Похождения Тома Соуэра.
Глава XXI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Похождения Тома Соуэра. Глава XXI. (старая орфография)

ГЛАВА XXI.

В последнем поцелуе тети Полли было что-то смывшее с души Тома всякую печаль; он был снова бодр и весел. По дороге в школу, на лугу, ему посчастливилось встретить Бекки Татшер. При своем новом настроении, он подбежал к ней без всякого колебания и сказал:

- Я вел себя очень подло сегодня, Бекки, и мне досадно на.это. Я уже более никогда, никогда в жизни, не буду поступать так. Помиримся, прошу вас... Согласны?

Девочка остановилась и взглянула ему в лицо презрительно:

- Я буду вам очень благодарна, м-р Томас Соуер, если вы оставите меня в покое. Я не намерена разговаривать с вами более никогда!

Она отвернулась и прошла далее. Том был так поражен, что не нашелся даже ответить ей: "Очень нуждаются в вас, мсс Задери-нос!", а потом подходящая для этого минута уже прошла. Он пошел в школу, нахмурясь и очень сожалея о том, что Бекки не мальчик: задал бы он ей трепку! Она снова попалась ему на встречу и он отпустил колкое замечание на её счет. Она ответила ему таким же порядком и разрыв стал окончательным. Бекки была так озлоблена, что не могла дождаться, когда же "засядут" опять и Тому достанется за испорченный учебник. Если у нея было малейшее намерение выдать Альфреда Тэмпля, то оно пропало после обидных слов Тома.

Бедная девочка не знала, как ее самое подстерегала беда. Учитель, м-р Доббинс, дожил до средних лет, не удовлетворив своего честолюбия. Задушевною его мечтою было сделаться доктором, но бедность присуждала его оставаться на всю жизнь учителем в сельской школе. Он вынимал, ежедневно, из своего письменного стола какую-то таинственную книгу и погружался весь в её чтение, когда не спрашивал учеников. Он держал эту книгу всегда под замком. Не было ни одного школьника, который не томился бы желанием заглянуть в эту книгу, но это не удавалось никому. Каждый мальчик и каждая девочка составляли свое представление о ней, но, при этом, не было и двух мнений схожих, а фактически добраться до истины было немыслимо, В этот раз, проходя мимо учительского стола, Бекки заметила, что ключ торчит в замке! Минута была драгоценна. Бекки осмотрелась кругом, увидела, что она одна, и выхватила книгу. Заглавие на обертке: "Анатомия", какого-то профессора, не объясняло ей ровно ничего, и потому она стала перелистывать книгу. На первой же странице ей представилась красивая раскрашенная гравюра, изображавшая человека. В это самое время какая-то тем заслонила свет: Том Соуер стоял на пороге и смотрел... Бекки быстро захлопнула "Анатомию", чтобы спрятать ее, но, второпях, разорвала гравюру чуть не до половины. Она сунула книгу в ящик, повернула ключ, залилась слезами и крикнула с яростью:

- Том Соуер, это более чем низко с вашей стороны, шпионить за другими и смотреть на то, что они смотрят!

- Почему мне было знать, что вы здесь что-то смотрите?

- Стыдитесь, Том Соуер!.. Вы хотите донести на меня!.. О, я несчастная, что мне делать!.. Меня высекут, а я никогда еще не была бита в школе!

Она топнула своей маленькой ножкой и продолжала:

- Будьте так подлы, если желаете!.. А я знаю, что еще прежде случится. Подождите и увидите!.. Противный, противный, противный!.. - она выскочила из комнаты и убежала, зарыдав снова.

Том стоял неподвижно, ошеломленный такой бурной выходкой. Он думал:

что могу ей отплатить чем-нибудь другим, без такой низости, но, все-таки, что же выйдет? Старик Доббинс станет спрашивать, кто разорвал книгу? Все промолчат. Тогда он примется своим обычным путем спрашивать всех по-очереди; и когда дойдет до настоящей виноватой, то угадает и без её слов. У девочек всегда можно узнать по лицу. Оне не умеют себя выгородить. Быть ей битой. Да, плохо приходится Бекки Татшер, не отвертеться ей... - Он поразмыслил еще, потом прибавил: - Ну и поделом. Она порадовалась бы, если бы я так попался, пусть же сама отведает!

Он присоединился к толпе школьников, зевавших по сторонам на дворе, но скоро учитель явился и все "засели". Том не чувствовал особого призвания к занятиям и все поглядывал в сторону девочек; личико Бекки смущало его. Судя по всему, ему нечего было жалеть ее, но далее этого безчувствия он не мог идти; он не чувствовал ни малейшого торжества. Когда же открылось, что учебник Тома испорчен, мальчику стало уже не до чужих дел. Бекки как бы очнулась при этом из своей мрачной задумчивости и выразила большое участие к тому, что происходило. Она была уверена, что Тому никак не удастся оправдаться, если он и станет клясться, что не проливал чернил на свою книгу. И она не ошибалась: запирательство только ухудшило дело. Бекки полагала, что это ее порадует, до вышло как-то не так. В самую роковую минуту, она чуть не вскочила, чтобы рассказать про Альфреда Тэмпль, но сделала над собою усилие и промолчала, "потому, - говорила она себе, - что он же хочет донести на меня, скажет, что это я разорвала гравюру. Так не промолвлю я ни слова, будь то даже для спасения его жизни!"

Том перенес наказание и воротился на свое место без особенного уныния, думая, что, может быть, он в самом деле сам опрокинул чернильницу на свою книгу, как-нибудь зазевавшись. Если он отпирался, то лишь по форме, для соблюдения обычая, и не поступился своим отрицанием, так сказать, из принципа.

Прошел целый час, учитель дремал, сидя на своем троне, в воздухе стояло усыпляющее гуденье; но мало по малу м-р Доббинс начал потягиваться, зевнул, потом отпер свой стол, запустил в него руку, но только долго, как бы не решался, вынуть-ли книгу или нет? Ученики поглядывали на него безучастно, но были среди их двое, которые зорко следили за всеми его движениями. М-р Доббнис повертел разсеянно свою "Анатомию"; наконец, вытащил ее и уселся читать.

что-нибудь, сейчас же, в это мгновение! По самая настоятельность этого лишала его возможности собраться с мыслями... Вот! Придумал! Надо броситься к Доббину, вырвать у него книгу и убежать!.. Но он поколебался с минуту, потому время было уже потеряно: учитель раскрыл книгу. О, если бы можно было воротить случай назад! Нет, было уже поздно и всякий путь спасения для Бекки был отрезан. Еще мгновение и м-р Доббинс обвел глазами всю школу...и перед этим взглядом потупились все ученики, потому что в нем было нечто, наполнявшее страхом и сердца невинных. Натступило молчание, в продолжении которого можно было счесть до десяти; учитель насыщал себя гневом; потом он прогремел:

- Кто изорвал эту книгу?

Все замерло. Можно было бы разслышать падение иголки. Молчание длилось и тогда он начал всматриваться в каждое лицо, ища в нем улики.

- Бенджамин Роджерс, ты разорвал книгу?

Отрицание. Новое молчание.

Опять отрицание. Волнение Тома росло под медленною пыткою этого розыска. Перебрав ряды мальчиков, учитель подумал с минуту, потом обратился к девочкам:

- Эми Лауренс?.

Она трясет головою.

- Грэси Миллер?..

- Сюзанн Гарпер, вы разорвали книгу?

Снова отрицание. Следующей ученицей была Бекки Татшер. Том дрожал с головы до ног от ожидания, сознавая безвыходность положения...

- Ребекка Татшер... (Том взглянул ей в лицо: оно было бледно от ужаса) вы изорвали... Нет, глядите мне прямо в глаза. (Она подняла руки с мольбою). Вы изорвали эту книгу?..

В голове Тома пронеслось молнией вдохновение. Он вскочил на ноги и крикнул:

Вся школа оцепенела при таком безумии. Том простоял с минуту, стараясь придти в себя, а потом, когда он выступил вперед для перенесения наказания, то благодарность и обожание, которое он прочел в глазах бедной Бекки, показались ему достаточным вознаграждением и за сотню "дранья". Вдохновляясь величием своего собственного подвига, он вытерпел, без малейшого крика, самую безпощадную из всех расправ, к которым когда-либо прибегал м-р Доббинс; выслушал с равнодушием и добавочный жестокий приказ: оставаться еще два часа в школе после окончания классов. Он знал, кто будет ждать у порога конца его "высидки" и не будет считать этого потерею времени!

Ложась спать в этот вечер, Том обдумывал план отмщения Альфреду Тэмпль, потому что Бекки с стыдом и раскаянием рассказала ему все, не утаив и своего собственного предательства. Но даже мстительные мысли заслонились у Тома более приятными, и он заснул, как бы слыша над собою последния слова Бекки:

- О, Том, как мог ты быть великодушен до такой степени!