Остров сокровищ.
Часть шестая. Капитан Сильвер.
Глава XXVIII. В неприятельском лагере.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Остров сокровищ. Часть шестая. Капитан Сильвер. Глава XXVIII. В неприятельском лагере. (старая орфография)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.

КАПИТАН СИЛЬВЕР.

ГЛАВА XXVIII.
В неприятельском лагере.

Красноватый свет факела, осветивший внутренность блокгауза, подтвердил все мои худшия подозрения. Пираты завладели домом и всеми нашими припасами. Тут была бочка с коньяком; ветчина и сухари тоже остались на прежнем месте, но что всего более усиливало мой ужас - это отсутствие каких бы то ни было признаков пленников. Не было никакого сомнения, что все мои друзья погибли, и мое сердце больно сжалось при мысли, что меня не было с нами.

В комнате было только шестеро пиратов; других уже не было в живых. Пятеро вскочили на ноги. Лица у них были красные, распухшия, и они, очевидно, еще не вполне очнулис от своего крепкого она, под влиянием опьянения. Шестой только приподнялся на локте. Он был смертельно бледен, и окровавленная повязка на его голове указывала, что он был недавно ранен и только что перевязан. Я вспомнил, что во время нападения был подстрелен один из пиратов, который убежал в лес, и подумал, что, наверное, это был он.

Попугай сидел на плече Долговязого Джона и чистил клювом свои перышки. Сам Сильвер показался мне гораздо бледнее и серьезнее обыкновенного. На нем был все тот же парадный камзол, в котором он являлся для переговоров, но теперь он был в самом ужасном виде, перепачканный в глине и изодранный острыми шипами колючого терновника в лесу.

-- Вот что! - сказал он. - Никак сам Джим Гаукинс, - чорт меня побери! - свалился сюда! Ну что ж, я очень рад!

Сказав это, он уселся на бочку и принялся набивать трубку.

-- Дай мне огня, Дик, - обратился он к одному из пиратов и, закурив трубку, продолжал: - Хорошо. Брось головню назад в костер. А вы, джентльмены, не стесняйтесь и ложитесь опять. Вам нечего стоять перед мистером Гаукинсом. Он вас извинит, можете быть в этом уверены! Так вот что, Джим, - обратился от опять ко мне. - Вы явились сюда? Какой приятный сюрприз для бедного старого Джона! Я с первого же взгляда увидел, что вы ловкий парень. Но это даже превосходит мои ожидания.

Разумеется, я ничего не отвечал на это. Меня прижали к стене, и я остался стоять, стараясь смело смотреть в лицо Сильвера, хотя в душе я чувствовал самое мрачное отчаяние.

Сильвер затянулся несколько раз и затем с большим спокойствием произнес:

-- Так как вы уже попали сюда, Джим, то я вам кое-что скажу. Вы, всегда нравились мне, потому что вы мальчик умный и похожи на меня, когда я был еще молод и красив. Мне всегда хотелось, чтоб вы были: с нами и получили свою долю золота, чтобы стать джентльменом. И вот, вы сами явились, мой петушок! Капитан Смоллет - прекрасный моряк, я это всегда скажу, но он очень строг относительно дисциплины. "Долг есть долг, прежде всего!" говорит он. И он прав. Вы же убежали тайком. Доктор, и тот возмущен вашим поведением. "Неблагодарный негодяй!" - вот все, что он сказал про вас. А конец этой истории тот, что вы уже не можете вернуться к ним. Они вас не примут. И если вы не хотите оставаться совсем в одиночестве, то вам следует соединиться с капитаном Сильвером.

Это было хорошо. Значить, мои друзья были живы! Слова Сильвера даже доставили мне облегчение, хотя я отчасти и верил тому, что мой побег должен был вызвать негодование против меня всей нашей компании.

-- Я ничего не говорю о том, что вы находитесь в наших руках, - продолжал Сильвер, - хотя вы сами должны это знать. Но я всегда предпочитаю действовать убеждением, так как никогда не видел ничего хорошого от угроз. Если вам нравится морская служба, то вы присоединитесь ко мне, а если нет, то скажите прямо. Вы свободны это сделать, а для меня - вы, ведь, желанный корабельный товарищ, чорт меня побери, если какой-нибудь моряк может сказать что-нибудь лучше этого!

-- Должен ли я ответить сейчас? - спросил я с некоторой дрожью в голосе. В его веселом, насмешливом тоне я чувствовал угрозу смерти, и кровь прилила у меня к щекам, а сердце больно сжималось в груди.

-- Дружок, никто ведь не торопит вас, - сказал Сильвер. - Обдумайте хорошенько. Никто из нас не станет вас торопить, товарищ. Время в вашем обществе проходит очень приятно.

-- Хорошо, - отвечал я, немного приободрившись. - Если мне надо сделать выбор, то я заявляю ваш, что должен прежде узнать от вас, почему вы здесь и где мои друзья?!

-- Где они? - глухо проворчал один из пиратов. - Счастлив тот молодчик, который разузнает это!

-- Тебе бы следовало раньше прочистить свои мозги, чем говорить, приятель! - свирепо крикнул ему Сильвер и затем, снова обернувшись ко мне, продолжал прежним вкрадчивым голосом: - Вчера утром, мистер Гаукинс, мы увидели в окне доктора Лайвесея, который явился с флатом парламентера. "Капитан Сильвер, - сказал он мне, - вас предали! Корабль ушел". Возможно, что мы, распевая песни и попивая винцо, действительно, прозевали это. Не стану спорить! Во всяком случае, никто из нас не наблюдал за шхуной. Мы проверили слова доктора, и, действительно, наша старая шхуна исчезла, чорт возьми! Ни разу в жизни я не видал таких растерянных дураков, какими были мы в эту минуту. Да я сознаюсь в этом. "Ну что ж, сказал доктор, заключим договор". Сказано - сделано, и вот мы здесь. Припасы, водка, блокгауз и припасенные вами дрова - все досталось нам. Ну, а что касается ваших друзей, то они отправились странствовать, и я не знаю, где они.

Он стал спокойно курить и потом продолжал:

-- В конце-концов вы должны вбить себе в голову, что и вы тоже были включены в этот договор. Вот наш последний разговор с доктором: "Сколько вас?" спросил я. "Четверо, отвечал он, при чем один ранен. А что касается мальчишки, то я не знаю, где он, чорт его побери совсем! Да я и не забочусь о нем. Он нам надоел!" Вот его последния слова.

-- Это все? - спросил я.

-- Все, что вам нужно было услышать, сынок! - отвечал Сильвер.

-- А теперь я должен сделать выбор?

-- Вы должны сделать выбор и ничего вам другого не остается.

-- Хорошо, - сказал я. - Я не так глуп, чтобы не понять, что меня ожидает. Пусть будет, что будет, мне все равно. Я видел слишком много смертей, прежде чем попал к вам. Но все же хочу вам сказать кое-что. - (Я был сильно взволнован, когда говорил это). - Здесь вы находитесь в скверном положении. Вы потеряли все, шхуну, клад и людей! Все ваше дело провалилось. Вы хотите знать, кто это устроил? Это сделал я. Я сидел в бочке с яблоками в ту ночь, когда мы увидели землю. Я слышал вас, Джон, и вас, Дик Джойсон, и Гандса, который теперь покоится на дне моря. И я передал слово в слово все, что вы говорили, сделал это менее чем через час. Что же касается шхуны, то и это я сделал. Я перерезал якорный канат я увел ее в такое место, где вам никогда, не найти ее. И я убил людей, которых вы оставили на шхуне. Вы никогда больше ее не увидите, ни один из вас! Я посмеялся над вами. С самого начала все это дело было в моих руках. Я нисколько не боюсь вас. Вы можете убить меня или пощадить - как вам угодно. Но одно скажу вам: что прошло, то прошло! И если вы пощадите меня, то когда вас притянут в суд за пиратство, я употреблю все усилия, чтобы спасти вас. Теперь вам надо выбирать: либо убейте еще и меня, но знайте это не принесет вам никакого добра или же оставьте меня в живых и сохраните для себя в моем лице свидетеля, который может спасти вас от виселицы?

Я остановился, потому что - сознаюсь - мне трудно было говорить от волнения. Дыхание у меня прервалось. Но, к моему удивлению, никто из пиратов даже не пошевелился. Все уставились на меня глазами, точно овцы. Не давая им опомниться, я снова заговорил:

-- Я запомню это, - оказал Сильвер таким странным тоном, что я решительно не знал, смеется ли он надо мной или же мое мужество произвело на него благоприятное впечатление.

-- Не забудьте еще вот что! - крикнул старый матрос с медно-красным лицом, по имени Морган, которого я видел еще в Бристоле, в таверне Долговязого Джона на набережной. - Ведь это он узнал Черного Пса!

-- Хорошо. А я еще прибавлю: это он вытащил карту из сундука Билли Бонса, - сказал Сильвер. - Чорт возьми! Это также сделал Джим Гаукинс, и он теперь в наших руках!

-- Ну, так пошлем его ж чорту! - воскликнул Морган, обнажая нож. Он так, быстро вскочил с места, как-будто ему было только двадцать лет!

-- Назад! - крикнул Сильвер. - Кто ты такой, Том Морган? Может быть, ты думаешь, что ты здесь капитан? Клянусь, я проучу тебя как следует! Попробуй только перечить мне, и ты отправишься туда, куда уже отправилось до тебя не мало добрых молодцов за последния тридцать лет. Одни из них повисли на рее, - чорт меня побери! Другие отправились прямо за борт и все пошли в пищу рыбам! Еще не было человека, который не поплатился бы за то, что противоречил мне. Можешь положиться на это, Том Морган!

-- Том прав, - проговорил один из них.

-- Я достаточно уже был одурачен, - прибавил другой. - Пусть меня повесят, если я вам позволю себя еще раз одурачить, Джон Сильвер!

-- Не желает ли кто-нибудь из вас, джентльмены, помериться со мной? - зарычал Сильвер, нагибаясь вперед и все еще держа в правой руке зажженную трубку. - Пусть назовет себя тот, кто этого желает! Ведь вы же не лишились языка, я полагаю? Пусть выходит тот, кто этого желает! Разве для того я прожил столько лет, чтобы какой-нибудь глупый петух становился мне поперек дороги? вы знаете обычай. Вы все здесь - джентльмены, искатели богатств, по вашим же словам. Ну, так я готов. Пусть тот, кто осмеливается, вынимает свой кортик, и я увижу, какого цвета у него, внутренности, прежде. чем выкурю эту трубку!

Ни один человек не тронулся с места, никто ничего ему не ответил.

я здесь выбран капитаном. И выбран я потому, что здесь нет с головой никого на целую милю. Вы не хотите биться так, как бьются джентльмены, искатели богатств, ну так вы должны повиноваться мне, чорт возьми! Я научу вас этому! Я полюбил этого мальчика теперь. Я даже никогда не видел мальчика лучше его! Здесь, в этом доме, он больше выказал себя мужчиной, чем любой из вас! А теперь скажу вам, хотел бы я посмотреть, кто осмелится тронуть его? И это все, можете быть уверены!..

Наступило долгое молчание. Я стоял прислонившись к стене, и мое сердце попрежнему усиленно билось, но в моей душе все-таки теплилась надежда. Сильвер сидел, облокотившись на стену и скрестив руки. Во рту по-прежнему держал трубку и журил, оставаясь таким же спокойным, как-будто он сидел не в блокгаузе, среди пиратов, а в церкви. Но глаза его все же безпокойство бегали, и он украдкой поглядывал на своих буйных спутников, которые отступили постепенно в дальний угол и там о чем-то перешептывались. Их шепчущие голоса звучали в моих ушах точно слабое журчание потока. Иногда они оборачивались и тогда на их взволнованные лица падал красноватый отблеск факела. Но они смотрели не на меня, а на Сильвера.

-- Вы хотите, повидимому, что-то сказать мне? - спросил он, сплевывая на пол. - Вываливайте скорее, я слушаю, а если нет - то не надо.

-- Прошу извинения, сэр, - отвечал, один из пиратов. - Вы сами не стесняетесь с правилами, то, может быть, вы будете так добры, что вспомните и об остальных товарищах. Команда недовольна. У этой команды есть тоже свои права, как и у всякой другой. Она может ими пользоваться. И вот, согласно вашим собственным правилам, мы можем совещаться друг с другом. Прошу извинения, сэр, так как вы еще в настоящее время капитан. Но я пользуюсь своим правом и ухожу отсюда на совет.

Отдав честь Сильверу по всем правилам морского устава, пират хладнокровно направился к двери и исчез из дома. Это был долговязый человек, с желтыми глазами и болезненным видом, лет тридцати пяти. Один за другим и остальные последовали его примеру, и каждый, проходя мимо Сильвера, салютовал ему, прибавляя точно в оправдание: "Согласно правилам!"

Мало-по-малу все вышли наружу, оставив нас с Сильвером в блокгаузе, при свете, горящого факела.

Сильвер тотчас же вынул изо рта трубку и едва слышно прошептал мне:

-- Вы теперь на волосок от смерти, Джим Гаукинс, и, что еще хуже - вас могут подвергнуть пытке. Они хотят сместить меня. Заметьте, я заступился за вас! Я не имел этого в виду, пока вы не заговорили. Я был в отчаянии, что так глупо потерял, игру, да еще, в довершение всего, могу быть повешен, но я увидал, что вы умный парень и сказал себе: "Если ты заступишься за Гаукинса, Джон, то и он за тебя заступится! Ты его последняя карта, Джон, а для тебя - он, клянусь адом! И вот услуга за услугу, говорю я. Ты, Джон, спасешь своего свидетеля, а он спасет тебя от петли!.."

Я начал смутно соображать, в чем дело.

-- Да, чорт возьми! - отвечал он. - Шхуна ушла, петля готова - вот что это означает. Как только я взглянул на бухту и увидал, что шхуны больше нет, то... как я ни упрям, Джим Гаукинс, но тут я сдался!.. Что же касается этой шайки и их совещаний, то, поверьте мне, они все дураки и трусы. Я спасу вас от них, насколько буду в состоянии, а вы за это спасете Долговязого Джона от веревки.

Я был поражен. Он, этот старый пират, предводитель этих разбойников, обращается ко мне с такой просьбой! Значить, положение их в самом деле безнадежно?..

-- Что могу сделать, то сделаю, - сказал я.

-- Значит, по рукам! - вскричал он. - Вы счастливо отделались, чорт возьми! Да и мне повезло.

-- Слушайте, Джим, - сказал он, вернувшись на свое место. - У меня, ведь, есть голова на плечах. Я знаю, что вы отвели шхуну в безопасное место. Как вы это сделали, я не знаю, но она теперь в безопасности. Подозреваю, что Гандс и О'Брайн попались. Но я никогда не верил ни тому, ни другому. Теперь заметьте: я не задаю вопросов и не позволю другим задавать их. Я сам знаю, когда игра проиграна, и знаю, чего стоит такой молодец, как вы. И если б вы, такой молодец, соединились со мной, - о, тогда бы мы многое могли сделать!

-- Не желаете ли попробовать, товарищ? Нет?.. Ну, так я выпью. Я должен подкрепиться, потому что предстоит много хлопот. А если уж я заговорил об этом, то спрошу вас, Джим, как вы думаете, почему доктор отдал мне карту?

-- Да, да, он это сделал! - сказал он. - И тут кроется что-то, но хорошее или дурное?.. Наверное, тут что-нибудь да есть, Джим!..

Он сделал еще глоток коньяку и покачал своей большой толовой, как человек, который не ожидает впереди ничего хорошого...