Похождения Тома Соуэра.
Глава XXXI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Похождения Тома Соуэра. Глава XXXI. (старая орфография)

ГЛАВА XXXI.

С первым проблеском разсвета в воскресенье, Гек пробирался уже снова на холм и постучался тихонько в домик старика валлийца. Все там еще спали, но это был сон, как говорится, висевший только на волоске, вследствие волнения, пережитого этими людьми ночью. Из окна раздался оклик:

- Кто тут?

Гек ответил тихм, испуганным голосом:

- Пустите меня, прошу вас! Это я, только Гек Финн!

- Перед таким именем, эта дверь может отворяться всегда, днем и ночью, мой лалец!.. Милости просим!

Нова была такая речь для мальчугана-бродяги. И не слыхивал он никогда более приятной. Он не мог даже припомнить, чтобы кто-нибудь встретил его, хотя раз, теми двумя словами, которыми заключил свое приветствие этот старик.

Дверь быстро отворилась и мальчик вошел. Его пригласили сесть, а хозяин и его два молодца-сына поспешили одеться.

- Я думаю, ты порядком голоден, дружок, - сказал старик, - но завтрак у нас поспеет к восходу солнышка, и горяченький, с пыла будет. Ты обожди... А я с детьми думал, что ты придешь переночевать у нас.

- Я так испугался, что убежал, - ответил Гек. - Я пустился на утек, как только заслышал выстрелы, и не останавливался, пока миль трех не отмерил. А теперь, я пришел, чтобы разузнать, что было... А забрался так рано потому, что боялся наткнуться на тех дьяволов... даже если они уже и не живы!

- Ну, бедняга, видно, что эта ночь тебе даром не обошлась... Но, вот тебе постель, отдохнешь на ней, когда позавтракаешь. Нет, милый мой, те живы остались... о чем мы от души сожалеем. Видишь-ли, мы знали отлично, где их схватить, ты нам рассказал; мы и стали подкрадываться к ним, пока были уже всего в пятнадцати шагах от них... в этой тропе среди кожевника, было темно, как в погребе... тут, как раз, чувствую я, что чихну. Могло-ли быть что подлее! Удерживался я, сколько мог, но ничего не поделаешь! Приходилось чихнуть... и чихнул! Я шел впереди, подняв пистолет, и когда чихнул, эти мошенники шарахнулись в сторону. Я крикнул: "Пали ребята!" и сам выпалил туда, где заслышался шелест. Сынки тоже самое. Но разбойники уже кинулись прочь, мы за ними лесом. Я полагаю, что мы их не задели. Они тоже выпустили по одной пуле в нас, но тоже не попали ни в кого. А когда уже не стало более слышно, где они бегут, мы перестали гнаться за ними, а пошли подняли на ноги констэблей. Те нарядили караул на берег, а когда совсем разсветет, то сам шериф поведет облаву в лесу. Мои сыновья пойдут туда же с другими... Мне хотелось бы, чтобы ты описал нам этих злодеев; это будет большою подмогой. Но ты не мог разглядеть их в темноте, я думаю?

- О, я видел их, потому что шел за ними из самого нашего поселка.

- Отличью! Опиши же их, дружок, опиши!

- Один из них глухонемой испанец, которого видали, раз или два, в наших местах, а другой, оборванец...

- Довольно и этого, мальчик, мы знаем, о ком ты говоришь! Они попались мне, на-днях, тут же, в лесу, за домом вдовы, и поспешили улизнуть поскорее... Идите скорее, ребята, передайте шерифу... а позавтракаете уже завтра утром!

Молодые люди отправились тотчас же. Гек бросился им вслед, восклицая:

- О, Бога ради, не говорите никому, что это я донес! Не говорите, прошу вас!

- Хорошо, Гек, если ты такль просишь. Но тебя только похвалили бы за это.

- Нет, нет, нет! Не говорите, прошу!

- Они не скажут... и я не скажу. Но отчего ты не хочешь, чтобы это знали?

Гек, не желая объяснять всего, сказал только, что ему было известно слишком многое об одном из этих людей, и что он не хотел, чтобы этот человек узнал, что он так многое знает... За это знание его, Гека, убьют; в этом и сомнения нет.

Старик пообещал ему еще раз сохранить тайну, но спросил:

- С чего же это ты вздумал идти за итти следом, мой милый?.. Подозрительны они тебе показались?

Гек помолчал немного, сочиняя осторожный ответ.

- Видите-ли, - начал он, - я никуда не годящий... По крайней мере, все так говорят и я не могу тут перечить... Вот, иной раз я даже спать не могу, все раздумываю, что же это будет и нельзя-ли мне начать жить по другому... Так я не спал и в эту ночь... никак не мог заснуть и пошел, около полуночи, все в тех же мыслях, по улице, к тому старому кирпичному складу, что близь "Харчевни Трезвости"... и присел тут, чтобы подумать еще, все о том же. Вдруг, проходят эти два человека украдкою, совсем близко от меня и несут что-то. Я догадался, что краденое. Один из них курил, другой спросил у него огня: они остановились, как раз против меня, и пока тот раскуривал свою сигару, я разсмотрел... при свете от сигар... их лица... и узнал в том, который был повыше, того глухонемого испанца... Я узнал его по седым бакенбардам и пятну над глазом... А другой был такой грубый оборванец в лохмотьях...

- Ты мог разсмотреть, что он в лохмотьях, при одном свете от сигар?

Гек запнулся на минуту, но ответил:

- Право, не знаю... только мне показалось, в лохмотьях.

- Ну, и они пошли, а ты...

- А я за ними... да. Так оно было. Мне хотелось знать, что они замышляют... Они крались все, крались... я следом за ними до самой той лестницы к вдове, а тут притаился в темноте и услышал все... Оборванец просил пощадить вдову, а испанец клялся, что изуродует ее, как я уже рассказывал вам и вашим...

- Как! это все глухонемой говорил?..

Гек проврался опять страшным образом! Он всячески старался не подать старику ни малейшого намека на действительную личность испанца, но его язык решился, должно быть, подвести его, во чтобы то ни стало!.. Надо было как-нибудь выпутаться, по старик не сводил с него своих глаз, и бедный Гек "втюриваися" все больше и больше. Валлиец перебил его, говоря:

- Дружок мой, не бойся меня; я не трону и волоса с твоей головы, ни за что на свете! Нет... и я защищу тебя... да, защищу. Этот испанец не глух и не нем; ты проговорился об этом нечаянно и теперь ужь назад слов не воротишь. Я вижу, что ты знаешь кое-что на счет этого человека, но хочешь скрывать почему-то... Доверься же мне, скажи всю правду; ты можешь положиться на меня, я тебя не выдам.

Гек взглянул на честные глаза старика, потом нагнулся и шепнул ему на ухо:

- Это не испанец... Это Инджэн Джо!

Старик чуть не спрыгнул с своего кресла и проговорил, немного погодя:

- Теперь понятно. Когда ты толковал об отрезанных ушах и разорванных носах, я счел это за твои прибавки, потому что белый народ не мстит таким образом. Но индеец, дело другое!

В продолжении завтрака, разговор шел все о том-же предмете и старик сказал, между прочим, что он прежде, нежели лечь спать, взял фонарь и пошел вместе с своими сыновьями осмотреть лестницу и соседнее с нею место, чтобы отыскать следы крови. Её не оказалось, но они нашли большую связку...

- Чего?..

пять... десять секунд... потом проговорил:

- Разбойничьих инструментов... Но, что с тобой?..

Гек опустился на место, тихо, но глубоко переводя дыхание, и чувствуя неизмеримое счастье. Валлиец смотрел на него серьезно, с любопытством, и повторил:

- Да, связку разбойничьих инструментов. Это тебя успокоивает, повидимому. Но чего ты так перетрусил?.. Что же могли мы найти, по твоему мнению?

Гек был приперт к стене. Над ним тяготел вопросительный взгляд... Чего не дал бы мальчик в эту минуту за подходящий материал для ответа! Но ничего не оказывалось, а тот взгляд все глубже и глубже буравил его... В голове Гека промелькнул нелепейший ответ, но взвешивать его было некогда, и он пробормотал чуть слышно, так ужь, наудачу:

- Учебники из воскресной школы, молжет статься...

Бедный Гек был слишком разстроен для того, чтобы улыбнуться, но старик залился громким, веселым хохотом, - так, что все внутри у него колыхалось, с головы и до ног, и сказал потом, успокоясь, что посмеяться таким образом, все равно, что деньги в карман положить, потому что это избавляет от траты на доктора. Он прибавил:

- Бедняжка, какой ты бледный, измученный; ты совсем ни на что не похож. Не мудрено, что и завираешься; сбился ты с толку. Но это пройдет, отдохнешь и выспишься, и все как рукой снимет, я надеюсь.

Гек злился на себя за то, что так опростоволосился и обнаружил такое волнение. Вслушиваясь в разговор у лестницы, он уже переставал думать, что предмет, вынесенный разбойниками из харчевни, был непременно той драгоценной шкатулкой; но, все же, он только предполагал, что это не она, полного убеждения его в том еще не было, и потому известие о найденной связке лишило его всякого самообладания. Но, в общей сложности, он был доволен этим маленьким случаем, доставившим ему возможность удостовериться вполне, что найденное было не "тем", и душа его весьма успокоилась. В сущности, все шло отлично: сокровища оставались в "нумере втором", разбойников поймают и засадят в этот же день, и Гек с Томом добудут деньги этой же ночью, без всякого затруднения и помехи.

Едва успел кончиться завтрак, как раздался стук в дверь. Гек спрятался тотчас же, потому что не хотел, чтобы заподозрили хотя малейшее его отношение к ночным происшествиям. Старик впустил в комнату нескольких джентльменов и дам, между которыми находилась и сама вдова Дуглас. В то же время, целые толпы народа направлялись к вершине холма, чтобы оглядеть лестницу. Было очевидно, что слухи обо всем уже разошлись.

Валлийцу пришлось рассказывать пришедшим всю ночную историю, но когда мистрисс Дуглас стала горячо выражать ему свою благодарность, он сказал ей:

- Ни слова об этом, сударыня. Есть другое лицо, которому вы, может быть, более обязаны, нежели мне и моим сыновьям, но это лицо не позволяет мне назвать его. Только благодаря ему, сами-то мы там очутились.

Понятным образом, такия слова возбудили столь сильное любопытетво, что оно почти затмило собою главный предмет. Но старик не смутился тем, что оно разъедало все нутро прибывших и заразило потом, через них, и всех обывателей в местечке; он своей тайны не выдал. Разузнав все остальное, мистрисс Дуглас сказала:

- Я легла в постель, почитала перед сном, а потом так крепко заснула, что и не слыхала всего этого шума. Отчего вы не разбудили меня?

- Мы сочли это лишним. Нельзя было ожидать, что эти молодцы воротятся снова; при этом, мы подобрали их рабочие инструменты. Зачем же было вас будить и пугать до смерти? Мои три негра просторожили у вашего дома во всю остальную часть ночи. Они только что воротились теперь.

Явились новые посетители и старику пришлось повторять тот же рассказ, и еще не однажды в продолжении двух часов.

Во время вакаций закрывалась и воскресная школа, но церковь вся наполнилась спозаранку в это воскресенье. Все толковали об ужасном деле, но, по доходившим вестям, разбойников и след простыл. По окончании проповеди, жена судьи Татшера подошла к мистрисс Гарпер, выходившей из церкви вместе с прочей толпою, и сказала ей:

- Ваша Бекки?..

- Ну, да... (Она посмотрела с удивлением). Разве она не ночевала у вас?

Мистрисс Татшер побледнела и присела на скамью, как раз в ту минуту, когда тетя Полли, весело болтая с одною приятельницей, поравнялась с говорившими.

Достанется ему за то от меня!

Мистрисс Татшер слабо покачала отрицательно головой и побледнела еще более.

- Он у нас не был... - проговорила мистрисс Гарпер с видимым смущением. На лице тети Полли выразилось заметное безпокойство.

- Джо Гарпер, ты видел моего Тома сегодня по утру?

- Нет...

Джо постарался припомнить, но не мог сказать наверное. Выходившие из церкви приостановились, стали перешептываться и всеми овладела затаенная тревога. Детей и молодых учителей и учительниц подвергли допросам. Все они говорили, что не заметили, были-ли Бекки и Том на пароме при возвращении с прогулки: было совершенно темно и никому в голову не приходило справляться, все-ли на лицо. Наконец, один молодой человек брякнул в испуге, что дети верно остались в пещере! Мистрисс Татшер упала без чувств, тетя Полли зарыдала, ломая себе руки.

Тревога распространилась из уст в уста, из одной толпы в другую, из улицы в улицу; через минуту, раздался набат и все жители поднялись на ноги. Происшествие на Кардифском холме потеряло значение, разбойники были забыты, лошади оседланы, лодки снабжены гребцами, паром готов к отплытию и, прежде, нежели протекло полчаса со времени страшной вести, двести человек уже спешили к пещере, водою и сухопутьем.

В продолжении всего длинного послеобеденного времени местечко оставалось опустелым, как бы вымершим. Многия женщины навещали тетю Полли и мистрисс Татшер, стараясь утешить их. Оне плакали вместе с ними, и это было лучше всяких слов. Томительная ночь прошла в ожидании известий, но, когда разсвело, получился только приказ: "Присылайте еще свечей и съестного!" Мистрисс Татшер была как помешанная; тетя Полли не лучше. Судья Татшер присылал из пещеры посланцев с обнадеживаниями и ободрениями, но эти речи не производили настоящого впечатления.

Старый валлиец воротился домой на разсвете, весь обкапанный салом, вымаранный землею и почти выбившись из сил. Он нашел Гека на той же постели, но в горячечном бреду. Все доктора были в пещере и потому мистрисс Дуглас взяла уже на себя попечение о больном. Она говорила, что сделает для него все, что может: ей было безразлично, был-ли он хорош, дурен, или ни то, ни се; во всяком случае, он был Божие творенье, а всем, что только от Бога, пренебрегать нельзя. Старик сказал, что в Геке было кое-что и хорошее; она отвечала:

Ранним еще утром, некоторые из уставших людей воротились в местечко, но те, что были покрепче, продолжали свои розыски. Пришедшие могли сообщить только то, что пещера была обыскана до пределов, никому еще неизвестных до сих пор; что всякий доступный уголок, всякая расщелина будут осмотрены тщательно; если бы кто бродил в этой сети переходов, то должен был заметять мерцание огней, услышать возгласы и пистолетные выстрелы, повторяемые эхом под пустыми, мрачными сводами. В одном месте, вдалеке от части пещеры, обыкновенно посещаемой туристами, на скале были начертаны сажей от свечи имена "Бекки" и "Том"; тут же, вблизи, валялась засаленная ленточка. Мистрисс Татшер узнала ленточку и зарыдала над нею, говоря, что это последнее, что ей осталось на память от дочери, и что оно будет ей дороже всякой другой памятной вещи, потому что это было последним, что спало с живой еще девочки, прежде чем постигла ее страшная смерть. Разсказывали, что, порою, вдали показывался луч света и тогда раздавался громкий радостный возглас и десятка два людей бежала в ту сторону под гудевшими сводами... но, вслед за тем, наступало горькое разочарование: детей не оказывалось, а мерцавший огонек принадлежал только кому-нибудь из тех же искателей.

Три ужасные дня с их ночами проволокли свои томительные часы, - и местечко впало в тупое уныние. Все стали безучастными ко всему. Случайное открытие того, что содержатель харчевни "Общества трезвости" укрывает у себя водочный склад, прошло почти незамеченным, несмотря на поразительность подобного факта. В один из своих светлых промежутков, Гек разслышал что-то насчет харчевен и спросил, смутно опасаясь несчастия, не нашли-ли чего в харчевне "Общества трезвости?"

Гек приподнялся на постели; глаза его дико горели.

- Что нашли?.. Что?

- Водку... и харчевню закрыли. Ну, ложись, милый мой... Как ты меня испугал!

- Замолчи, мое дитя, замолчи! Тебе сказано и прежде, что ты не должен разговаривать! Ты болен, очень болен!..

Там ничего не нашли, кроме водки... Не такой бы шум поднялся, если бы открылось золото... И так, клад пропал... пропал навсегда... Но, о чем она так плачет?.. Странно... С чего это, в самом деле?.

Эти мысли смутно проносились в уме Гека и так утомили его, что он заснул, а мистрисс Дуглас думала в это время: "Задремал, кажется, бедняжка. Спрашивает: не Том-ли Соуер нашел?.. Дай Бог, чтобы самого Тома нашли!.. Теперь уже мало у кого остается еще надежды, - пожалуй, и силы, - на то чтобы продолжать еще поиски!"