Янки при дворе короля Артура.
Часть первая.
Глава VII. Богиня Мерлэна.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть первая. Глава VII. Богиня Мерлэна. (старая орфография)

ГЛАВА VII.
Богиня Мерлэна.

И вот я сделался вторым лицом в королевстве; в моих руках была сосредоточена и политическая власть и внутренняя; я и сам во многом изменился. Начнем с внешняго вида: одежда моя состояла из шелка и бархата, золотых и серебряных украшений; конечно, она была не совсем удобна и тяжела и первое время крайне меня стесняла, но привычка делает многое и я скоро примирился с этим неудобством. Мне дали хорошее и обширное помещение в королевском замке. Но в этом помещении было душно от тяжелых шелковых драпиров; на каменном полу вместо ковра был разостлан тростник. Чтоже касается до так называемого комфорта, то его тут вовсе не было. В этих комнатах было множество дубовых стульев, большого размера, очень тяжелых, с резьбою грубой работы, на этом и оканчивалась вся меблировка. Здесь не было, наконец, таких необходимых вещей, как мыло, спички, зеркала; правда, у них существовали металлическия зеркала, но смотреться в них было все равно, что в воду. Затем полное отсутствие картин, гравюр, литографий. Но было ни звонков, ни слуховой трубы, чтобы я мог позвать кого-либо из своих слуг, которых у меня было очень много. Всякий раз я должен был идти сам и позвать, в ком имел надобность. Тут не было ни газу, ни подсвечников; бронзовый тигель, наполненный до половины маслом, в котором плавала тлеющая ветошка, и было то, что здесь называлось освещением. Несколько таких тигелей висело по стенам и видоизменяло темноту, именно смягчало ее настолько, что можно было бы различать предметы. Если случалось, когда-нибудь, выходить из дому вечером, то вас сопровождали слуги с факелами. Тут не было ни книг, ни перьев, ни чернил, не было стекол в отверстиях, которые тут почему-то назывались окнами; стекло - вещь крайне незначительная, но раз его нет, то чувствуется большое неудобство. Но что самое худшее было для меня, так это то, что здесь не было ни чая, ни сахара, ни табаку. Я считал себя вторым Робинзоном Крузо, заброшенным на необитаемый остров, лишенным всякого общества, вместо которого меня окружало большее или меньшее число ручных животных; для того, чтобы сделать себе жизнь немного сносною, мне приходилось поступать так же, как и Робинзону: изобретать, придумывать средства, создавать, реорганизировать вещи, работать и головою и руками.

Сначала меня смущало то внимание, которое оказывал мне народ. Вероятно, вся нация горела страстным желанием хотя только взглянуть на меня. Солнечное затмение навело панический страх на всю Британию; эти невежественные люди полагали, что наступил конец мира. Затем распространился слух, что виновником такого ужасного события был один чужеземец, могущественнейший маг при дворе короля Артура; он задул солнце, как задувают свечку, именно в то время, когда этого мага хотели сжечь, но когда его помиловали, то он разсеял чары и сделался почетным человеком в государстве, так как он своим могуществом спас земной шар от разрушения, а его обитателей от голодной смерти. Так как все верили этим сказкам, и даже никто не осмеливался в них сомневаться, то, конечно, в целой Британии не нашлось ни одного человека, который не прошел бы пятидесяти миль пешком, лишь бы только взглянуть на меня. Обо мне одном только и говорили; все остальные интересы отодвинулись на задний план; даже на короля не обращали такого внимания как на меня. Уже сутки спустя ко мне стали стекаться депутации со всех сторон. Мне приходилось по двенадцати раз в день выходить из дому, показываться толпе. Иногда это смущало и затрудняло меня, но все же скажу откровенно, что в то же время мне было и приятно пользоваться такими почестями и вниманием. Мерлэн зеленел от зависти и досады, но и это также доставляло мне большое удовольствие. Но что мне казалось очень странным, так это то, что никто не просил у меня автографа. Я сказал об этом Кларенсу, но уверяю вас, что мне пришлось объяснять ему, что такое это значит; когда я объяснил ему это, то он с своей стороны сообщил мне, что в Британии никто не умеет ни читать, ни писать, за исключением нескольких патеров. Вот какова была эта страна! Подумайте только об этом!

Но тут произошло одно обстоятельство, которое также крайне смущало меня. Толпа стала требовать от меня нового чуда. Это, конечно, было весьма естественно. Все эти люди, вернувшись обратно в свои далекие дома, могли похвастаться своим соседям, что видели человека, повелевающого солнцем на небе и это, конечно, возвышало их в глазах других; но им было желательно рассказать еще соседям, что они своими глазами видели, как этот человек совершает эти чудеса, - вот почему народ шел пешком из самых отдаленных мест. Я решительно недоумевал, что делать. Я знал, что должно было быть лунное затмение, но до этого было слишком долго. А между-тем, Кларенс узнал, что Мерлэн возмущал народ, говоря, что я обманщик и не могу сделать никакого чуда. Мне приходилось действовать, как можно скорее. Я стал придумывать план действий.

Так как я имел полную власть в королевстве, то и заключил Мерлэна в тюрьму - в ту самую каморку, где прежде сидел и я. Затем я оповестил народ через герольдов с трубами, что в течении двух недель я буду очень занят делами государства, но по окончании этого срока я, в свободное от занятий время, совершу чудо - сожгу огнем, упавшим с неба каменную башню Мерлэна; но пусть остерегается всякий, кто осмелится распространять обо мне дурные слухи. Я совершу это чудо и этого довольно; если же кто осмелится роптать, того я превращу в лошадей и они будут тогда полезны для работы. Таким образом было водворено спокойствие.

Я отчасти доверил свою тайну Кларенсу и мы принялись с ним за работу. Я ему сказал, что это было такого рода чудо, которое требовало некоторых подготовлений; но если он разскажет кому бы то ни было об этих подготовлениях, его постигнет внезапная смерть. Это предостережение, конечно, закрыло ему рот. Мы принялись тайком за работу, сделали несколько бушелей из разрывного пороха и затем я надзирал за моими оруженосцами, как они устраивали громоотвод и проводили проволоки. Эта старая каменная башня была очень массивна, ее трудно было разрушить; ей было около четырех сот лет и она осталась еще от римлян. Она представляла своеобразный вид, так как была увита плющем от основания до вершины, точно чешуйчатою сорочкою. Эта башня была построена на возвышенности, на разстоянии полумили от замка.

Работая ночью, мы прятали порох в самой башне, вырывая во внутренней стороне стен камни и зарывали порох в самых стенах, толщина которых достигала пятнадцати футов. Мы зарывали порох в большом количестве за раз и в нескольких местах. Таким зарядом мы могли бы взорвать Лондонскую крепость. Когда наступила тридцатая ночь, мы принялись за установку громоотвода; его нижний конец был опущен в кучу пороха, а оттуда были проведены проволоки к другим запасам пороха. Со дня моей прокламации все избегали той местности, где находилась башня; но все же утром четырнадцатого числа я счел нужным объявить через герольдов, чтобы все держались в стороне от башни, по крайней мере, на четверть мили в окружности. Затем я объявил, что совершу чудо, о котором будет возвещено отдельно; если это будет днем, тогда на башнях замка вывесят флаги, а ночью там же будут зажжены факелы.

Последнее время часто случались грозы и я полагал, что буду иметь успех; между тем, я не мог откладывать в долгий ящик свое чудо, - правда, я мог отсрочить на день или на два, отговариваясь государственными делами, - но дальнейшая отсрочка была невозможна.

мне и рассказывал, что народ, в ожидании чуда, стекается со всех сторон, насколько это можно видеть с зубчатых стен замка. Но вдруг подул ветер и стал усиливаться, нагнал тучу, которая увеличивалась и увеличивалась все более и более. Наступала ночь; я приказал зажечь на башнях факелы, освободить Мерлэна и привести его ко мне! Четверть часа спустя я поднялся на парапет и нашел там короля и весь двор; все смотрели о направлению к башне Мерлэна. Между тем было так темно, что почти ничего нельзя было видеть на дальнем разстоянии; этот народ, эти башни, частью находящияся в полном мраке, частью освещенный красным пламенем больших факелов, представляли великолепную картину. Мерлэн явился в мрачном расположении духа и я ему сказал:

- Вы хотели сжечь меня живьем в то время, как я не причинил вам ни малейшого зла, а после вы хотели нанести оскорбление моей профессиональной репутации. Теперь же я низведу огонь на вашу башню и разрушу ее. Если вы можете уничтожить мои чары и предотвратить от башни огонь, то я предоставляю вам полную свободу; возьмитесь за ваш жезл; теперь ваша очередь.

- Хорошо, сэр, я уничтожу твои чары, не сомневайся в этом!

делать руками в воздухе разные движения очень медленно, точно он был в экстазе, потом он вдруг стал быстро махать руками, что напоминало маханье крыльев ветряной мельницы; но в это время разразилась гроза; подул сильный ветер, гасивший факелы, стал накрапывать дождь, сверкнула молния. Конечно, мой громоотвод должен скоро подействовать. Наступило время выступить на сцену мне. Тогда я сказал Мерлэну:

- У вас было достаточно времени. Я дал вам все преимущества и не вмешивался в ваши дела. Теперь ясно, что ваша магия очень слаба. Поэтому я начну.

и озаривший тысячи человеческих существ, упавших на землю от сильного испуга. Потом рассказывали, что с этого места известка и камни валились целую неделю. Таково было донесение, но факты доказали иное.

Это было действительное чудо. Мерлэн же потерял всякое значение; король приказал задержать его жалованье и хотел было совершенно прогнать его, но я вмешался в это дело, сказав, что он может быть полезен для разных мелочей. От его башни не осталось камня на камне; я предложил правительству перестроить эту башню для Мерлэна, а последнему посоветовал взять нахлебников; но маг был слишком горд для этого. Что же касается до признательности, то он никогда не сказал мне спасибо. Правда, его судьба стала незавидна и потому трудно ожидать смирения от человека, которого отодвинули на задний план.