Янки при дворе короля Артура.
Часть вторая.
Глава I. Конкурсное испытание.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть вторая. Глава I. Конкурсное испытание. (старая орфография)

Часть вторая. 

ГЛАВА I.
Конкурсное испытание.

Когда король путешествовал для перемены воздуха, или предпринимал какую-нибудь поездку, или просто посещал какого-либо дворянина, живущого в дальнем разстоянии, желая раззорить его расходами на свое содержание, то часть администрации следовала за королем. Таков был обычай того времени. Коммисия, назначенная для испытания кандидатов, поступающих в ряды армии, также приехала с королем в Валлэй: тут она могла заниматься своим делом так же хорошо, как и дома.

Хотя такая экспедиция была некоторого рода отдохновением для короля, но он все же не отказался совершенно от некоторых дел и занимался ими по прежнему. Он всегда преследовал зло и потому, после захождения солнца, открыл судебное заседание, потому что был верховным судьею королевского суда.

В этом последнем деле он выказывал себя всегда с самой хорошей стороны. Он был мудрый и человеколюбивый судья и поступал добросовестно, насколько это согласовалось с его умственными способностями. Но, конечно, последния следует принять во внимании. Его образование или, скорее, его воспитание придавало его судебным решением своеобразную окраску. Если происходил спор между дворянином и человеком низкого происхождения, то все симпатии короля были на стороне привилигированного класса - не знаю, подозревал-ли он это, или нет. Вероятно, что не подозревал, так как в противном случае, не было бы иначе. Жестокость, проявляемая рабовладельцами относительно их рабов, была известна всему миру, который и дозволял это совершенно свободно; привиллегированный класс аристократия, представлял из себя группу рабовладельцев только под другим названием. Это был жестокий звук, а между тем он не оскорблял никого - даже и самих дворян - хотя самый факт был оскорбителен: самое положение вещей формулировало факт. Отталкивающая черта рабства, это именно самый факт рабства, но никак не его название. Стоило только послушать аристократа, как он отзывался о классах, стоящих ниже его; какой тон и вид принимал рабовладелец, говоря о своих рабах; отсюда же проявлялся и дух рабовладельцев и их жестокия чувства. Это и было результатом одной и той же причины во всех случаях; старый и закоренелый обычай, практикуемый владельцами, состоял в том, что такой человек смотрел на себя, как на высшее существо. Суждения короля также часто были несправедливы, но это являлось следствием его ошибочного воспитания; поэтому-то его чувствования и его симпатии были совершенно извращены. Он так же был не в состоянии производить справедливый суд, как не в состоянии была бы поступать справедливо та мать, которой поручили бы во время голода раздавать молоко; конечно, её собственные дети всегда получали бы большую долю, чем остальные.

И вот теперь пришлось королю разбирать крайне любопытное дело. Одна молодая девушка, сирота, у которой было порядочное состояние, вышла замуж за человека, у которого решительно ничего не было. Имение девушки находилось в поместьи, которое принадлежало церкви. Епископ этого округа, тщеславный отпрыск высшого дворянства, объявил имение принадлежащим всему поместью, потому что она тайно вышла замуж и обманула церковь относительно прав лорда поместья - так называемого le droit du Seigneur. А отказ или уклонение от исполнения этого права наказывались конфискациею имения. Молодая женщина мотивировала свою жалобу тем, что лорд этого поместья был епископ, а упомянутое здесь право не могло быть передано другому лицу и потому должно было остаться не приведенным в исполнение; самый старый закон церкви воспрещал епископу пользоваться этим правом. Это было действительно крайне странное дело.

Оно мне напоминало нечто такое, что я читал во дни моей молодости о крайне замысловатом способе, посредством которого лондонские альдермэны собрали денег для постройки Маншион Гоуз. Лица, принимавшия таинства не по догматам англиканской церкви, лишались права быть избранными в шерифы Лондона. Эти дессиденты не могли быть избираемы, между тем, они, не имея права уклоняться от выборов, в то же время не могли принимать и должности, когда их выбирали. Но эти альдермэны издали еще особое постановление закона, состоящее в том, что всякий, отказывающийся от этой кандидатуры в шерифы, платил 400 фун. стерл., а отказывающийся от этой должности выборный платил 600 ф. стерл. Кроме того они устроили так, чтобы выбирать постоянно дессидентов до тех пор, пока у них не скопилось 15,000 ф. ст. И вот на эти деньги был построем Маншион Гауз; таким образом, скромные граждане всегда должны помнить о тех прошедших и плачевных днях, когда кучка янки, проскользнувшая в Лондон, сделалась игрушкою судьбы и их раса получила единственную, но, кроме того, и темную репутацию между всеми правдивыми народами, какие только были на земле.

Дело молодой женщины мне казалось справедливым, и дело епископа, согласно закону, также было справедливо. Я не знал, каким образом король выпутается из этого. Но он выпутался и вот его решение:

- Я нахожу, - сказал король, - что это очень простое дело, его решит всякий ребенок. Новобрачная должна была принять во внимание, какой долг связывает ее с феодальным властелином, господином и покровителем епископом, он, вероятно, и сам отказался бы от этого, в виду соблюдения приличия, тогда новобрачная ничего не потеряла бы из своего имущества. Но, не исполнив своего главного долга, она провинилась во всем; она обязана отдать епископу все до последняго фартинга.

Положение молодой четы было ужасно; они были женаты всего три месяца. Бедные создания! Три месяца они жили совершенно счастливо, а теперь должны были лишиться всего - решительно всего. Молодая бросилась на шею к своему мужу, тот старался ее утешить, но в его утешениях звучало отчаяние. Они вышли из суда, не имея ни дома, ни пристанища, ни хлеба; они были беднее всякого нищого, сидящого у дороги.

Конечно, король был прав, решив таким образом это дело; он, без всякого сомнения, удовлетворил и церковь, и аристократию.

Король Артур слишком поторопился с своим сформированием армии, так что это было совершенно вне моих разсчетов. Я никак не думал, что он приступит к этому делу в моем отсутствии; таким образом, я еще вполне не выработал правил, на основании которых можно было бы принимать офицеров в армию; я находил, что каждого кандидата следует подвергнуть самому строгому испытанию; кроме того, я задумал составить целый список качеств, необходимых для военного звания, а этими качествами могли обладать только мои инструкторы из Вест-Поанта. Это все было предположено еще до моего отъезда из Камелота; но король слишком торопился, ему было желательно сформировать армию как можно скорее; он производил испытание кандидатам, но такое, какое ему пришло самому в голову.

Мне было любопытно это видеть; я попросил короля позволить мне присутствовать при заседании экзаменационной коммиссии; когда последняя собралась, король и я отправились туда же, а за нами следовали и кандидаты. Один из кандидатов был высокий юноша из Вест-Поанта, и двое профессоров также оттуда.

Когда я взглянул на коммиссию, то не знал, плакать мне или смеяться. Глава этой коммиссии было оффициальное лицо; должность, занимаемая им, называлась в позднейшия столетия Norroy King-at-Arms! Два других члена были начальниками бюро в его департаменте, и все трое были патеры; все оффициальные лица, умевшия читать и писать, были исключительно патеры.

Мой кандидат был вызван первым, вероятно, из любезности ко мне. Глава коммиссии обратился к нему оффициально-торжественным тоном:

- Имя?

- Мальиз!

- Чей сын?

- Уэбстер... Уэбстер... Право, не припомню такого имени. Звание?

- Ткач.

- Ткач!.. Боже сохрани нас!

Король вздрогнул с головы до ног. Один из клерков чуть не упал в обморок, а другой был близок к этому. Патер, наконец, собрался с духом и сказал с негодованием:

- Довольно! Ступайте!

Но я стал просить короля подвергнуть испытанию моего кандидата. Король стал было подаваться моим просьбам, но коммисия заявила, что не станет экзаменовать сына ткача. Мне было хорошо известно, что члены этой коммиссии и не съумели бы проэкзаменовать его; поэтому я стал просить короля дозволить моим профессорам подвергнуть его испытанию. Это было дозволено. Тогда и началось испытание. Приятно было слушать, как этот юноша ясно и отчетливо отвечал на все вопросы касательно военных наук: тактики, артиллерии, фортификации; он говорил о минах и о контр-минах; о сражениях, о стратегическом значении местностей; об осаде крепостей; о различного рода пушках; о револьверах, о ружьях и употреблении их. Он оказался также сильным и в математике, и в космографии. Когда экзамен кончился, он отдал честь по военному и вытянулся. Я очень гордился этим юношею, так как видел, что партия выиграна и на моей улице праздник.

Образование великая вещь! Этот, подвергавшийся испытанию юноша, был тот самый малый, который при поступлении в Уэст-Поант на мой вопрос: "Что будет делать генерал, если во время сражения под ним убьют лошадь"? - отвечал: "Он должен скорее убежать!"

Затем вызвали одного из дворян. Я хотел предложить ему несколько вопросов и потому сказал:

- Ваша милость умеет читать?

Его лицо вспыхнуло и он с жаром обратился ко мне:

- Принимаешь ты меня за клерка, что-ли? В моих жилах течет не такая кровь...

- Отвечайте на вопрос!

Он несколько умерил свой пыл и ответил:

- Нет!

Он опять стал было входить в различные комментарии, но я опять его остановил:

- Отвечайте прямо на вопрос; здесь не дозволяется входить в какие-либо разсуждения. Отвечайте, умеете-ли вы писать?

- Нет!

- Знаете-ли вы таблицу умножения?

- Сколько будет 6 раз 9?

- Это скрытая от меня тайна по той причине, что углубление в такия знания вовсе мне не нужно; я избегаю даже знакомства с этим.

- Если А торгует у B бочку луку, стоющого 2 пенса за четверик, в обмен на овцу, стоющую 4 пенса, и собаку, которая стоит одну пенни, а С убьет собаку прежде, чем она ощенилась, так как она его укусила, приняв за D, то какую сумму должен получить А от B и какую часть платят за собаку С или D и кто будет получать деньги? Если А, то одной пенни будет ли достаточно, или может-ли он требовать добавочную сумму за ожидаемый приплод?

- По истине сказать, я еще никогда не слыхал таких вопросов, которые могут только разстроить ум человека и смутить его мысли. К чему заставлять меня разбираться со всеми этими бочками, собаками, с этими людьми, носящими какие-то безбожные имена; неужели они не могут сами разобраться без меня; если я впутаюсь сюда, то еще причиню кому-нибудь убыток, а я был бы в отчаянии, если бы кому-нибудь сделал зло, хотя и неумышленно.

- Быть может, его милость король обнародовал об этом в то время, когда я лежал больной в начале года, и я об этом ничего не слыхал.

- Что вы знаете о науке оптики?

- Я знаю губернаторов, сенешалов замков, шерифов и массу подобных почетных должностей, но то, что вы называете наукою оптики, я еще никогда не слыхал, быть может, эта вновь учрежденная должность.

- Да, в этой стране.

из военных наук. Но и тут он оказался совершенно несведущим. Он знал о военном деле тогдашняго времени: о нанесении ударов из-за куста мнимым людоедам, о бое быков, о сражении на турнирах, и больше ничего, так что он являлся совершенно безполезным, Затем мы вызвали других дворянчиков и те все оказались совершенными невеждами. Я передал их в руки главы коммисии, с полным сознанием, что их пирог будет из затхлой муки. Их предупредительно экзаменовали о различных преимуществах:

- Прошу сказать ваше имя?

- Пертиполь, сын сэра Пертиполя, барона Барлэй Мэш.

- Ваш дед?

- Тоже сэр Пертиполь, баром Барлэй Мэш.

- То же имя и титул.

- Прапрадед?

- Не знаю, милостивый сэр, тут уже линия теряется.

- Но это ничего. Четырех поколений вполне достаточно и это отвечает требуемым правилам.

- По правилу требуется четыре поколения дворянства, иначе кандидат ни может быть выбран.

- Человек не может быть произведем в лейтенанты армии, если он не докажет четырех поколений дворянства?

- Именно так; но не только он не может быть произведен в лейтенанты, но вообще в офицеры.

- О, это удивительная вещь! Но почему требуется именно это достоинство?

- Я вижу, вижу; это совершенно одно и то же. Право, это удивительно. В первом случае человек должен иметь четыре поколения предков, погруженных во мрак невежества и он получает право управлять живыми людьми, судьба которых находится в его обезсиленных руках.

Король сказал:

- Но истине сказать, я не нахожу ничего странного в этом законе. Все почетные и выгодные места в армии принадлежат по праву людям благородной крови; таким образом, все такия места в армии составляют их неотъемлемую собственность и остаются за ними без всяких правил. Правило существует лишь для определения границ. Главная цель заключается в охранении от новой крови, которая может породить только презрение к этим должностям и тогда люди высокого происхождения совершенно устранятся от них. Я вполне заслуживал бы порицания, если бы допустил такое бедствие. Вы можете это дозволить, если вам так нравится, потому что вы облечены властью, но если король дозволит такую вещь, то это сочтется сумасбродством с его стороны, которое покажется никому непонятным.

- Я подчиняюсь. Продолжайте, сэр начальник коллегии герольдов!

- За какой великий подвиг для славы трона и государства основатель вашей великой линии удостоился звания британского дворянства?

- Он построил пивоварню.

- Сэр, коммисия находит этого кандидата вполне отвечающим всем требованиям для военной команды и это решено после надлежащого испытания его конкуррента.

Конкуррент выступил вперед и также доказал четыре поколения дворянства.

- Из какого сословия была жена основателя вашего рода?

- Она была из хорошого рода поселян, хотя и не дворянского происхождения, но отличалась грациею, красотою и добротою, безпорочною жизнью, прекрасным характером, так что в этом отношении не уступала самым знатным лэди страны.

- Хорошо; подождите. - Затем он позвал снова дворянчика после нескольких минут размышления: - Скажите мне, в каких условиях жила ваша прабабушка, когда ей было даровано британское дворянство?

- Она была фавориткою короля и достигла такого высокого положения, благодаря своим личным достоинствам, между тем, как раньше она была бедная швея.

более высоких почестей, которых ты достоин, благодаря твоему высокому положению.

Я был положительно доведем всем этим до крайняго унижения; я надеялся восторжествовать над всеми и совершенно ошибся в своих разсчетах.

Особенно мне было совестно взглянуть в лицо представленному мною кандидату. Я сказал ему, чтобы он шел домой, вооружился бы терпением и ждал бы, так как еще не все кончено.

У меня была частная аудиенция у короля и я сделал ему одно предложение. Я ему сказал, что с его стороны было весьма хорошо принимать в офицеры полка только людей дворянского происхождения и он не мог сделать более разумного распоряжения. У него являлась прекрасная мысль причислить пятьсот офицеров к этому полку; действительно, можно будет причислять к этому полку столько офицеров, сколько найдется в стране дворян и родственников этих дворян, так что в полку может очутиться в пять раз больше офицеров, чем нижних чинов; но это будет собственный полк короля, завидный полк, куда будут стремиться все дворяне; он будет сражаться по своему способу, во время войны пойдет, куда захочет и придет, когда, захочет и останется совершенно независимым. Затем, мы сформируем другой полк по выработанным мною правилам; конечно, в этот полк будут принимать и аристократию, но предварительно после известного испытания; этот последний полк будет исполнять всю работу; когда собственному полку короля вздумается отправиться на людоедов, или куда-либо в другое место для развлечения и перемены воздуха, то он вполне может пользоваться таким отдыхом, так как останется другой полк и дело будет в хороших руках и в его оисутствии все будет идти по старому. Король был в восторге от этой мысли.

Лишь только я это заметил, как принял это к сведению. Я полагал, что, наконец, выпутался из этой рутинной колеи. Видите-ли, короли Пендрагонского племени были очень плодливы и живучи. Всякий раз, когда у них рождался ребенок, а это случалось очень часто - то из уст народа вылетала дикая радость, а их сердца грызла тоска. Радость представляла спорный пункт, а тоска была совершенно искренна, так как по случаю этого являлся новый королевский надел. Список всех этих королевичей был очень длинен и это ложилось тяжелым бременем на казну, угрожая ей опасностью. Но Артур не верил этому последнему факту и не хотел принимать от меня никаких проектов, для замены чем-либо другим королевского надела. У него была какая-то особая пассия к королевскому наделу; он смотрел на него каким-то священным благоговением; ничто не могло его так разгневать, как если кто-либо осмеливался нападать на такое установление.

займут все должности до генерал-маиора, будут служить безвозмездно и платить за свое содержание; они с удовольствием исполнят все это, когда узнают, что остальная часть полка состоит исключительно из принцев крови. Эти принцы крови будут занимать должности, начиная от генерал-лейтенанта до фельдмаршала; государство будет им платить хорошее жалованье, обмундировывать и содержат их. Кроме того, ко всем принцам крови будут обращаться с известным громким титулом (который я для этого придумаю), и только они одни будут вправе носить этот титул в целой Англии. Наконец, всем принцам крови предстоит совершенно свободный выбор: вступить в полк, носить громкий титул, но отказаться от королевского надела или же не вступать в полк и пользоваться наделом. Это касалось всех, даже новорожденных, которых родители могли записывать в полк и пользоваться их жалованьем и содержанием.

Я прекрасно знал, что положительно все мальчики будут приписаны к полку; таким образом, все существующие наделы будут уничтожены; новорожденного всегда припишут к полку, в этом не оставалось никакого сомнения. В течение каких-нибудь двух месяцев такое странное и аномальное учреждение, как королевский надел, перестанет быть живым фактом и займет место только между курьезами минувшого времени.