Автор: | Тассо Т., год: 1580 |
Категория: | Поэма |
ПЕСНЯ ЧЕТВЕРТАЯ
1
В то время как готовятся поспешно |
Орудия для взятия Солима, |
Наш вечный враг на христиан бросает |
Пылающие ненавистью взгляды. |
При виде рвенья дружного рабочих |
Он яростно кусает сам себя |
И, словно бык, смертельно пораженный, |
Неистово мычит, ревет и стонет. |
2
Он только об одном и помышляет: |
На христиан все беды устремить; |
И своему ужасному совету |
Собраться он велит в чертогах черных. |
Безумец - кто Всевышнего, веленья |
Поколебать бессильно злобой хочет, |
Кто с Ним себя равняет и Его |
Неотвратимых молний не страшится. |
3
Глухая заунывная труба |
Сзывает населенье тьмы кромешной, |
Шлет отклики из черных бездн своих. |
Не так сильны раскаты грома в небе, |
Не так земли ужасны содроганья, |
Когда воспламененные пары |
Из тайников ее исхода ищут. |
4
Являются владыки преисподней. |
О, Небо, что за страшные виденья! |
Запечатлен в глазах их смертный ужас. |
У некоторых тело человечье, |
Но пара лап звериных вместо ног; |
На голове их вьются вперемежку |
И волосы и змеи; весь в изгибах |
Их необъятный раздвоенный зад. |
5
Тут гарпии огромные, центавры, |
Прожорливые лающие сциллы, |
Горгоны, гидры, сфинксы и пифоны; |
Химеры, что и дым и пламя вечно |
Из пасти извергают; и циклопы, |
И герионы - тысяча чудовищ, |
Воображенью даже недоступных. |
6
Все размещаются: одни - налево, |
Другие же направо от престола; |
А мрачный повелитель - посредине |
С тяжелым, грубым скипетром в руке. |
На гордой голове его два рога, |
И выше величайшей он горы: |
И Кальпа, да и сам огромный Атлас |
Холмами перед ним бы оказались. |
7
Величием ужасным озарен |
Его свирепый и надменный облик, |
И взгляд, подобный гибельной комете, |
Смертельным ядом глаз его сверкает. |
Противная густая борода |
Собой всю грудь косматую закрыла; |
Как бездна, открывается широко |
Испачканный нечистой кровью рот. |
8
Зловонное дыханье изо рта |
Чумой, с огнем и дымом, вылетает: |
Воспламененных недр смолу и серу. |
Безмолвствует в испуге лютый Цербер |
От голоса его; немеет Гидра; |
Коцит не катит волн своих, и вторит |
Встревоженная бездна грозным звукам. |
9
"Вам, боги ада, родиной своей |
Считающим надсолнечные страны, |
Вам, из чертогов вечного блаженства |
Низвергнутым в ужасные темницы, |
Не стану я напоминать о нашей |
Борьбе со злобным, мстительным тираном: |
Всевышний Судия, Он правит миром, |
А мы удел мятежников несем. |
10
Взамен лучей негаснущего дня, |
Взамен светил, где некогда мы жили, |
Он заключил нас в этой мрачной бездне, |
Откуда нет к блаженству нам возврата. |
Но горшее еще воспоминанье |
Усиливает казнь мою и муки: |
Ничтожное творенье - человека! |
11
И все еще Ему казалось мало: |
Чтоб покарать нас пуще, предал смерти |
Он Сына Своего. И Сын явился |
И Тартара преграды сокрушил. |
Переступив порог владений наших, |
Он грешных душ лишил нас дерзновенно |
И на небо вернулся в торжестве |
Победы и над смертью, и над Адом. |
12
Но для чего опять тревожить раны? |
Кому Его неправды неизвестны? |
В какую пору и в какой стране |
Переставал глумиться Он над нами? |
Должны забыть мы старые расчеты: |
Нам новая готовится обида. |
Э, разве вы не видите, как все |
Народы подчинить себе Он хочет? |
13
И прозябать в бездействии мы будем? |
Не вспыхнете вы пламенем мятежным? |
Росла и крепла вера? Чтоб на новых |
Его именовали языках |
И славили бы в новых песнопеньях? |
И чтоб на новом мраморе и меди |
Его изображенья вырезали? |
14
Потерпим, чтоб богов низверг Он наших, |
Чтоб наши алтари присвоил Он, |
Чтоб Он один внимал людским молитвам |
И благовонный дым один вдыхал бы? |
А нам, свободно в храмы проникавшим, |
Пристанища не будет на земле, |
И повелитель ваш, лишенный дани, |
Владычествовать будет над пустыней? |
15
Нет. Я клянусь отвагой, что издревле |
Еще живет и дышит в нас. Мы разве |
Не те, какими были, у Небес |
Оспаривая власть во всеоружье? |
Что мы в борьбе не устояли, это |
Я признаю; но замысел был смел. |
Непобежденная осталась доблесть. |
16
Но что же я удерживаю вас? |
Вперед, мои товарищи, моя |
Твердыня и опора! В колыбели |
Могучего врага уничтожайте: |
Гасите тот огонь, что, разгораясь, |
Грозит всю Палестину охватить; |
Смешавшись с христианами, готовьте |
Погибель им и хитростью и силой! |
17
Одних удел - скитальчество; других |
Пусть насмерть поразят удары ваши; |
А прочие рабами женских чар |
Пусть день за днем в постыдной неге чахнут. |
Восстав друг против друга, христиане |
Друг друга пусть на части рвут и режут. |
Пусть весь их стан с лица земли сметется |
И сгинут без остатка их следы". |
18
Он говорил еще, а духи ада, |
И злобою и местью пламенея, |
К обители полуденных лучей. |
Так ветры непогожие и бури, |
Мятежно вылетая на простор, |
Темнят лазурь небесную, земле же |
Стихийное несут опустошенье. |
19
Покинув ад, на крыльях распростертых |
Они рассеиваются по свету |
И в хитрых изощряются уловках |
На гибель человеческому роду. |
О Муза! Назови мне тех, чьи руки |
Орудиями козней послужили: |
Ты знаешь их; молва их разгласила, |
Но отклики едва до нас дошли. |
20
Престол Дамаска занимал в то время |
Кудесник знаменитый Хидраот; |
Он с юных лет гаданьем увлекался, |
И страстью стала пагубная склонность. |
Но в знаниях обманчивых что пользы, |
Когда ему исход войны неведом? |
Не открывают истины ему. |
21
О, жалкое неведение смертных! |
Как тщетны их суждения, какой |
В их свете мрак! Властительный гадатель |
Предсказывал, что рати христианской |
Готовит Небо гибель на Востоке. |
Он видит египтянина уже |
Увенчанным победою и хочет, |
Чтоб лавры разделил его народ. |
22
Но зная, как отважны христиане, |
Боится он, чтоб слишком дорогою |
Победа для него не оказалась; |
И размышляет он, каким бы средством |
Ослабить их сначала, а потом |
Победу довершить одним ударом. |
Тогда ему злой дух внушеньем гнусным |
Вливает в сердце новую отвагу. |
23
Находит Хидраот вернейший способ |
Осуществить свой замысел коварный. |
Востоке пальма первенства за нею |
По красоте и прелести; она же |
Все тайны чародейства изучила. |
Ее-то Хидраот и выбирает |
В сообщницы; зовет и говорит: |
24
"Любимица моя и ученица, |
Меня опередившая в уроках! |
Ты под покровом женственности нежной |
И опытность и мужество таишь: |
Нужна твоя мне помощь, чтоб успешно |
Намерение важное исполнить; |
Пусть только эта верная рука |
Дотянет нить моей искусной пряжи. |
25
Иди во вражий стан и там яви |
Все женские приманки и соблазны. |
Проси, моли смиренно со слезами, |
Перемежай со вздохами слова! |
Не устоит упорнейшее сердце |
Перед красой заплаканной. Прикрой |
И ложь цветами истины окрась. |
26
Прельсти сперва Готфрида, если сможешь. |
Тобою опьяненный, пусть забудет |
Он для любви и славу и победы; |
А если не поддастся, увлеки |
Воителей нежнейших за собою |
Туда, откуда им уж не вернуться!" |
И, дав наказ подробный, заключает: |
"Дерзай на все, и все тебе простится". |
27
Своей красой и юностью гордясь, |
Армида принимает порученье. |
Едва лишь тени первые ложатся, |
Она тропою тайною уходит. |
Во всеоружье чар, она как будто |
У ног своих уж видит всех героев. |
Чтоб объяснить ее уход народу, |
Его пустыми россказнями тешат. |
28
И вот уже Армида в тех местах, |
Где ставки христианские разбиты. |
Восторгом загораются глаза. |
Так яркий блеск неведомой кометы |
Приковывает к небу взоры смертных. |
Толпа вокруг прекрасной чужестранки |
Желает знать, что привело ее. |
29
Такого чуда Греция доныне |
Среди своих красавиц не являла. |
То светятся едва под легкой тканью, |
То вырываются наружу, ярко блещут |
Ее волос изгибы золотые. |
Так солнце нам лишь бледные лучи |
Сквозь тучку шлет; но тучка уплывает, |
И солнечным огням уж нет преграды. |
30
Подхватывая волосы ее, |
Играет ими ветер, как волнами. |
Под веками опущенными взор, |
Скупясь, дары любви и неги прячет. |
Пылает нежно-розовый румянец |
На чистой белизне ее лица; |
Нет белизны: румянец яркий только. |
31
Белеет алебастровая шея, |
Засада и убежище Амура. |
Подъем и склон двух полушарий видны |
Лишь частию; другую часть скрывает |
Ревнивое, завистливое платье: |
Не для мечты, для взгляда лишь препона; |
Воображенье смело в тайники |
Чарующих приманок проникает. |
32
Как светлый луч проходит чрез волну |
Иль чрез кристалл, не рассекая их, |
Так темные и плотные покровы |
Пронизывать воображенье может. |
Оно средь сокровеннейших чудес, |
Любуясь ими, бродит своенравно |
И образно рисует их желанью, |
Его еще сильнее распаляя. |
33
Армида приближается к толпе, |
Открыто восхищающейся ею. |
Не примечает вовсе ничего. |
Лишь в сердце улыбается, считая |
Заранее успехи и победы. |
Готфрида нужно видеть ей: на зов |
Спешит Готфридов младший брат Евстахий. |
34
На блеск ее божественной красы |
Бросается воитель безрассудный |
Крылатому созданию подобно, |
Что обретает смерть в лучах желанных. |
Поближе увидать глаза он хочет, |
Прикрытые стыдливою рукою; |
Их пламенем охваченный внезапно, |
Со смелостью любви и юных лет |
35
Он говорит: "О госпожа, коль смею |
Так звать тебя, по виду неземную! |
Нет, небо никогда еще столь щедро |
Не наделяло слабого созданья. |
Зачем ты здесь? Откуда ты пришла? |
И с добрыми ль, с недобрыми ль вестями? |
Иль как перед богиней пасть во прах?" - |
36
"Твоя хвала не по красе злосчастной: |
Во мне не только смертную ты видишь; |
Перед тобой умершая для счастья |
И для скорбей живущая еще. |
Из чудных стран пришелица, я здесь |
Ищу для целомудрия приюта. |
О доброте Готфрида всюду слыша, |
Хочу ему свое доверить горе. |
37
О, если ты великодушен вправду, |
Открой мне доступ к этому герою!" - |
"Кому же быть, - Евстахий отвечает, - |
Проводником к Готфриду и твоим |
Защитником, как не его же брату? |
Не тщетно ты, прекрасная, просила: |
За брата я ручаюсь; как моей |
Рукой, располагай его влияньем!" |
38
Они идут к Готфриду, от толпы |
Укрывшемуся с близкими друзьями. |
И скромно покраснев, молчит Армида. |
Герой ее приветливо встречает |
И мнимый страх рассеивает лаской. |
Тогда, чаруя голосом своим, |
Предательскую речь она заводит: |
39
"Непобедимый государь, чье имя |
Со славою звучит во всей вселенной |
И в чьих цепях неслыханное счастье |
Находят побежденные народы! |
Везде твоя известна добродетель, |
Врагами даже чтимая твоими; |
Внушая им доверие к тебе, |
Она их шлет искать твоей защиты. |
40
Хоть родилась я в лоне веры той, |
Что, низложив, ты хочешь уничтожить, |
Я все же у тебя просить решаюсь |
Наследия моих державных предков. |
Другие против ярости врагов |
Зовут на помощь дружескую руку, |
На кровь, что поклялась меня сгубить. |
41
Тебя молю и на тебя надеюсь; |
Утраченный престол один ты в силах |
Мне возвратить. Гроза врагов, пусть будет |
Твоя рука опорой для несчастных. |
Не меньше, чем твои победы, станут |
Хвалить твои щедроты и к престолам, |
Поверженным тобой, еще один, |
Тобою ж восстановленный, прибавят. |
42
Из-за моей, быть может, веры ты |
Мои мольбы с презрением отвергнешь! |
Но, веру исповедуя иную, |
Я верю в добродетели твои. |
Свидетель Бог, что с праведнейшей просьбой |
К тебе еще никто не обращался. |
Но лучше повесть выслушай о том, |
Какие я гоненья претерпела. |
43
Отец мой, Арбилан, царил в Дамаске. |
Не царское дитя, он на престол |
Я матери своей, увы! не знала. |
Ее глаза закрылись в то мгновенье, |
Когда мои чуть увидали свет, |
И день, что озарил ее кончину, |
Был днем, мое рожденье озарившим. |
44
Едва с тех пор минуло пятилетье, |
Как и отца постигла та же участь. |
Телесную бросая оболочку, |
Он и бразды правленья, и мои |
Младенческие годы вверил брату: |
Так нежно он любил его, так много |
Ему благодеяний оказал, |
Что в верности его не сомневался. |
45
Под бременем двойным, вначале дядя, |
Казалось, о моем лишь думал счастье: |
Дивил он весь Восток своей ко мне |
Поистине родительской любовью. |
Быть может, под личиной благородства |
Он уж тогда был полон черных мыслей; |
Далек еще он был от преступленья. |
46
Росла я; рос двоюродный мой брат, |
Упрямое и грубое созданье. |
Под внешностью мерзейшею таится |
Такое же и сердце у него; |
В нем скупость уживается с гордыней; |
Развратный, необузданный, собою |
Чудовищную смесь одних пороков |
Без тени добрых чувств являет он. |
47
Такого-то супруга для меня |
Мой опекун заботливый готовил! |
Не раз он возвещал мне, что должна я |
С ним разделить и ложе и престол. |
На всякие пускался он уловки, |
Но вырвать роковое обещанье |
Не удалось ему: я неизменно |
Отказом иль молчаньем отвечала. |
48
Но, наконец, однажды он уходит |
С таким зловещим видом от меня, |
В его лице, как в зеркале, читаю. |
И с той поры ужасные виденья |
Мой сон тревожить ночь за ночью стали, |
А роковой испуг запечатлел |
В душе грядущих бедствий ожиданье. |
49
Тень матери являлась часто мне |
Под облаком печали. Ах, как мало |
Напоминало бледное лицо |
Знакомые черты ее портретов! |
И говорила мне она: "Беги, |
Дитя мое, беги от страшной смерти! |
Уж вижу я отраву и кинжал |
В предательской руке; беги скорее!" |
50
Но что мне было в этих предсказаньях |
Погибели, меня подстерегавшей? |
Неопытная, робкая, к кому |
За помощью могла я обратиться? |
В чужих краях вымаливать подачку |
Казалось мне ужасней смерти. Да, |
В местах, мое рожденье увидавших. |
51
Несчастная, боялась смерти я |
И от нее бежать не смела. Выдать |
Боялась эту самую боязнь |
И час своей погибели ускорить. |
Так, полная тревоги и смятенья, |
Влачила я унылый жребий свой: |
Как будто меч над головою видя, |
Я каждый миг ждала его паденья. |
52
Но вот (благодарить ли мне судьбу, |
Иль надо мной она лишь посмеялась?) |
Один отцом воспитанный придворный |
Является тайком и возвещает, |
Что смерть моя уж дядей решена |
И приговор исполнен будет скоро: |
Тирану сам же дал он обещанье |
Отравленный мне кубок поднести. |
53
Одно лишь бегство будто бы спасет |
Меня от занесенного удара. |
Он ободрить старается меня. |
Мне ничего не остается больше, |
Как ввериться советчику; и я |
Бежать решаюсь в ту же ночь далеко |
И от родной земли, и от тирана. |
54
Ночь настает и замысел наш кроет |
Безмолвной тайной мрака своего. |
Я ухожу, со мною две служанки, |
Две спутницы в неведомых скитаньях; |
Но влажный взор невольно обращаю |
К местам, где первый день мне улыбнулся |
Прикованные к виду дорогому, |
Насытиться не могут им глаза. |
55
Туда меня все помыслы влекут, |
Но каждый шаг оттуда удаляет. |
Так в бурю мореход глазами ищет |
От взора убегающую землю. |
Без сна и ночь, и день, ее сменивший, |
Мы по местам неведомым блуждали |
Совсем уж на краю моих владений. |
56
То замок был Аронта, моего |
Спасителя, бежавшего со мною. |
Предатель между тем, узнав, что жертва |
Его исчезла, в бешенство приходит |
И тут же с плеч своих сложить вину |
Решает на меня и на Аронта: |
Обоим нам приписывает он |
Задуманное им же злодеянье. |
57
Как будто подкупила я Аронта |
Ему напиток с ядом приготовить, |
Чтоб, от его избавившись надзора, |
Не знать запрета в склонностях преступных; |
В пылу постыдной страсти отдавалась |
Я множеству любовников как будто. |
О, молния сожгла б меня скорее, |
Чем осквернила б я святую честь! |
58
Что, пожелав моих сокровищ, варвар |
Убить меня решил, мне это больно; |
Какая рана с этою сравнится! |
Перед моими подданными в страхе |
В обман хитро их вводит нечестивец, |
Чтоб мнимою виною удержать |
На мщение поднявшуюся руку. |
59
Взойдя на мой престол и на себя |
Венец мой возложив, он, кровопийца, |
На том еще не думает мои |
Невзгоды и несчастия покончить. |
Аронта сжечь сулит он в замке, если |
Тот сам его оковам не предастся; |
А мне и тем, кто делит жребий мой, |
Он даже не войной грозит, а плахой. |
60
Он хочет, говорит, в моей крови |
Омыть позор, ему мной нанесенный, |
И дому моему вернуть ту честь |
И мощь, которых я его лишила. |
На деле же он одного боится: |
Утратить скипетр, мне принадлежащий; |
Он власть свою упроченной считать. |
61
Ах, в замыслах своих не преуспеть |
Не может он! И без твоей поддержки |
Придется, государь, мне не слезами, |
А кровью укротить его жестокость. |
Несчастная, невинная, без средств, |
Без помощи, склоняюсь я к твоим |
Ногам, твои колена обнимаю |
И возвратить мне честь и жизнь молю. |
62
Рукой твоей, в возмездье справедливом |
Смиряющей и гордость и нечестье, |
Святынею твоею заклинаю: |
Не отвергай моих молений жарких! |
Пусть жалость благодетельного сердца |
Мне сохранит и дни и скипетр. Жалость! |
Нет, государь, я умоляю только |
Тебя о правосудии разумном. |
63
Ты чувством справедливости и мощью |
Все исполнять, что хочешь, одарен: |
Себе, как мне, покорный край. Довольно |
Мне от тебя десятерых героев. |
Со мной в Дамаск отправившись, сумеют |
Они меня и преданным вельможам, |
И верному народу возвратить. |
64
Один из важных жителей Дамаска, |
Заведующий входом потаенным, |
Ворота отворить мне и ввести |
Украдкой во дворец меня берется: |
Он за успех ручается, коль помощь |
Я от тебя хоть слабую добуду; |
Ему она дороже целой рати, |
Так ценит он отвагу христиан". |
65
И, смолкнув, ждет Готфридова ответа; |
Но и в ее молчанье продолжает |
Настойчивость мольбы ее звучать. |
Колеблется Готфрид: боится он |
Коварства сарацинов, ибо знает, |
Что верен людям только верный Богу; |
В нем все одолевает напоследок. |
66
И кое-что еще его вниманье |
Приковывает к бедствиям царевны. |
Он чувствует, как важно для него |
Иметь в своих руках престол дамасский: |
Властительница новая, конечно, |
Пути ему признательно откроет, |
В намереньях поможет и доставит |
Оружие, припасы и казну. |
67
Пока Готфрид, взволнованный рассказом, |
С поникшей головой, соображает |
И взвешивает доводы, Армида |
С него не сводит глаз в недоуменье: |
Молчаньем продолжительным ее |
Все больше он смущает и тревожит; |
Но, наконец, в смягченных выраженьях |
Решительно отказывает ей. |
68
"Когда бы, госпожа, то предприятье, |
К которому призвало Небо нас, |
Могла б вполне на нас ты положиться. |
Но мы должны спасти народ Господень |
И стен святых восстановить свободу. |
Великий был бы грех ослабить войско |
И шествие победное замедлить. |
69
Даю тебе обет, и пусть он будет |
Тебе залогом, что, когда удастся |
Нам вырвать из неволи эти стены, |
Возлюбленные Небом, мы тотчас |
Последуем сердечному порыву |
И возвратим тебе престол отцовский. |
А если б я тебе поддался нынче, |
Отступником я стал бы нечестивым". |
70
Армида молча голову склоняет |
И, в землю взор вперив, стоит недвижно; |
Потом, глаза омоченные к небу |
Подняв, взывает с горестью глубокой: |
"Несчастная! Ах, в целом мире жребий |
Найдется ли плачевней моего! |
Чем перестанет гнать меня судьба. |
71
Надежды, значит, нет: напрасны слезы; |
К моленьям глухо сердце человека. |
Быть может, не разжалобив тебя, |
Разжалоблю тирана я скорее? |
Суровостью тебя корить не буду: |
В моих напастях Небо лишь виновно; |
Оно твою ожесточает душу |
И непреклонным делает тебя. |
72
Нет, государь! Не ты мне, нет, а рок |
Отказывает в помощи молимой. |
Жестокий, беспощадный рок, возьми же |
Остаток жизни ненавистной! Ах! |
Тебе казалось мало на сиротство |
Меня обречь в младенческие годы: |
Еще с престола нужно было свергнуть |
И в грудь вонзить отравленный кинжал. |
73
Прочь, прочь отсюда, где не позволяет |
Мне дольше оставаться честь моя. |
От ярости тирана? В целом мире |
Мне не найти убежища такого. |
Но что ж колеблюсь я? Перед собой |
Я вижу смерть и к ней иду, чтоб этой |
Рукой предупредить ее удары". |
74
Она молчит; в ее глазах - печать |
Исполненной достоинства досады. |
По виду и скорбя и негодуя, |
Она уйти и вправду будто хочет. |
А слезы, слезы гнева и печали, |
Текут неудержимо и обильно, |
И кажется от солнечного блеска, |
Что сыплются жемчужины из глаз. |
75
И все лицо омочено слезами. |
Такою нам является лилея, |
Когда еще чуть брезжит в небе утро |
И чашечка ее сверкает ярко |
Алмазными слезинками Авроры; |
А ветерок, способствуя расцвету, |
Ее дыханьем сладким, как влюбленный. |
76
Но из ее волшебных слез родится |
Таинственное пламя, что в сердца |
Мужские проникает, самовластно |
Охватывает их и зажигает. |
Амур! Кто от тебя пощаду видел |
И пламенем твоим кто не горел! |
Но ты, благоприятствуя Армиде, |
Свои же чудеса усугубляешь. |
77
Ей лживою печалью удается |
Растрогать всех, и все в одно решают: |
"Чтоб быть таким неумолимым, нужно |
Тигрицею быть вскормленным, родиться |
В мрачнейших недрах Альп иль морем гневным |
Быть выброшенным на берег пустынный; |
Как может он, жестокий, огорчать |
Такую красоту отказом грубым!" |
78
Пока так ропщут все и не дерзает |
Никто заговорить, Евстахий юный, |
Становится перед Готфридом смело |
И речь ему такую держит: "Брат, |
Чрезмерную суровость и жестокость |
Ты проявил бы, если бы не сдался |
На наши убеждения и просьбы. |
79
Само собой понятно, что вождям |
Для посторонних дел не подобает |
Бросать на них лежащие заботы; |
Но мы, что за самих себя в ответе, |
Во всем своей отваге лишь подвластны |
И ни над кем главенства не имеем, |
Мы можем дать тебе десятерых |
Воителей за правду; выбирай! |
80
За красоту и за невинность мстить - |
Не значит ли за Небеса сражаться, |
И смертные останки нечестивца - |
Всевышнему не дар ли благородный! |
Нет выгоды мне в этом славном деле, |
Но я ему по долгу отдаюсь: |
Поклялся я и клятве буду верен. |
81
О, если бы во Франции ль, в иной ли |
Стране благовоспитанной сказали, |
Что в деле столь прекрасном убоялись |
Мы будущих напастей и трудов! |
Нет, лучше я сниму и шлем и латы! |
Воители без доблести, долой |
Оружие, что мы же оскорбили, |
Долой и обесчещенное званье!" |
82
Сказал он; все сподвижники ему |
Согласно выражают одобренье; |
Потом, его же следуя совету, |
Настойчиво Готфрида убеждают. |
"Я должен, - говорит он, - уступить, |
Но помощь будет не моя, а ваша. |
Однако если верите Готфриду, |
Умерьте рвенье пламенных сердец". |
83
В словах Готфрида видят дозволенье |
Того, что он лишь терпит поневоле, |
Чего не смогут слезы красоты? |
Чего не смогут речи, если их |
Прекраснейшие губы произносят? |
Невидимой приковывает цепью |
Армида всех хотенья к своему. |
84
Евстахий объявляет ей: "Конец, |
Небесная краса, твоим печалям; |
Получишь скоро ты от нас ту помощь, |
Что ищут треволнения твои". |
И этого довольно ей: лицо |
Озарено уже улыбкой счастья; |
Глаза от слез отерты покрывалом, |
Яснеет взор, и все вокруг яснеет. |
85
Потом сладчайшим голосом Армида |
Благодарит их за благое дело: |
"Оно в моей душе запечатлелось, |
И память сохранят о нем века". |
Но ей всего не выразить словами: |
Пусть трогательной внешностью скрывает |
Что никому его не заподозрить. |
86
Успехом первым гордая, она |
Судьбе, к ней благосклонной, предается, |
Чтоб довершить скорее злодеянье. |
Прельщения все силы напрягая, |
Медею и Цирцею превзойти |
Старается она в коварных чарах; |
И лестно ей разумнейших героев, |
С сиреной соревнуя, усыплять. |
87
Все в ход она пускает, чтоб добыча |
В сетях осталась. Каждое мгновенье |
Иною представляется она: |
То взор в смущенье девственном опустит, |
То алчными глазами поведет; |
И шпорой и уздой попеременно |
Владея, слишком робких подбодряет |
И сдерживает пылких чересчур. |
88
Чуть кто-нибудь из воинов скромнейших, |
Огня своих желаний испугавшись, |
Героя нерешительного быстро |
Улыбкой обнадеживает нежной: |
Тогда ее довольный, светлый взгляд |
В изменчивое сердце мечет искры |
И лишь сильней в нем разжигает пламя. |
89
Напротив, осторожная в речах, |
Скупая на улыбки и на взгляды, |
Готового забыться смельчака |
Она в границах сдерживает должных. |
Но даже сквозь презрительную складку |
В ее лице луч жалости сверкает: |
И только от суровости растет |
В отчаянье не ввергнутое чувство. |
90
Порой уединяется она |
И кажется по виду в те мгновенья |
В глубокую кручину погруженной; |
Из глаз ее обильно льются слезы; |
Влюбленные все плачут вместе с нею, |
И в жалость переряженный Амур |
Чтоб их в сердца поглубже запустить. |
91
И вдруг покров кручины ниспадает; |
Надежда вновь сияет на лице: |
К поклонникам покинутым вернувшись, |
Играет на щеках живой румянец; |
Глаза блестят; небесно-чистый смех |
Рассеивает облако печали, |
Окутавшее храбрые сердца. |
92
И нежная улыбка; не по силам |
Душе такое бремя наслаждений, |
И отлететь она как бы готова. |
Амур, Амур! Одна беда таится |
Лекарствами несчастных смертных губишь |
Ты так же, как недугами своими. |
93
Поочередно так от зноя к стуже, |
От радости к печали и от страха |
Поклонники несчастные игрушкой |
Прекрасной соблазнительнице служат. |
А если новичок о муках сердца |
Речь заведет, дрожа и запинаясь, |
94
Или, потупив взор, она внезапно |
Стыдливости румянцем загорится: |
Тогда с лица лилеи исчезают, |
И розы расцветают вместо них. |
Когда ее лучи румянят небо. |
Презренье, со стыдливостью сливаясь, |
Сильнейшей выражается окраской. |
95
В поклоннике приметя пыл излишний, |
Потом, к нему вернувшись, поощряет |
И отвергает вновь его признанья. |
Так, целый день промучив, наконец |
Лишает даже призрака надежды; |
Во мраке след добычи потерявший. |
96
Такими-то незримыми цепями |
Армида многих воинов сковала; |
Таким, верней, оружием она |
Амур! Дивиться ль нам, что Геркулес, |
Тезей, Ахилл твоей подпали власти, |
Когда с крестом на стягах христиане |
В твоих оковах сами очутились? |