Янки при дворе короля Артура.
Часть первая.
Глава V. Вдохновение.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть первая. Глава V. Вдохновение. (старая орфография)

ГЛАВА V.
Вдохновение.

Я был утомлен до такой степени, что даже страх за свою судьбу не мог меня удержать от сна.

Когда я проснулся и пришел в себя, то мне казалось, что я спал очень долго. Моею первою мыслью было: "хорошо, что я проснулся раньше, чем меня успели повесить, утопить, сжечь, или что-либо в этом роде... Что за удивительный это был сон! Я еще подремлю немного до зари, а потом отправлюсь на оружейный завод и тогда разделаюсь с Геркулесом.

Но вдруг послышалась ужасная музыка цепей и болтов, моя каморка озарилась светом и этот мотылек, Кларенс, стоял передо мною! Я с изумлением посмотрел на него; у меня даже захватило дыхание.

- Как! - воскликнул я, - вы здесь? Убирайтесь с остатком моего сна!

Но он только засмеялся, и кажется, намерен был шутит над моим грустным положением.

- Скажи мне, - начал он, - про какой сон ты говоришь?

- Как какой сон? Тот сон, что я нахожусь при дворе Артура и являюсь лицом, которое никогда не существовало; затем то, что я говорил с вами, и все это не более, как игра воображения.

- Ого, вот оно что! А скажи мне на милость, разве ты считаешь сном и то, что тебя завтра сожгут? Ответь-ка мне на это?

Его слова были для меня ужасным ударом. Я стал думать о том, что сон это или нет, а все-же мое положение было крайне серьезное; так как я знал по своим минувшим опытам, что быть сожженным, хотя бы и во сне, далеко не шутка и этого необходимо избегнуть какими бы то ни было средствами, а их я должен придумать. Поэтому я сказал умоляющим голосом:

- Ах, Кларенс, милый мальчик, мой единственный друг, ведь вы мой друг, не так-ли? Не дайте мне погибнуть, помогите мне убежать из этого ужасного места!

- Убежать? Но как, милый человек, можно это сделать? В корридорах стража и часовые.

- Конечно, конечно! Но сколько их там, Кларенс? Надеюсь, что немного?

- О, нет, их там много! Нельзя и думать о том, чтобы убежать! - Затем после небольшой паузы он начал нерешительно, - но тут есть другия причины, более веския...

- Что такое? Какие причины?

- Хорошо... они говорят... Но, право, я не смею сказать... Не смею...

- Почему же, мой бедняжка? В чем дело? Отчего вы так побледнели? Почему вы дрожите?

- О, действительно, мне нужно сказать тебе... но...

- О, скажите, скажите! Будьте мужчиной, мой хороший мальчик!

Он колебался; с одной стороны, его подстрекало желание рассказать мне все, с другой, его удерживал страх; затем он подошел к двери и стал прислушиваться; потом подошел близко, близко ко мне, прижал губы к моему уху и стал говорить тихим шепотом свои ужасные новости с полным опасением, чтобы кто-нибудь их не услышал, точно за сообщение таких вещей угрожали смертною казнию.

Мерлэн, по своей злобе, заколдовал эту башню и теперь в целом королевстве не найдется человека, настолько отчаянного, который решился бы встретиться с тобою! Теперь я сказал все! Господи, умилосердись надо мною! А ты будь добр и милостив ко мне, бедному юноше, который желает тебе добра; если ты обманешь меня, то я погиб.

Я засмеялся самым искренним здоровым смехом, как давно не смеялся, и радостно сказал:

глупых, тупоголовых, малодушных суеверий, которые когда-либо... О, проклятый Мерлэн!..

Но Кларенс не дал мне кончить, он упал на колени и, казалось, сходил с ума от страха.

- О, пощади! Это ужасные слова! На нас упадут стены, если ты будешь продолжать так говорить. О, возьми назад эти слова, пока еще не поздно!

Теперь это странное сопоставление дало мне хорошую мысль, над которою следовало подумать. Если все тут действительно так испуганы вымышленным волшебством Мерлэна, как был напуган Кларенс, то, конечно, человек более развитой, каким, например, был я, может навести на них еще больший ужас, воспользовавшись таким положением дел. Я задумался над этим и стал вырабатывать в голове план действий. Затем я сказал Кларенсу:

- Встаньте; посмотрите мне прямо в глаза; знаете-ли, о чем я смеялся?

- Нет; но только умоляю тебя, не смейся более!

- Хорошо; теперь я скажу вам, о чем я смеялся. Я смеялся потому, что я сам чародей.

- Ты? И юноша отступил от меня на шаг назад, так он был этим поражен; но в тоже время он встал передо мною в самую почтительную позу. Я тотчас принял это к сведению; это доказывало, что чародею не нужно никакой особенной репутации, а следует только заявить, что он маг; народ верит на слово. И поэтому я продолжал:

- Я знал Мерлэна семьсот лет тому назад.

- Семьсот лет?..

- Не прерывайте меня. Он умирал и оживал тринадцать раз и каждый раз путешествует под различными именами: Слиста, Джонса, Робинсоона, Джэксона, Петерса, Гэскенса, Мерлэна, словом, всякий раз он принимает новое вымышленное имя. Я знал его в Египте триста лет тому назад; я знал его в Индии пятьсот лет тому назад, он постоянно толчется на моей дороге и это начинает мне надоедать. Он не может действовать, как настоящий чародей; ему известны только некоторые старые фокусы, но он никогда не переступал известных границ и никогда их не переступит; он хорош для провинции, но никогда не решится действовать в присутствии настоящого чародея по призванию. Теперь, слушайте, Кларенс, я сделался вашим другом и взамен вы должны также подарить и меня своей дружбой. Я прошу вас об одной милости. Закиньте словечко королю, что я великий маг Гэй-ю-Мукалеерс, вождь целого племени; я хочу, чтобы вы дали понять королю, что я имею намерение навести бедствие на эту страну, если только проект сэра Кэя будет приведен в исполнение и мне причинят зло. Не хотите-ли вы сказать об этом королю?

его другом, не стану ничего предпринимать дурного против него и не буду наводить на него никаких чар; мальчик стоял как больной, опершись о стену. Меня же теперь занимала мысль: какое я сделал безумие! Когда мальчик успокоится и поразмыслит хорошенько обо всем, то сочтет меня за обманщика, потому что если бы я был действительно великим чародеем, то не стал бы просить его, такого ничтожного мальчика, освободить меня из заключения.

Я более часу терзался этими мыслями и бранил себя за свою оплошность. Наконец, я несколько успокоил себя тем, что эти животные почти никогда ни разсуждают, никогда не делают никаких сопоставлений; из всех их разговоров видно, что они не понимают противоречий.

Размышляя об этом, я нашел, что сделал еще одну оплошность: я послал мальчика напугать весь двор, а между тем и сам не знаю, какое могу навести на них бедствие; этот народ крайне падок до всевозможных чудес, но жаждет, чтобы эти чудеса приводились в исполнение. Предположим, что меня позовут для испытаний? Предположим, что меня заставят назвать какого рода бедствие их ожидает? Да, я сделал оплошность сначала мне следовало придумать какое-либо бедствие. Что мне делать, чтобы выиграть хотя немного времени?" Я был в сильной тревоге; да, это был ужасный род безпокойства... "Но слышны шаги!.. Они приближаются. Если бы у меня была хотя минута на размышление... Хорошо! Я нашел!.. Теперь все будет как следует!"

Как вы видите, дело шло о затмении солнца. Мне пришло в голову, как в былое время Колумб или Кортец, или кто-либо другой из подобных людей, пользовались затмением солнца, как пугалом для дикарей, так и теперь мысли были на моей стороне и я сам разыграю эту роль.

- Я передал твое поручение королю: он был сильно испуган; он уже был готов отдать приказание, чтобы тебя освободили, дали тебе одежду и помещение, какое подобает такому великому человеку, но тут появился Мерлэн и испортил все дело; он уверил короля, что ты сумасшедший и сам не знаешь, о чем говоришь, что твоя угроза одно только сумасбродство и празднословие. Они долго спорили; наконец, Мерлэн сказал с насмешкою: "Почему же он не назвал этого бедствия? Вероятно, потому, что не мог этого сделать. "Такое доказательство вполне убедило короля; поэтому король просит тебя назвать, какого рода будет это бедствие и в какое время". О, прошу тебя, не откладывай; если ты будешь откладывать, то этим удвоишь и даже утроишь опасность. О, будь благоразумен, назови, какое это будет бедствие.

Я помолчал несколько минут, чтобы собраться с мыслями и с моими впечатлениями и тогда сказал:

- Как долго я пробыл в этой конуре?

- Тебя заключили сюда вчера после обеда, а теперь девять часов утра.

- Да, двадцатое.

- А завтра меня сожгут живым?

- В котором часу?

- Теперь я скажу вам то, что следует. Тут я остановился и помолчал с минуту, глядя в упор на этого дрожащого мальчика; затем я начал низким, равномерным голосом, постепенно повышая его до драматического пафоса и исполнил это так хорошо, точно всю жизнь я не делал ничего другого. "Стунай и скажи королю, что как только я испущу дух, как весь мир повергнется в полуночный мрак смерти; солнце будет изъято мною из вселенной и уже никогда не станет более светить; плоды земные исчезнут от недостатка света и тепла, а люди на земле погибнут от голода, все до одного человека".

Мне пришлось вынести мальчика самому, так как он был в обмороке. Я передал его солдатам я вернулся обратно в свою каморку.