказался сущим пустяком. Доктор Лайвесей залепил его пластырем и слегка потрепал меня за ухо.

После обеда сквайр и доктор сели возле капитана и несколько минут совещались между собой Когда они наговорились достаточно, - это было уже после полудня, - доктор взял шляпу и пистолеты, всунул за пояс кортик, положил в карман карту и, повесив ружье через плечо, перелез через палисад с северной стороны и быстро направился к лесу.

Я сидел в это время с Греем на другом конце блокгауза, и мы не могли слышать разговора наших начальников. Но, увидя уходящого доктора, Грей вынул трубку изо рта и так оторопел, что даже забыл курить.

-- Что это такое? Чорт возьми! - воскликнул он - Никак доктор Лайвесей помешался?

-- Ну уж нет! - ответил я. - Он меньше чем кто-либо другой из нас подвержен этому.

-- Хорошо, товарищ, - возразил Грей. - Но если он в здравом уме, то, значит, я спятил с ума? Одно из двух!..

-- Я думаю, просто-на-просто, он пошел повидаться с Бен Гунном, - ответил я.

Так и было, как после оказалось. Между тем жара была в доме невыносимая, и небольшая песчаная площадка внутри ограды раскалилась от полуденного солнца. В моей голове зародилась одна мысль, которая далеко не могла назваться правильной. Я завидовал доктору, что он идет в прохладной тени леса, где порхают, птицы и воздух пропитан смолистым запахом сосен, между тем как я сижу и жарюсь около бревен, на которых выступает горячая смола, а вокруг меня кровь и лежат убитые! Я чувствовал отвращение к этому месту, столь же сильное, как и страх.

Все время, пока я приводил в порядок блокгауз, а затем мыл посуду после обеда, я испытывал это отвращение, которое все усиливалось, и вместе страстное желание уйти. Наконец я не выдержал и, улучив минуту, когда никто не мог видеть этого, я тихонько наполнил сухарями свои карманы и, таким образом, подготовил свое бегство.

Без сомнения, это было с моей стороны безумно смешным поступком, но я решил принять все предосторожности, какие только мог. Сухари, которыми я наполнил свои карманы, должны были предохранить меня от голода, если что-нибудь случится со мной, по крайней мере, в течение еще одного дня. Затем я взял с собой пару пистолетов, порох и пули и, таким образом, считал себя достаточно вооруженным.

План, который зародился у меня в голове, в сущности был уже не так плох сам по себе. Я хотел спуститься на ту песчаную косу, которая отделяла с востока бухту от открытого моря, отыскать белую скалу, замеченную мной накануне вечером, и убедиться, в самом ли деле Бен Гунн спрятал там свою лодку? Мне и до сих пор кажется, что это стоило сделать. Но так как я знал, что меня ни за что не отпустили бы из блокгауза, то ничего другого мне не оставалось, как ускользнуть из него тайком, так чтобы никто не видел. Разумеется, это было нехорошо с моей стороны, но ведь я был еще очень юн, и мысль эта крепко засела у меня в голове.

Однако обстоятельства благоприятствовали мне. Сквайр и Грей занялись перевязкой ран капитана и не смотрели на меня. Поле было свободно. Я перелез через палисад и тотчас-же побежал в лесную чащу, так что, прежде чем мое отсутствие было замечено, я уже успел уйти настолько далеко, что не мог услышать никакого зова.

Это была моя вторая безумная выходка, гораздо худшая, потому что я оставлял в блокгаузе только двух здоровых людей, для защиты его на случай опасности. Но и в этот раз она тоже содействовала нашему спасению.

ярко светило. Пробираясь через густой лес, я слышал не только непрерывный грохот прибоя, во и шум ветвей и листьев, указывающий, что ветер в море был довольно сильный. Скоро ко мне донеслись струи холодного воздуха, и еще через несколько часов я достиг окраины леса - тогда передо мной открылась синяя, залитая солнечными лучами поверхность моря, а вдоль берега бушевал прибой и покрывал его белой пеной.

Я никогда не видал, чтобы море было спокойно вокруг Острова Сокровищ. Как бы ни светило солнце, как бы ни был тих и спокоен воздух, волны все-таки продолжали с неумолкаемым (ревом разбиваться о берега острова, как днем, так и ночью. Не думаю, чтобы на. таем острове отыскалось бы хоть одно местечко, аде не было бы слышно этого непрерывного рокота прибоя!

Пройдя с большим удовольствием вдоль берега, омываемого прибоем, и прислушиваясь в его рокоту, я решил, наконец, что достаточно удалился к югу и поэтому направился к краю песчаной косы, пробираясь ползком в густом кустарнике, который служил мне прикрытием;

Позади. меня было море, впереди бухта. Ветер, дувший раньше с такой силой, начал стихать и вместо этого легкия переменчивые воздушные течения, с юга и юго-востока, приносили с собой огромные клочья тумана. В бухте, за островом Скелета, море было такого же свинцового цвета и так же неподвижно, как в тот день, конца мы вошли туда на своей шхуне. "Испаньола" ясно отражалась на зеркальной поверхности залива, с повисшим на её мачте черным флагом пиратов.

Около шхуны стояла одна из шлюпок. Сильвер - я мот бы всегда узнать его, - сидел на корме и разговаривал с двумя пиратами, перегнувшимися к нему через борт. У одного из этих пиратов на голове был красный колпак. Это был тот самый негодяй, который всего несколько часов тому назад, первый перелез через палисад и бежал. Вероятно пираты беседовали и смеялись, но на таком разстоянии (больше мили) я не мог разслышать ни одного слова. Тотчас же вслед затем раздался ужаснейший, режущий уши крик, который в первую минуту заставил меня вздрогнуть. Но я припомнил вскоре, что это был голос "Капитана Флинта", попугая Сильвера, и мне показалось даже, что я могу различить яркия перья птицы, сидевшей на руке своего хозяина. Наконец, шлюпка отъехала от шхуны и направилась к берегу. Пират в красном колпаке и его товарищ спустились в каюту.

"Подзорной Трубой", и так как туман быстро накоплялся, то становилось все темнее и темнее. Я понял, что мне нельзя терять ни минуты, если только я хочу найти лодку в этот же вечер.

Белая скала выделялась еще достаточно ясно над кустами, но она находилась на довольно большом разстоянии от меня, и я потратил не мало времени, чтобы до нея добраться, так как порой мне приходилось ползти на четвереньках среди кустов. Ночь уже почти наступила, когда, наконец, я коснулся рукой её шероховатых боков. С правой стороны, внизу, находилось в ней небольшое углубление, поросшее мохом и скрытое за густой травой и песчаными буграми. В глубине этой небольшой пещеры скрывалась маленькая палатка из козьих шкур, похожая на те, которые возят с собой цыгане в Англии.

шкурой, мехом внутрь. Правда, она была очень мала, даже для меня, и я не мог представить себе, чтобы взрослый человек в состоянии был выехать на ней в море. В лодке была устроена низенькая скамья для гребца и подпорка для его ног, было и двухлопастное весло.

Я никогда не видал до этого времени рыбачьей лодки, которой пользовались древние британцы. Но так как впоследствии мне пришлось видеть одну такую лодку, то я могу сказать теперь, что челнок Бен Гунна мог назваться самым первобытным и самым худшим образцом подобных лодок. Впрочем, она была так легка, что ее не трудно было перенести, это и составляло её большое преимущество.

Теперь, когда я нашел лодку, казалось, цель моя была достигнута и мне следовало бы вернуться в блокгауз. Во мне пришла в голову другая мысль и до такой степени овладела мной, что я, вероятно, постарался бы осуществить ее, даже несмотря на сопротивление капитана Смоллета. Мой план заключался в следующем: воспользовавшись покровом ночи, я намеревался подкрасться к "Испаньоле" и перерезать якорный канат, предоставив судну свободу пристать к берегу, где попало. Я был убежден, что после сегодняшней неудачной атаки пираты ничего так не желают, как скорее сняться с якоря и выйти в море. Это, по моему мнению, следовало предотвратить непременно, и так как я знал, что на шхуне у них не осталось ни одной шлюпки, которой могли бы воспользоваться часовые, то мне и казалось, что я могу исполнить свое намерение без особенного риска. И вот я стал ждать наступления темноты, а покамест закусывал сухарями. Ночь была самая подходящая для выполнения моего плана. Небо все окутало туманом, и когда дневной свет окончательно погас, на острове наступила абсолютная темнота. Когда же я, взвалив на плечи лодочку, начал, спотыкаясь, спускаться с нею к берегу, то среди мрака, окутывавшого бухту, можно было заметить две светящияся точки. Одна указывала большой костер, разложенный пиратами, вокруг которого они бражничали на болоте. Другая - был огонек, едва мерцавший в тумане и указывавший положение шхуны, которая теперь повернулась носом в мою сторону, до причине отлива. Единственный свет, видневшийся на судне, падал из каюты, и я видел только его отражение в тумане, окружавшем судно.

несколько времени в воде, доходившей мне только до колен, я мог, наконец, спустить свою лодочку в море и влезть в нее, выполнив это с некоторым искусством и ловкостью.