Янки при дворе короля Артура.
Часть первая.
Глава IV. Сэр Динадан Юморист.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть первая. Глава IV. Сэр Динадан Юморист. (старая орфография)

ГЛАВА IV.
Сэр Динадан Юморист.

Мне показалось, что эта причудливая ложь была прекрасно рассказана; но ведь я слышал рассказ только один раз и потому это составляет большую разницу; он мог понравиться и другим, когда еще был свеж, в этом нет никакого сомнения.

Сэр Динадан Юморист проснулся первый и разбудил всех своей практичной шуткой, которая, однако, не отличалась замысловатостью. Он привязал металлический котелок к одной из собак и спустил его так, что он гремел по полу; собака стала бегать, пугаясь этого звона; к ней присоединились другия собаки и тут произошло такое смятение и шум, что все придворные проснулись и стали смеяться до слез, глядя на эту потеху; некоторые даже упали с своих стульев и катались по полу, умирая от смеха; словом, все они совершенно походили на детей. Сер Динадан, однако, очень гордился своею выдумкою; он не переставал о ней рассказывать, так что утомил, вероятно, всех; но ему непременно хотелось объяснить всем, каким образом зародилась в его голове такая безсмертная идея; он все еще продолжал смеяться, когда другие давно уже умолкли. Наконец, он поместился так, что можно было подумать, точно он хочет говорить речь - действительно, это была юмористическая речь. Я думаю, что еще никогда не слышал столько устарелых шуток в течение всей моей жизни. Действительно, мне было очень скучно сидеть здесь, за тринадцать веков до моего рождения и слушать все эти глупые остроты, которые маводили на меня сон, когда я еще был мальчишкой тысячу триста лет спустя после этого. Я убедился, что тут, в это время и не может появиться какой-либо новой остроты. Все смеялись этим устарелым шуткам, но ведь люди всегда так поступают; я замечал это и несколько столетий позднее. Но почему же насмешник - я подразумеваю под этим юношу - пажа, - вовсе не смеялся. Он не смеялся громко, но язвительно издевался, так как имел привычку насмехаться над всем.

Он шептал мне на ухо, что большая часть острот сэра Динадана подгорела, а остальная выдохлась. Слово "выдохлась" мне очень понравилось. Я находил, что эти шутки и остроты можно отнести к геологическому периоду. Но мой паж разинул рот, так как в то время не имели еще ни малейшого понятия о геологии. Тут я заметил кстати про себя, что как много могу способствовать общественному благополучию, если только мне удастся выпутаться из этого дела.

Но в это время сэр Кэй встал и начал рассказывать о том, как он взял меня в плен. Конечно, мне необходимо ныло выслушать это совершенно серьезно, что я и сделал. Сэр Кэй начал с того, что стал объяснять, как встретил меня в далекой стране варваров, где все носили такое же странное одеяние, как и у меня, - одеяние это было делом волшебства и представляло собою верную защиту против нападения людей. Затем он рассказал, каким образом молитвою он уничтожил силу волшебства; потом, в продолжении трехчасовой битвы убил моих тридцать рыцарей, а меня взял в плен, но сохранил мне жить, чтобы показать такую диковинку королю и всему двору; говоря обо мне, он постоянно употреблял такого рода выражения: "этот ужасный исполин", или "это чудовище, коптящее небо" или этот "людоед, пожирающий человеческое мясо", все слушали его с большим простодушием, никто даже не улыбнулся, не смотря на то, что было полное разногласие между этою водянистою статистикою и мною. Кроме того, он еще рассказал, что я, намереваясь убежать от него, вскочил одним прыжком на высокое дерево, но что он прогнал меня оттуда большим камнем, который мог бы раздробить мне все кости и затем заставил меня поклясться, что я явлюсь на суд ко двору короля Артура. Он кончил тем, что осудил меня на смерть; казнь должна была состояться 21 числа текущого месяца: но он был так много озабочен этим, что прежде, чем назвать число, остановился и зевнул.

обыкновенная пара платья, за которую я заплатил пятнадцать долларов в магазине готовых вещей. Я был настолько в здравом уме, что даже мог отметить следующее обстоятельство: многия выражения, касающияся этого и исходившия из уст первых дам и джентльменов в стране, заставили бы покраснеть всякого. Даже назвать их слова неделикатными было бы слишком мягким термином для выражения этой идеи. Сколько раз я читал "Тома Джоиса", "Родерика Рандома" и многия другия книги в таком роде и знал, что великосветские джентльмены и лэди в Англии были или очень мало, или вовсе неразборчивы в своих разговорах, а, следовательно, и в нравственном отношении и в поведении, что являлось результатом этих разговоров; но это изменилось к лучшему за последнее столетие: факты доказывают, что только в нашем девятнадцатом столетии, - говоря в широком смысле слова, - древние типы истых лэди и истых джентльменов верно описаны в истории Англии и даже в истории Европы. Представьте себе, что если бы сэр Вальтер вместо того, чтобы влагать разговоры в уста своих характеров, допустил бы, чтобы характеры говорили сами за себя? Тогда говорили бы о Рэчели и о Айвенго и что они были неприличны, а у меня было достаточно присутствия духа, чтобы не упоминать об этом.

Все были крайне смущены тем, что мое платье заколдовано и тогда только несколько успокоились, когда Мерлэн предложил им самую обыкновенную вещь. Он спросил, почему они были так глупы, что не догадались снять с меня этой одежды. Менее чем в одну минуту я был раздет до нага. Ах, Боже мой, Боже мой! я не могу вспомнить об этом: я был единственным смущенным лицом из всех присутствовавших. Меня оспаривали друг у друга; все это делалось так просто и естественно, точно я был какой-нибудь кочан капусты. Королева Геневера так же простодушно интересовалась мною, как и все прочие, она даже выразилась, что еще никогда не видела таких ног, как у меня. Это был единственный комплимент по моему адресу, если только это можно назвать комплиментом.

Наконец, меня увели в одну сторону, а мое несчастное платье унесли в другую. Меня втолкнули в темную и крошечную каморку в башне; - дали какие-то жалкие остатки кушанья вместо обеда, клочек соломы вместо постели, наконец, моим обществом тут было безчисленное множество крыс.