Янки при дворе короля Артура.
Часть первая.
Глава XV. Разсказ Сэнди.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть первая. Глава XV. Разсказ Сэнди. (старая орфография)

ГЛАВА XV.
Разсказ Сэнди.

- И так, у меня теперь есть свои рыцари, - сказал я, когда мы снова пустились в дорогу. - Кто мог бы предполагать, что я когда-нибудь буду вести такого рода жизнь; но в сущности я не знаю, что мне делать с этими рыцарями; кроме разве того, что розыграть их в лотерею. Сколько их там, Сэнди? - Семь человек, сэр, и еще их оруженосцы.

- Порядочная кучка! Но кто они? Откуда они вынырнули?

- Откуда они вынырнули?

- Да, где они живут?

- Ах, я не поняла тебя; это я тотчас и сказала тебе.

Затем она начала говорить медленно и тихо, выговаривая слова как-то особенно деликатно. Вынырнули, откуда вынырнули... откуда вынырнули... откуда они вынырнули... да теперь это совершенно верно. Действительно, в этой фразе слышится какая-то особая грация. Я буду повторять и повторять ее, пока совершенно не заучу ее. Сначала мне трудно было это выговорить, но теперь идет лучше...

- Но не забудьте этих пастушков, Сэнди.

- Пастушков?

- Да, рыцарей, вы знаете. Вы только что начали мне рассказывать о них. Несколько минут тому назад, помните. Выражаясь фигурально, игра началась.

- Игра?..

- Да, да, да! Заведите механизм. Я хочу сказать, принимайтесь за вашу статистику. Разскажите мне о рыцарях.

- Хорошо, хорошо; я сейчас начну. Два из них отправились в пут и проезжали по большому лесу. И...

- О, Боже мой!

Видите-ли, я только теперь понял свою ошибку. Я спустил ей шлюзы; это была моя вина; она в течение тридцати дней не добралась бы до самого факта. Сэнди обыкновенно начинала без предисловия и оканчивала без вывода. Если вы ее прервете, то она или будет продолжать, не обращая на вас никакого внимания, или же ответит вам в двух словах и потом опять начнет свой рассказ съизнова. Перерывы один только вред. Но все же я прерывал ее и прерывал очень часто, чтобы только спасти свою жизнь. Можно было положительно умереть, если слушать целый день без перерыва это монотонное выцеживание слов.

- Боже мой! - воскликнул я в отчаянии. - Она опять начинает съизнова.

- И так, они оба отправились в путь и въехали в большой лес. И...

- Кто эти оба?

- Сэр Гауэйн и сэр Уэйн. И вот они приехали в аббатство к монахам и тут их хорошо поместили. На утро в аббатство приехали еще другие рыцари и таким образом, они все вместе отправились в путь и доехали до большого леса; далее сэр Гауэйн заметил в одной долине у башни двенадцать красивых девушек и два вооруженных рыцаря на высоких конях, девушки ходили около дерева... Далее сэр Гауэйн увидел, как эти девушки повесили белый щит на это дерево и всякий раз, когда проходили мимо, плевали на щит и бросали в него грязью.

Женщины действуют здесь, как бесноватые. Геллоская девушка самого простого происхождения, может поучить вежливости, скромности, терпению и манерам любую из высокопоставленных герцогинь в стране Артура.

- Геллоская девушка?

- Да; но только не спрашивайте у меня объяснений; это новый род девушек; их тут нет; часто случается, что с ними обращаются грубо, но тут оне вовсе не виноваты и такой человек не может не почувствовать стыда даже и через тысячу триста лет; такое дурное поведение ничем не было вызвано; ни один джентльмен не должен этого делать... хотя я... даже я сам, если бы я захотел признаться...

- Без всякого сомнения, она...

- Ничего не говорите о ней; я говорю, что не могу вам объяснять этого так, чтобы вы поняли.

- Ну, пусть так и будет, если вы такого мнения. И вот сэр Гауэйн и сэр Уэйн подошли, приветствовали девушек и спросили их, почему оне относятся к этому щиту с таким презрением. Господа, - сказали девушки, - мы это вам разскажем. Тут есть в стране один рыцарь, которому принадлежит этот белый щит; этот рыцарь слывет за хорошого человека, а между тем, он ненавидит всех лэди и всех женщин благородного происхождения и поэтому мы и оказываем презрение его щиту.

"Я скажу вам", - начал сэр Гауэйн, - хорошему рыцарю не подобает презирать лэди и женщин благородного происхождения, но если он вас ненавидит, то на это у него есть свои причины; без всякого сомнения, он любит в каком-либо другом месте лэди и благородных женщин, а те также, вероятно, его любят; если же он такой храбрый человек, как вы говорите...

- Храбрый человек!.. - прервал я ее. - именно такие люди им и нравятся, Сэнди. А об уме человека оне и не думают...

- А если он такой храбрый человек, как вы говорите, - сказали сэр Гауэйн, - то назовите мне его имя. - Сэр, - сказали оне, - его зовут Маргаус, он сын короля Ирландии...

- Вы говорите, - снова прервал я Сэнди, - что он сын короля Ирландии, но это еще ничего не выражает; - однако, держитесь теперь крепче, нам нужно перескочить через этот овраг. Так будет хорошо. Эта лошадь из цирка, она родилась раньше своего времени.

- Я его знаю прекрасно, - сказал сэр Уэйн, - это отличный рыцарь, какой когда-либо жил.

- Какой когда-либо жил? Если вы, Сэнди, находите промахи в мире, в таком случае, вы уже слишком обветшалая тень... Впрочем, не в этом дело! я видел сам, как он выказал свою храбрость, когда несколько рыцарей собрались вместе, и в то время ни один из них не мог устоять против него. Ах, девицы, - сказал сэр Гаэуйн, - мне кажется, что в данном случае, вы сами достойны порицания; я полагаю, что он только недавно повесил здесь свой щит, иначе рыцари давно увезли бы его. Но я не могу выносить далее посрамления рыцарского щита". Сказав это, сэр Гауэйн вместе с сэром Уэйн отъехал от них; тогда явился сэр Маргаус, верхом на высоком коне и подъехал прямо к девушкам. Лишь только последния заметили подъезжающого к ним сэра Маргаус, как убежали в башню; многия из них от страху попадали на пути.

Тогда один из рыцарей башни простер свой щит и громко сказал: "Сэр Маргаус, защищайся!"

Они бросились один на другого, и рыцарь башни сломал свое копье о копье Маргауса; последний же выбил его из седла, так что рыцарь расшиб себе затылок, а также и лошадь получила сильные ушибы...

- Это постоянно так; такое положение вещей всегда губит столько лошадей, - заметил я.

- Это увидел другой рыцарь из башни и бросился на Маргауса; они так яростно схватились друг с другом, что рыцарь из башни был вышиблен из седла, сброшен на землю и убит вместе с лошадью.

- Опять погибла еще лошадь; я говорю вам, что у них в обычае все истреблять. Я решительно не понимаю, каким образом человек, имеющий хотя сколько-нибудь чувства, может этому рукоплескать и выносить это.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

- Таким образом, оба эти рыцаря сошлись совершенно случайно...

Я заметил, что проспал и пропустил одну главу, но я ничего не сказал. Я разсудил, что ирландскому рыцарю надоедали посетители в это время, и в этом-то и заключалась главная причина.

- Сэр Уэйн поразил сэра Маргауса, так что его пика сломалась на куски о щит, а сэр Маргаус поразил его так, что и он и его лошадь упали на землю, и сэр Уэйн был ранен в левый бок...

- Главная истина, Ализанде, заключается в том, что эти архаики были слишком просты; число слов у них слишком ограничено, а поэтому и в описаниях недостает разнообразия и это придает им какой-то однообразный тон; фактически все битвы сходны между собою; несколько людей набрасываются друг на друга с большою опрометчивостью - опрометчивость хорошее слово; так для объяснения, можно употребить и слово жертва, и истребление и узурпаторство, и сотню других; вот страна! Человек должен делать различие; а тут они идут один против другого с большою опрометчивостью; пика ломается, одна противная сторона ломает свой щит, а другая опрокидывается на землю, как лошадь, так и человек; последний летит через голову лошади и расшибает себе затылок; но тут является новый кандидат отомстить за товарища и ломает свою пику, а другой человек ломает свой щит и летит на землю через голову лошади, расшибает себе затылок; затем выбирается другой, и еще другой, и опять другой, пока не истребится весь материал; если же вы пожелаете представить себе результаты, то вы не можете различить одну битву от другой и кто кого поразил; а как картина вам представляет только ярость, рев, битвы... О, как она бледна и безшумна... точно это духи, ссорящиеся в тумане. Но какие слова можно найти для описания самого потрясающого зрелища? Возьмем, например, хотя сожжение Рима Нероном? Вам скажут совершенно просто: "Город сгорель; не был застрахован; мальчик вышиб окно; пожарный сломал себе шею. Но это разве картина!"

лишь только я замолчал, она продолжала:

- Тогда сэр Маргаус повернул свою лошадь и направился к Гауэйну со своею женою. А когда сэр Гауэйн увидел это, то простер свой щит; оба они направили свои копья и понеслись на встречу один другому со всею силою своих коней, каждый из рыцарей сильно ударил по самой середине щита противника, но копье сэра Гауэйна сломалось...

- Я знал это!..

- Но копье сэра Маргауса еще держалось; сэр Гауэйн вместе с своею лошадью был опрокинут на землю...

- Именно так... и сломал себе шею?

"Совершенно свободно поднялся сэр Гауэйн на ноги и схватился за свой меч, направив его напротив ног сэра Маргауса; тут они яростно схватились друг с другом и повалились оба на землю с своими мечами, так что их щиты разлетелись в разные стороны и они испортили свои шлемы и свои панцыри, и ранили один другого. Но лишь только пробило девять часов, как сила сэра Гауэйна, возраставшая в течение трех часов, до неимоверной степени, теперь увеличилась почти втрое. Все это подметил сэр Маргаус и крайне удивился, каким образом возрастала его сила, и так они ранили один другого, крайне тяжело; вот когда наступил полдень...

Эта последняя сцена перенесла меня в годы моего детства... Ах, Боже мой! хотя бы Сэнди помолчала десять минут и дала бы несколько освежиться моей голове... но она продолжала:

- А после полудня его сила стала уменьшаться и заметно ослабела к вечерне, так что сэр Гауэйн не мог более держаться, а сэр Маргаус становился все толще и толще...

- Вследствие чего натянулась и его кольчуга; как мало о чем думать этим людям, если они вдаются в такия мелочи.

- Итак, сэр рыцарь, - сказал Маргаус, - я теперь вижу, что вы хороший рыцарь и человек замечательной силы, какого мне когда-либо случалрсь видеть; но теперь нас это утомило и притом наша ссора не была так велика; кроме того, мне жаль причинить вам какой-нибудь вред, так как я вижу, что вас стала одолевать слабость. - "Ах, - сказал сэр Гауэйн, - вы говорите то, что должен бы сказать я. Тут они оба сняли свои шлемы и поцеловались, поклявшись любить друг друга как братья...

Но тут опять я потерял нить рассказа, задумавшись над тем, как жаль, что люди с такою необыкновенною силою должны носить такую тяжелую одежду и биться по-пусту по три, по четыре часа; почему они не родились в наше время, когда могли бы употребить свою силу на что-либо более полезное. Возьмите, например, осла; он обладает именно такого рода силой и употребляет ее для полезных целей, он имеет цену для этого мира, потому что он осел; но благородный человек не может иметь никакой цены, если он осел. Такое сопоставление никогда не применялось на практике и никогда не применялось на первом плане. И если вы допустите ошибку, то из этого выйдет такой безпорядок, из которого вы никогда не будете знать, что выйдет.

Когда я опять пришел в себя, начав снова слушать, то заметил, что пропустил еще одну главу и Ализанде прошла уже длинный путь с своим народом.

- Итак, они странствовали и дошли до глубокой долины, наполненной камнями и затем они увидели большую реку; в начале эта река текла чистым источником, около которого сидели три девушки. В этой стране, - сказал сэр Маргаус, - еще не было ни одного рыцаря, с тех пор, как здесь приняли христианство, но он напал на странные приключения.

- Это очень дурная форма выражения, Ализанде. Сэр Маргаус, сын короля Ирландии, говорит так же, как и все остальные; вы должны были бы дать ему особое наречие, или, по крайней мере, характерные выражения; тогда всякий может узнать его, лишь только он начнет говорить, вам не нужно будет называть его по имени. Это общий литературный прием всех великих авторов. Вы должны были заставить его сказать: "В этой стране, говорят, не видали ни одного рыцаря с тех пор, как там введено христианство, но он наткнулся, говорят, на странные приключения. Вы видите, что это звучит лучше.

- Никогда не являлся ни один рыцарь, но наткнулся, говорят, на странное приключение. Действительно, прекрасный лорд, так лучше, хотя, вставляя эти слова, труднее говорить; но приключение не замедлит явиться. И вот они подъехали к девицам и поклонились им, а те им ответили; у старшей была золотая гирлянда на голове и ей было трижды двадцать зим от роду или более...

- Это девице?

- Именно так, дорогой лорд, и её волосы под гирляндой были совершенно белы...

- И вставные зубы по девяти долларов за челюсть, которые поднимаются то вверх, то вниз, когда вы жуете и выпадают вон, когда вы смеетесь.

Пятнадцать лет! разорвалось мое сердце! О, моя потерянная на веки для меня малютка! Именно её возраст. А она была так мила, так хороша, так прелестна! Она составляла для меня весь мир и теперь я никогда более не увижу ее! Мысли о ней переносят меня через безпредельный океан к тому счастливому времени, на несколько столетий вперед, когда я обыкновенно просыпался утром после самых сладких снов о ней. Её голос был чудною музыкою для моего очарованного уха. Она заработывала три доллара в неделю и была вполне этого достойна...

Я так увлекся своими воспоминаниями, что уже не следил более за нитью рассказа Сэнди и не знал, кто были эти рыцари... Я стал ждать, что вот-вот она разскажет мне о них... Но в сущности интерес рассказа совершенно исчез для меня, мои мысли были далеко отсюда и очень грустны. Я слышал только кое-что из этой длинной истории и понял, что каждый из этих трех рыцарей взял по одной из трех девушек и посадил вместе с собою на лошадь; один из них поехал на север, другой на восток, третий на юг, все они отправились в погоню за приключениями, и порешили встретиться опять через один год и один день. Год и один день без багажа. Это был один из образчиков общей простоты страны.

Правда, иногда она возвращалась к своей старой привычке, без всякого сомнения, но все же ее не нужно было торопить.

Мы приближались к замку, построенному на возвышенности, это было прекрасное строение, серые башни которого и их зубцы были увиты плющем, а вся его величественная масса была залита потоком света заходящого солнца. Это был один из самых больших замков, которые мы когда-либо видели; я думал, что это именно и есть тот замок, куда мы едем, но Сэнди сказала мне, что это не тот замок. Она даже не знала, кому он принадлежит; она сказала, что не заходила туда, когда отправлялась в Камелот.